«Не могу поверить! — думала она, сморщившись от боли. — Этот Урия снова приперся. Что ж, сейчас я остужу его пыл!»
— Спасибо, сама справлюсь! — и она что было сил ударила кулаком по кроссовке.
— Оу! — завопил мальчишка. — Ты что, спятила?! Вилл наконец подняла глаза. И замерла. Парень, который прыгал на одной ноге, а другую сжимал руками, оказался вовсе не Урией.
Наоборот, это был очень симпатичный мальчик. И Вилл его знала! Это был Мэтт Ольсен, солист школьной рок-группы «Голубой гном». Вилл слышала, как он выступал на вечеринке по случаю Хеллоуина всего несколько дней назад. Он пользовался бешеной популярностью у девчонок и, конечно, чувствовал себя в Шеффилде как рыба в воде.
— Ой! Прости! — разволновалась Вилл. — Прости! Прости! Я ошиблась… Я тебя кое с кем спутала…
Мэтт опустил ногу и, болезненно поморщившись, перевел взгляд с Вилл на белку и обратно.
Девочка торопливо пригладила волосы и встала. Она почувствовала, как ее щеки заливает горячий румянец, и снова прошлась рукой по волосам.
«Оставь волосы в покое! — велела она себе. — И соберись. Это же он!»
— Белки бывают очень вредными, — произнес Мэтт с кривой усмешкой, — и ты тоже, кажется, не в духе!
«Н-да… Не слишком многообещающее начало», — подумала Вилл. Она решила не обращать внимания на подначки Мэтта. Но… что же дальше? Что она должна сказать?
Вилл представила, как Корнелия иронично закатывает глаза и говорит: «Ну, для начала неплохо было бы представиться друг другу».
— Ты ведь Мэтт, да? — нервно улыбаясь, произнесла Вилл. — Ты мне очень понравился на концерте.
«О боже! — в отчаянии подумала она. — Ну надо же быть такой нескладехой! Почему бы тогда уж сразу не сказать ему, что я втрескалась в него с первого взгляда. Хуже и быть не может!»
— То есть… — запнулась она, — я хотела сказать, мне понравилось, как ты пел…
— Хмм… спасибо! — произнес Мэтт с улыбкой. Только на этот раз улыбка была совсем не ехидная, а добрая и теплая.
«Очень милая улыбка», — мечтательно подумала Вилл и посмотрела на Мэтта снизу вверх. Парень был высоким и худощавым, на остром подбородке только-только начала пробиваться растительность. Еще у него были непослушные каштановые волосы и очень красивые руки…
«Ах да! — вспомнила вдруг Вилл. — Я ведь собиралась представиться!»
— Меня зовут Вилл, — сказала она.
Мэтт слегка кивнул (как мило!) и указал на белку. Та пыталась перебраться через корень дерева, но споткнулась и плюхнулась на землю.
— Это твоя зверюшка, Вилл? — поинтересовался парень. Он присел на корточки и погладил пушистый хвост белки. — Кажется, она немного не в себе…
Белка слабо пискнула и растерянно огляделась по сторонам.
— Посмотри, какая она несчастная, — продолжал Мэтт. Вилл посмотрела через его плечо на перепуганного, озябшего и голодного зверька.
Мэтт вытащил из своего рюкзака шерстяной оранжевый свитер.
— Вот, так ей будет лучше, — и он ловким движением подхватил белку и завернул ее в свитер. Вилл и оглянуться не успела, как у него в руках оказалось уютное шерстяное гнездышко, из которого торчал лишь кончик беличьей мордочки.
И мордочка эта, надо сказать, выглядела весьма довольной.
— Так она согреется, — сказал Мэтт, поднимаясь и бережно держа обеими руками шерстяной оранжевый шар.
Вилл пристально разглядывала улыбающееся лицо Мэтта.
«Какие красивые карие глаза! — думала она. — И как он здорово пахнет. И… Ой! Кажется, мне пора хоть что-нибудь сказать!»
— Ммм… похоже, ты умеешь обращаться с животными, — заметила Вилл, кивая в сторону белки.
— У моего дедушки свой зоомагазин, — пояснил Мэтт. — Но только не проси меня подкинуть ему еще и белку. У него и так хватает забот со всеми его питомцами.
С этими словами Мэтт протянул сверток с белкой девочке. Вилл наконец пришлось вернуться с небес на землю.
«Постойте-постойте! — думала она. — Он что, хочет, чтобы я забрала белку домой? Не спросив разрешения у мамы? Да я даже не знаю, разрешают ли хозяева нашего дома держать животных!»
— Подожди! — запротестовала Вилл. — Я тоже не могу ее взять!
— Почему? — удивился Мэтт. — Вы же просто созданы друг для друга!
Вилл заглянула в маленькие глазки белки. Озорство в них уступило место сонливости.
— Рррр, — прострекотала зверюшка.
Мэтт вложил белку в руки Вилл, и девочка почувствовала, как ее сердце смягчилось. Сама того не осознавая, она начала ласково ворковать над белкой.
«Если все время общаться с этим милым зверьком и с Мэттом, — мечтательно думала Вилл, — то вскоре я растаю как мороженое… Ой, он снова обращается ко мне!»
— Увидимся в школе, — сказал Мэтт. Вилл подняла на него взгляд — и тут ее будто прошибло током. Он что-то писал на клочке бумажки. Неужели это…
— Вот мой номер телефона, — объявил Мэтт. — Звони, если понадобится совет по уходу за белкой.
Вилл взяла листок. Она смотрела на Мэтта и беспомощно моргала.
«Сейчас самое время сказать "Спасибо!" — подумала она, — а потом выкинуть что-нибудь бойкое и соблазнительное. Что-нибудь в стиле Ирмы».
Но в горле у Вилл пересохло, и она не смогла произнести ни слова. Девочка только робко улыбалась вслед удаляющемуся Мэтту. Пройдя несколько шагов, он обернулся и еще раз одарил ее своей милой улыбкой. И тут Вилл все-таки обрела дар речи.
— Пока! — пискнула она и помахала рукой.
Когда Мэтт скрылся за поворотом, Вилл испустила долгий вздох. Потом поглядела на сверток с белкой.
Зверек снова что-то залопотал, и Вилл захлестнула волна радости.
— Да, — прошептала девочка, обращаясь к белке, — мне начинает нравиться этот город!
Глава 8
Ирма печально разглядывала содержимое своего гардероба. На дворе было утро понедельника— самого сложного дня в Шеффилде. А что определяло твое место на иерархической лестнице учеников Шеффилда?
Конечно же, одежда.
Правильный понедельничный наряд — это не всякие там ультрамодные и супер стильные шмотки. Нет, это было бы слишком просто. (К тому же такие вещи надевали в среду, когда все начинали планировать, как проведут выходные.)
В понедельник у тебя должен быть слегка утомленный вид. Небрежная одежда означает, что ты устала. А это, в свою очередь, говорит о том, что ты уезжала на выходные, то есть развлекалась. Может, у тебя даже было свидание. Или ты посетила пару-тройку вечеринок. Или вернулась домой после концерта в час ночи.
Если представлялся подходящий случай, в понедельник утром можно было тяжело облокотиться на свой школьный шкафчик и изречь что-нибудь вроде: «Ну и выходные! Я совершенно без сил!»
