– Я только что от него! Его привезли прошлой ночью. Я случайно узнал, что его друзья еще не наняли адвоката.
– Возможно, – ответил секретарь, – но этим делом интересуются весьма влиятельные люди… Я должен без проволочек доставить его в суд, это и в твоих интересах тоже. Кое-кто на этом деле хорошо заработал, так что тебе не стоит перечить. Также я знаю, что король этой ночью покинул город, и ему должны послать извещение обо всех грядущих казнях до захода солнца.
– Казни! Что же за преступление совершил мастер Сеймур? Он выглядит приличным парнем…
Секретарь пожал плечами.
– Ив самом деле…
Тюремщик хотел было побежать за каретой, которая только что двинулась с места, и рассказать преподобному о срочном суде над Гидеоном. Но потом он вспомнил, как Питер назвал его злым человеком, и передумал. Решил выпить пивка, а затем отвести арестанта по туннелю в Олд-Бэйли.
* * *
Они часами лежали и не могли заснуть. Наконец сон сморил миссис Дайер, но отец Питера все еще не мог прийти в себя после того, что сказала эта девушка. Неужели это правда? Каким образом его сын оказался в другом веке? И что знает доктор Дайер, если действительно знает? Он ничего им не рассказывает. Пожалуй, стоит согласиться с инспектором – отец Кэйт что-то скрывает.
Осторожно, чтобы не разбудить жену, мистер Скокк выбрался из постели, оделся и спустился вниз. В ярко освещенном вестибюле отеля было пустынно. Он прошел мимо гигантской рождественской елки и вышел сквозь автоматически раскрывшиеся стеклянные двери. Завтра Сочельник. Ночь была морозной, небо безоблачным, и звезды освещали дорогие машины на автостоянке отеля. Изо рта мистера Скокка вырвалось облачко пара. Светят ли эти же звезды Питеру? В великом плане мироздания, подумал мистер Скокк, время наших жизней равно всего лишь мгновению, и все же бывают случаи, когда каждая минута длится целую вечность. Он попытался вспомнить, как это – чувствовать себя счастливым и не волноваться, но оказалось, что не может представить себе это состояние.
Мистер Скокк медленно шел вверх по улице, под ногами поскрипывал снег. На вершине холма он остановился и посмотрел на долину, залитую голубым лунным светом.
«Я тебя ненавижу!» Это были последние слова, которые сказал ему сын. Внезапно мистеру Скокку стало понятно, как нужно действовать. Если полиция не найдет сына, то он сам найдет его. Он должен пойти в лабораторию, провести расследование и заставить ученую из НАСА все ему рассказать. Он должен сделать все, чтобы вернуть сына. Когда он найдет Питера, то попросит у него прощения и скажет, что очень его любит.
Пока сэр Ричард беседовал с адвокатом в его конторе в Миддл-Темпле, преподобный Ледбьюри повел Питера и Кэйт обедать. Поскольку преподобный отдал Гидеону свою рубашку, то он вызывал любопытные взгляды, но это его нисколько не заботило. Он старался подбодрить детей и убедить их в том, что мистер Лек очень скоро освободит Гидеона из Ньюгейтской тюрьмы. Преподобный заказал говядину и пирог с устрицами, и даже Питер, которому еда восемнадцатого века казалась невкусной, признал обед очень хорошим. Завершился обед лимонным десертом, который очень понравился Кэйт. Питер отказался от десерта, и преподобный попросил девушку подавальщицу принести сыра. Она принесла им внушительный кусок, и Питер съел больше половины.
– Если вы будете голодать, это не спасет мастера Сеймура от мук голода, – заметил преподобный.
Пока преподобный расправлялся со второй порцией десерта, Питер смотрел в окно на улицу. Мимо пробежала собака золотистого цвета, и Питеру внезапно вспомнились Молли и генератор Ван дер Гра-афа. Как они попадут домой, если им не удастся получить антигравитационный аппарат? От этой мысли пребывание в 1763 году немедленно потеряло всякую прелесть.
Тем временем Кэйт не удержалась и стала вслушиваться в оживленную беседу двух джентльменов за соседним столом. Более молодой собеседник задавал вопросы крупному, грузному человеку в расстегнутой до пупа рубашке, который говорил более раскатистым голосом, чем преподобный. Лицо и шея мужчины были в глубоких шрамах, и он был слеп на один глаз. У него были распущенные волосы и шотландский акцент. Похоже, он по всем вопросам имел собственное мнение. И часто, когда старший говорил что-нибудь особенно остроумное, младший заносил его слова в маленькую синюю записную книжку.
– Преподобный Ледбьюри, – прошептала Кэйт, – я думаю, мы сидим рядом с Сэмюэлем Джонсоном!
– Не может быть! Надо немедленно ему представиться!
Преподобный повернулся на стуле и крикнул:
– Простите меня за то, что я вас перебиваю, джентльмены, но скажите, я имею честь обращаться к доктору Джонсону, создателю словаря английского языка?
Большой человек подтвердил, что он действительно доктор Джонсон и автор этой книги. Преподобный сказал, что недавно в Личфилде он имел удовольствие разговаривать с Эразмом Дарвином. Доктор Джонсон вежливо кивнул и сказал, что это прекрасный доктор с заслуженной репутацией. Тут преподобный принялся описывать свою встречу с королем Георгом и сообщил, что копия «Словаря» находится в личной библиотеке короля. Доктор Джонсон был этим весьма польщен и пригласил преподобного и детей пересесть к нему за стол. Он представил молодого шотландца, мистера Джеймса Босуэлла. Преподобный назвал свое имя и рекомендовал своих молодых друзей.
Услышав, что Питер и Кэйт только недавно прибыли в Лондон, доктор Джонсон спросил Кэйт, как она находит город.
Кэйт захихикала и покраснела, затем взяла себя в руки и торжественно произнесла:
– Что ж, доктор Джонсон, если человек устал от Лондона, то он устал от жизни.
– Хорошо сказано, мистрис Дайер, весьма красиво. Мистер Босуэлл, я думаю, это стоило бы записать…
Мистер Босуэлл послушно записал фразу, при этом у Кэйт рот был до ушей. «Что это с ней?» – подумал Питер. Когда мистер Босуэлл закончил писать, доктор Джонсон сказал им, что отбывает в долгое путешествие на континент, но будет очень тосковать по Лондону. Преподобный согласился, что путешествие – великолепный способ расширить кругозор, но посоветовал за границей быть поосторожнее и отказаться от привычки все записывать.
Доктор Джонсон понимающе рассмеялся и сказал:
– Я не так давно вернулся из Франции и должен признать, что нашел французов грубыми, невоспитанными неучами… будучи во Франции, я лишь еще больше радовался тому, что живу в Англии. А вы, мастер Скокк, как вы находите Лондон? Вы не думаете, что это величайший и наиболее цивилизованный город в мире?
– Мне нравится Франция! – воскликнул Питер. – Мы ездили туда на каникулах, и я переписываюсь с французскими друзьями! У них изумительная еда, и они хорошо играют в футбол… Что же до цивилизованности Лондона…
Питер внезапно потерял дар речи, поскольку у него в сознании пронеслось все, чего он лишился, оказавшись не в своем времени. Он остро ощутил тяжесть потери. Боль, которую он испытывал с момента появления в этом веке, закипела в нем. Он больше не мог сдерживать чувств. Доктор Джонсон, мистер Босуэлл и преподобный ждали, что же скажет Питер…
