— Зачем она тебе? — удивилась Камикадза, вернувшись с полными руками веревок и странных остроконечных железок.
— Весна близится, того и гляди, лед начнет трескаться, — пояснил Иккинг. — Поэтому нам надо иметь запасные варианты для переправы через Пролив Торова Гнева. — Он старался не думать о том, что будет, если пролив И ВПРАВДУ вскроется. Это значило, что в довершение всех бед они столкнутся со Злокогтем.
Потом Иккинг пошел к Одноглазу и изложил ему суть дела. Громадный Ездовой Дракон презрительно расхохотался:
— Слушай, гадкий маленький человечишка, не понимаю, с чего ты взял, что я стану тебе помогать, Я тебе не мамочка. ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ людишек. Даю тебе честное благородное слово: я НИКОГДА В ЖИЗНИ не пролью ни слезинки ни над кем из вас, жалкие двуногие безмозглики.
— Ну да, это-то понятно, — с лукавым видом сказал Иккинг — но противоядие спасет жизнь не только моему другу Рыбьеногу, Гадючка жалит не только людей, но и драконов. Каждый год тысячи ДРАКОНОВ умирают от Змеепатита. Когда я привезу замороженную Картошку я засажу картофелем весь остров Олух, и больше ни один дракон не погибнет.
Одноглаза проняло. Его жгучая ненависть к людям могла сравниться разве что с его собственной же не менее жгучей любовью к собратьям-драконам. Не прошло и пяти минут, как Иккинг уже запрягал Саблезубого Дракона в санки.
По дороге Иккинг встретил отца и сказал ему, что заночует в гостях у Сопляка, Стоик пришел в восторг.
— Молодец, мой мальчик, — проревел он. — Значит, ты всё-таки решил последовать моему совету и найти себе друга получше. Правильно, Иккинг!
— Так что теперь, — говорил Иккинг, усаживаясь в сани рядом с Камикадзой, — мы можем пробраться на Истерию, раздобыть Картошку и вернуться к Рыбьеногу так, что отец меня даже не хватится...
И только Сопляк Мордоворот заметил, что по заснеженным просторам Хулиганской Гавани в сторону Истерии ползут санки, к которым привязана утлая лодчонка.
Сопляк не знал, куда направляется Иккинг, но горячо надеялся, что тот НЕ ВЕРНЕТСЯ.
8. ПРОЛИВ ТОРОВА ГНЕВА
Одноглаз с бешеной скоростью тащил сани по льду. Иккинг пару раз дернул за поводья, чтобы немножко умерить пыл дракона, но, убедившись, что громадный Ездовик не обращает на него ни малейшего внимания, в конце концов прекратил попытки.
— Чем быстрее мы доберемся до Истерии, тем лучше. — напомнил он себе. В лицо ему хлестал обжигающе холодный ветер, от которого на глаза наворачивались слезы.
"Решительный пингвин» скакал за ними по ухабам, словно гадкий утенок, безуспешно старающийся угнаться за обезумевшей мамашей. К счастью, утлая лодчонка, хоть и была неказиста на вид, оказалась довольно крепкой и хорошо держала удар, Иккинг захватил с собой еды, которой, по его расчетам, должно было хватить на всю дорогу, однако Беззубик прикончил все запасы в первые же три минуты пути, усыпав сани крошками, куриными костями и устричными ракушками.
— Б-б-беэзубик з-з-замерз, — хныкал дракончик. — Б-6-беззубик хочет к-к-кушать... Б-б-беззубику СКУЧНО... Ой-ой-ой-ой... Камикадза сидит у Б-6-6еззубика на хвос-c-cте-е-е... Скоро мы приедем?
— Да мы только пять минут как отъехали! — воскликнул Иккинг.
— Б-б-бсэзубик хочет играть в угадайку, — заявил дракончик.
Поначалу Камикадза болтала без умолку и громко распевала. Но время тянулось невыносимо медленно. Секунд пятьдесят они играли в угадайку (Иккинг переводил Беззубику). Потом, ближе к вечеру, небо окрасилось розовато-серым, слева показался Сумасшедший Лабиринт, а из-подо льда послышались тяжелые вздохи Злокогтя, Тут лаже Камикадза приумолкла.
Перед поворотом в Пролив Торова Гнева Иккинг, опасаясь, как бы их не заметили часовые Истериков, велел Одноглазу подождать, пока окончательно не стемнеет. Они ждали долгих, томительных полчаса, и наконец Иккинг решил, что опасность миновала. Он дернул поводья; Одноглаз снова пустился в путь.
Утлые саночки мчались по ледяным торосам Пролива Торова Гнева. В темноте над замерзшим морем, словно зловещие тюремные стены, мрачно вздымались исполинские обрывы Негодяевки и Истерии.
Глаза у драконов светятся в темноте, и громадный зрачок Саблезубого Ездовика освещал им путь, будто прожектор. Лед в узком проливе был почти прозрачный, луч Одноглазова глаза пронизывал его насквозь, и далеко внизу, словно под двухметровой стеклянной плитой, была видна потаенная жизнь обитателей морских глубин, «До чего же интересно! — подумал Иккинг, свесившись через край саней. — Вон там, например, я различаю, как ходит целый косяк сардинок...» Миллионы крошечных рыбок медленно кружили в толще воды и вдруг, встрепенувшись, полыхнули в стороны, словно искорки громадного взрыва, и скрылись из виду. А на их место из бездонной глуби поднялся огромный, страшный и зловещий силуэт. Это был гигантский дракон величиной с подводную гору. Он, небрежно поводя хвостом, без труда держался вровень с бешено мчащимися санями. Длинные крылья едва не задевали берегов Торова Гнева.
— Это же 3-з-злокоготъ! — прошептал Беззубик Иккингу на ухо, — П-п-пошли домой...
Иккинг, завороженный ужасом, не отрываясь смотрел в глубину. Вот громадный дракон повернул голову, и мальчик невольно заглянул в громадный налитый кровью зеленый глаз, величиной с санки Иккинга,
Этот глаз словно вобрал в себя всю зелень мира — всевозможные оттенки гороха, травы, шпината, листьев, стручков и лягушек. Зеленая краска сгустилась в нём, сконцентрировалась, стала жгучей, будто ядовитая кислота. Смотреть в исполинский зрачок было больно, словно нечаянно взглянуть на солнце в разгар жаркого летнего полдня.
Зачарованный Иккинг едва не вывалился из саней, как вдруг — БУМММ! — чудовищный удар привел его в чувство. Лед под санями подскочил и прогнулся, как при землетрясении, Сани тоже подскочили.
БУМММ! — снова хрустнул лед. Это Злокоготь своей исполинской башкой боднул прозрачную стену. К счастью, лед был достаточно крепким и легко выдержал удар, хоть и покрылся белой сеточкой трещин.
Сани мчались к Истерической Гавани, как мышка к норке. Дракон не отставал, без устали колотясь об лед крепким, как таран, лбом. Когда Одноглаз свернул в гавань, сани по инерции развернулись, описав широкую дугу, на мгновение встали на один полоз и чуть не опрокинулись, но, побалансировав немного, снова заняли правильное положение.
