– Как не спит? Должна спать! – сказала подозрительная фигура. – Птица, у тебя, наверно, бессонница? Ну-ка, поди сюда! Мы тебя сейчас вылечим. Ножовочкой по шейке чик-чик, и сразу уснешь как миленькая.
«Воры! Караул! Грабят!» – хотел выдать попугай незнакомцам свой фирменный словесный боезапас, но что-то у него в клюве заело и вместо привычной фразы он выдавил козлиное «ме-е-е».
Из тени появился другой, тот, чья рука с кружочком стала жертвой попугаева клюва.
– Ломакин, – сказал другой, – ты попугаячье мясо обычно жаришь или предпочитаешь кушать вареное?
– Я, Кусаев, попугаев обычно вялю, потому что под холодное пиво лучше вяленых попугаев человечество ничего еще не придумало. Разве только вареных раков.
– То есть ты, Ломакин, считаешь, что лучше его завялить, чем зажарить на сковородке?
– Да, Кусаев, я так считаю и мнение свое по этому поводу не изменю никогда. Пытай меня, прижигай мне грудь утюгами, пропускай меня через мясорубку на начинку для кулебяки, а я все равно тебе заявляю: вяленое и только вяленое!
– Нет, Ломакин, тут ты не прав! Ты что хочешь мне заявляй, а лучший попугай – это попугай жареный. С лучком, с перчиком, с укропчиком, с сельдереем. Да под картошечку с вологодским маслицем! Да под огурчик неженский малосольный! Да помидорчик астраханский порезать и посолить его крупной солью!
– Вяленый! – воскликнул принципиальный Кусаев.
– Нет, жареный! – твердо сказал Ломакин.
– Только вяленый! – не унимался Кусаев.
– Жареный! – Ломакин был как кремень.
Уже луна выпуталась из облаков и поливала траву газона струйками прозрачного света. Уже в окнах, тех, что горели, полуночники погасли свет. А эти двое все препирались и препирались, не желая поступаться своими принципами.
– Это видел? – В руке Ломакина блеснуло острым акульим зубом железное полотно ножовки.
– Подумаешь, напугал! – ответил ему Кусаев и выставил чугунные кулаки.
Так из области высокой теории спорящие перешли к практике.
Коломбо молча слушал их перепалку, набираясь потихонечку храбрости. Когда храбости набралось достаточно, он решил не будить хозяина криками «Караул! Грабят!», а положиться на свои силы.
Для начала он промочил горло, хлебнув из баночки дождевой воды. Затем, культурно махая крылышками, с насеста перебрался на дерево, росшее рядом с будкой, и клювом постучал по стволу.
Первым поднял голову вверх любитель жареных попугаев. Левый его глаз был подбит снайперским ударом второго, того, что предпочитал вяленых. Правда, и у любителя вяленых на лице наблюдались признаки вмешательства посторонней силы, а на костюме был оторван карман. Но на ногах он держался тверже.
– Я, конечно, неученая птица, – начал Коломбо издалека, – у нас в Африке, откуда я родом, до сих пор проблема образования самая проблемная из проблем. Проклятое наследие колониализма, будь он неладен. Но отложим этот вопрос в сторону. Поговорим о другом, гораздо более для нас актуальном на данный момент, – об употреблении попугаев в пищу. Последние исследования ученых-гастрономов выявили интересную закономерность – тот, кто ест попугаев вялеными, живет в среднем на пять лет дольше того, кто ест нас вареными.
– Я же говорил! – обрадовался Кусаев. – А он мне, поганка этакая, еще и карманы рвать!
– Но, с другой стороны, те, кто едят нас жареными, живут на семь лет длиннее поедающих попугаев запеченными в тесте.
– Так-то вот! Слышал? Дольше! – Ломакин переложил пилу-ножовку себе под мышку, чтобы радостно потереть ладони. Звук получился громкий, но, если честно, не совсем радостный. Были в нем оттеночки грусти, можно даже сказать – тоски. Да и понятно – чему здесь радоваться? Ну, проживет он на семь лет дольше! Ну, навыманивает на пару сотен больше ножей и вилок для своего лысого командира. А дальше? Дальше-то все равно – могила.
Дойдя мыслью до этого неприятного слова, Ломакин выронил из-под мышки пилу-ножовку, и она, звякнув о корень дерева, отскочила и поранила своим острым зубом ногу его подельника.
Тот решил, что Ломакин хочет его зарезать, и со страху свалился в обморок. В свою очередь любитель жареных попугаев тоже не на шутку перепугался, подумав, что погубил товарища, и тоже брякнулся в траву без сознания.
Шум падения двух человеческих тел не остался незамеченным чутким пенсионерским ухом хозяина попугая Сидора Кузьмича Бубонина. В трусах, тапочках и красной пенсионерской майке он выбежал на ночной балкон с пожарной кишкой в руках. Снайперским ударом струи первым делом он смыл на землю пернатого своего помощника, затем, сместив прицел чуть пониже, окатил водой мертвецов. Те вскочили и со страшными криками, перепрыгнув через проволочную ограду, бросились уносить ноги. Очень скоро их крики съела голодная городская ночь.
Так шесток на попугаевой конуре не достался двум незваным гостям, вооруженным пилой-ножовкой. Вот и говорите после этого, будто попугай птица глупая и, кроме как повторять за хозяином какое-нибудь «дурак» или «брюква», больше ни на что не способна.
Глава 8. Поединок на ночном пустыре
А ночь все не кончалась и не кончалась. Медленно, с востока на запад, она тянулась, как змеиный царь Уроборос тянется за своим хвостом. И в этой черной черноте ночи трудно было разглядеть человека, пробирающегося пугливой тенью по заповедной территории пустыря.
Грызунов пробирался крадучись, с оглядкой – он не любил ночей. Нелюбовь эта началась в детстве, когда забывчивые родители Грызунова забыли однажды мальчика на полянке в пригородном лесу. Сутки он питался кореньями и дикими невкусными муравьями. Но самое для ребенка страшное началось, когда наступила ночь. Стали вдруг оживать деревья, они пугали крючковатыми пальцами, больно бросались шишками, стряхивали ему на голову воду и за шиворот сухие иголки. Юркие горячие светляки обжигали ему лицо и руки. Ухала над ухом сова. Корни вылезали наружу и норовили ухватить за ступни.
Натерпелся он в ту ночь хуже некуда. Правда, папа после этого случая позволил сыну, чтобы тот успокоился, две недели не чистить зубы и до полуночи смотреть телевизор. Но стойкое отвращение к ночи осталось у Грызунова навсегда.
Если бы не задание лысого, Грызунов ни за какие коврижки не отправился бы на ночной пустырь. Одна забота, как Ломакину и Кусаеву, иметь дело с каким-то там попугаем, с которым и сухорукий справится. Совсем другая – шагать по пересеченной местности, заминированной чеченскими террористами, чтобы долбать потом по гипсовой статуе тупым, как табуретка, зубилом.
Грызунов остановился, прислушался. Впереди как будто что-то гудело. Звук был благородный и мирный – так гудят саксофоны и трансформаторы. Но откуда быть на пустыре саксофону? Тем более в комплекте с саксофонистом. Следовательно, это гудят трансформаторы, и цель его ночного похода – мальчик на проволочной ноге – находится совсем близко. Поскольку на плане местности, который ему нарисовал лысый, главным для Грызунова ориентиром была трансформаторная будка. Грызунов достал зубило и молоток и двинулся на источник звука.
