– Надеюсь, у меня больше не будет неожиданных встреч с джентльменами с большой дороги, – сказал он.
– Сомневаюсь, Мартин, – постарался уверить его преподобный, – что твой жалкий вид вызовет интерес даже самого дерзкого разбойника. Скорее, он сам предложит тебе шестипенсовик.
Гидеон погладил Полуночника по носу и пожелал коню и наезднику доброго пути. Когда кучер ударил Полуночника по бокам каблуками, конь полетел вперед. Все следили, как бедный Мартин исчез из виду, вцепившись в поводья, словно это было самое ценное сокровище мира.
В то время как массивные битюги фермера тянули тяжелые телеги по дороге в Бирмингем, путешественники обсуждали случившееся прошлой ночью. Все немного оправились от потрясения, вызванного нападением и убийством Неда Портера. Фермер внимательно слушал их разговоры, а когда Ханна рассказала ему, как раздетый преподобный читал проповедь пьяным бродягам, шлепнул себя по ляжкам и громко захохотал, попросив за это прощения у преподобного. Он не переставая повторял:
– Ну надо же, Нед Портер… Ну надо же… – и совершенно притих, когда преподобный позволил ему подержать бриллиантовое ожерелье миссис Бинг. Когда Гидеон, который правил второй телегой, доверху нагруженной багажом, глянул назад и увидел ожерелье в руках фермера, он поднял брови и выразительно посмотрел на преподобного. Тот понял этот взгляд, быстро забрал ожерелье и спрятал его в глубинах камзола.
– Да уж, вы провели такую тревожную ночь, какой у меня в жизни не было! – воскликнул фермер.
Вскоре они добрались до Алдриджа. Им нужно было спешить в Бирмингем, чтобы успеть на дилижанс, отправляющийся утром в Лондон. Фермера с сыном от души поблагодарили, заплатили им за беспокойство два шиллинга, и они отправились назад в свой Шенстоун, возбужденные рассказами о бродягах и разбойниках.
Поскольку народу набралось слишком много, то подали еще один дилижанс. Преподобный Ледбью-ри заплатил огромную сумму в двадцать шиллингов (которую он был вынужден одолжить у Гидеона), и вся компания забралась в карету. Объявление гласило, что лондонский дилижанс отбывает в 9 часов утра и прибудет в гостиницу «Синий кабан» в 10 часов утра следующего дня, останавливаясь всего на четырех станциях, чтобы сменить лошадей.
Гидеон и Том сидели наверху вместе с кучером и его охранником, у которого были мушкетон и устрашающего вида мотыга на случай нападения. Остальные забрались в карету, пахнувшую лошадьми и конюшней. Но это уже никого не расстроило. Охранник сказал, что доктор Сэмюэль Джонсон часто ездит на дилижансе от Личфилда и клянется, что спит в нем гораздо лучше, чем в любой гостинице. Тем не менее дилижанс постоянно проваливался в рытвины, а то и внезапно останавливался, пропуская стадо овец или коров. Часто дорога становилась настолько плохой, что кучер, дабы не завязнуть в грязи, должен был объезжать ее по фермерским полям. Перед Оксфордом кучер остановился у заставы и заплатил за пользование частной дорогой, которая оказалась более ровной и позволила им ехать намного быстрее.
Когда они проезжали мимо других карет, кучера и пассажиры обменивались приветствиями и махали из окошек носовыми платками.
– Есть небольшая разница по сравнению с пробкой на шоссе M l, – прошептала Питеру Кэйт.
– Ага, – тихо ответил Питер. – Хотел бы я остановиться на станции обслуживания, попить коки, съесть бургер и чипсы.
Потихоньку яркие краски дня поблекли. День сменился ночью, а ночь перешла в день. Однажды они увидели висящее на столбе тело человека, которое покачивалось от дуновения летнего ветерка. На повешенном все еще была надета треуголка. Ханна не позволила Джеку на это смотреть. В остальном путешествие проходило без особых событий.
Самым волнующим оказался случай в Хайгейте на следующее утро, когда кучер наехал на фатоватого молодого джентльмена, который не желал уступать дорогу, из-за чего дилижанс чуть не сбил женщину с ребенком. Молодой джентльмен управлял симпатичной, немного смешной одноместной коляской и летел по шумным улицам, не обращая никакого внимания на окружающих.
Кучер взмахнул кнутом и стал искусно преследовать молодого джентльмена, а когда догнал, начал теснить его к краю дороги, почти касаясь непрочных раскрашенных колес коляски тяжелыми колесами в металлической оправе. Джентльмен покраснел от злости и крикнул:
– Какого черта, ты, наглый пес!
Кучер с удовольствием гавкнул на него, как собака, и ответил:
– Вы не слышали об охоте на белок? Оченно славная игра – до тех пор, пока оба игрока берегут свои нервы…
С этими словами он послал своих лошадей вперед, заставив коляску съехать на обочину, где у нее завязло одно колесо. Коляска накренилась, и молодой денди вывалился в грязь. Комья земли, которыми закидали его ребятишки, сбили с него последнюю спесь. Все хохотали, даже Том, за весь путь не проронивший ни слова.
Дорога становилась все более оживленной, и Питер с Кэйт высунули головы в окно, рассматривая Лондон 1763 года. Величайший город Европы простирался до голубого горизонта в дымном тумане десятков тысяч каминных труб. Множество церковных шпилей вздымалось из лабиринта улиц, расположенных по изогнутому руслу реки Темзы. На востоке величественно возвышался купол самого высокого здания города – собора Святого Павла, а еще восточнее виднелся лондонский Тауэр. На западе располагались Вестминстерское аббатство и Сент-Джеймс-Парк. Лондон не был гигантским городом двадцать первого века, знакомым Питеру и Кэйт. Его можно было пройти из конца в конец за один день, и все-таки дети узнавали Лондон, как старого друга.
– Какой он красивый! – вздохнула Кэйт.
– Какой он маленький! – сказал Питер, который много раз смотрел на Лондон с высоты Хемп-стедского холма. – Видны его границы! Он окружен полями… И нет Почтовой башни! Нет Биг-Бена! Нет верфи Канари! Ни одного небоскреба! Интересно, сохранилось ли такое множество церквей в нашем веке – может, их просто не видно за другими домами…
Они разглядывали Лондон, будто загипнотизированные, им хотелось выпрыгнуть из кареты и походить по городу. Усталость как рукой сняло. Около одиннадцати часов утра дилижанс остановился у гостиницы «Синий кабан» в Холборне. Пассажиры стали выбираться на булыжную мостовую.
В гостинице, как в улье, бурлила жизнь – носильщики тащили чемоданы, булочники доставляли хлеб, пришел мясник с огромным куском говядины на спине. А запах… Питер потянул носом воздух и позеленел: летний Лондон восемнадцатого пах дымом, лошадьми, гниющими овощами, сточными канавами и свежим конским навозом. Однако над этой едкой смесью витал запах, который невозможно было описать словами, но Питер сразу его почувствовал. У Лондона был запах Лондона. Как ни странно, но Питер ощутил, что приехал домой. Преподобный зевнул и сказал:
– Даю слово, более беспокойного путешествия из Бэслоу-Холла я не мог себе представить! Дилижанс, конечно, чудо современности, но спина у меня все равно болит. Слава Богу, мы прибыли в цивилизованный мир. Утомительно путешествовать и бояться, что каждый может положить глаз на твой кошелек.
