«Но где же этот маэстро Клейкель? Почему он так долго едет? – Профессор посмотрел на часы. – Уже начало третьего ночи, а зебры все нет и нет!»
Он вышел на широкий балкон, прислушался к голосам кузнечиков, которых почему-то на юге не по-русски называют цикадами; принюхался к ночным запахам, но подозрительного ничего не унюхал. С неба покатилась звезда. В море перешептывались дельфины. На ночной дискотеке в Стерлядевке хэви-метал сменил дрим-дэнс.
Взгляд профессора внезапно стал блеклым. Некое дурное предчувствие юркой мышью проникло в сердце и принялось, как в головке сыра, делать в нем туннели и гроты. Уверенность мгновенно ушла. Черное, как чулан, сомнение коконом оплело профессора, и если бы не знакомый голос, долетевший до его бедного уха, возможно, что наша повесть обеднела б на одного героя.
– Я Лёва безработный,
Питаюсь, как животный… -
голос был слаще ангельского, нежнее пения райских птиц. Никакой Николай Басков не годился ему даже в подметки. Божественный аккомпанемент двигателя антикварного автомобиля «москвич» вторил ему терция в терцию, как оркестр Большого театра.
Профессор Омохундроедов ожил. С балкона проплясал в комнату, выскочил, волнуясь, на лестницу и, чтобы не терять времени, съехал по перилам в прихожую. Когда он бежал к воротам, снаружи уже сигналили.
– Зебрушка моя! Наконец-то! – Непослушными от волнения пальцами профессор справился с механизмом ворот, и старый, антикварный «москвич», обклеенный, как чемодан у туриста, веселыми пейзажами и картинками, въехал на заповедную территорию.
Улыбка на лице у маэстро Клейкеля сияла ярче, чем луна в полнолуние. По-павлиньи, плавно и величаво, он покинул салон машины и жестом доброго волшебника из сказки со счастливым концом показал на заднюю дверцу. В темноте за мутным стеклом шевельнулась полосатая тень.
– Это счет. – В руке автомобилевладельца появилась бумажка с цифрой. Улыбка на лице у маэстро засияла при этом ярче ровно в двенадцать раз – на сколько подорожала зебра. – Включая непредвиденные расходы.
Слепо глянув на предъявленный счет, профессор сунул его в домашний халат, который не снимал третьи сутки, и дрожащим голосом произнес:
– Не томите! Выпускайте ее скорее! Сил нет уже никаких ждать!
– Вуал я! – Маэстро отщелкнул дверцу.
Наружу из утробы автомобиля вылезло сначала копыто, за ним – второе, за вторым – третье. За копытами показалась улыбающаяся морда Баханы с крупной надписью во весь лоб: ЗЕБРА. Надпись сделал Наливайко специально, чтобы не было никаких сомнений, что перед вами зебра, а не коза.
У профессора отвалилась челюсть.
– Это… это… – Он не мог подобрать слово, подходящее для определения рогатого чуда, которое перед ним стояло. – Это что за абракадабра такая?
– Это зебра, – нисколечко не смутившись, ответил маэстро Клейкель. – Та, которую вы заказывали.
– Но почему у нее рога? И вымя? – Профессор указательным пальцем ткнул в одну поименованную часть тела неизвестного науке животного, затем – в другую.
– На рога и вымя не обращайте внимания, это для маскировки, – успокоил заказчика поставщик. – Зато смотрите, какие на ней полоски! – Маэстро показал на полоски. – Да за каждую такую полоску полжизни отдать не жалко, – восхищенно добавил он, правда при этом не уточнив, чью жизнь он имел в виду – свою или своего клиента.
Профессор вынул из халата бумажник, набитый пятитысячными купюрами с видами городов Европы, отсчитал необходимую сумму и молча протянул Клейкелю.
Маэстро пересчитал деньги.
– Сами в хлев заг оните или помочь? – любезно предложил он профессору, пряча деньги куда-то себе под мышку.
Но профессор от помощи отказался.
Глава 13. В ловушке
– Где ты пропадала полночи? – вяло поинтересовалась Улина тетя, вылавливая из чашки с йогуртом маленькие кубики абрикосов и поштучно отправляя их в рот. Это был ее завтрак, тетя Галя блюла диету.
– Спасала зебру, – честно ответила супердевочка.
– Теперь это называется «спасать зебру». – Тетя Галя уже покончила с завтраком и копалась в переполненной косметичке, выбирая, какой помадой ей накрасить сегодня губы. День обещали ветреный, и тетя выбрала «Лип Финити» от «Макс Фактор». – До завтра меня не жди, мы собираемся на пешеходную экскурсию в Потемкинские деревни. Деньги на фрукты и на мороженое найдешь в буфете. Лишнего не трать, нам еще неделю здесь жить. Ну пока. – Тетя чмокнула племянницу в щеку. – Будь умницей, я ушла.
И, закинув за плечо рюкзачок, тетя Галя убежала с веранды.
Время приближалось к полудню, но, несмотря на беспокойную ночь, спать Уле Ляпиной не хотелось. Не потому, что она была супердевочкой, просто жаль было терять время, которого оставалось и так немного. Через неделю они уедут из Богатырки – сперва на машине до Симферополя, затем – на поезд и к себе в Петербург. Там, конечно, есть Нева и залив, но разве они могут сравниться с морем – южным, ласковым и совсем не черным.
Кусок веранды, который тете Гале с Ульяной сдавала хозяйка дома, выходил в маленький палисад, засаженный тутовыми деревьями и кустиками пахучих цветов. Место было удобное, от крыльца до дверцы в воротах вела выложенная плиткой дорожка, и для того, чтобы попасть за ворота, не надо было, как другим отдыхающим, тащиться прямиком через двор под прицелом хозяйских глаз.
Вообще-то супердевочка Уля Ляпина общей дверью почти не пользовалась. В заборе за кустами шиповника она знала секретный ход, через который обычно и выбиралась, когда требовались скрытность и быстрота.
Вот и сейчас, заперев веранду, она вышла незаметно на улицу, прошла по ней до первого поворота и свернула по направлению к морю.
Солнце было сегодня не золотое, а какое-то табачное, северное, с примесью тумана и серебра. Сзади, от Казачьего Уса, острой шапкой нависавшего над поселком, протянулись дорожки туч. Ветер вяло шевелил листья, но иногда вдруг прибавлял силы, и шумная большая волна пробегала по скучающим кронам, сбивая с них лень и пыль.
«Как там Чуня?» – думала супердевочка, по ступеням широкой лестницы спускаясь к полосе пляжа. Навстречу ей двигались отдыхающие, уже нагулявшие аппетит и подозрительно поглядывающие на небо. Тучки, что бежали с востока, до этого нестрашные и случайные, все теснее прижимались друг к другу, обещая перемену погоды.
Непогоды супердевочка не боялась, она больше переживала за Чуню и – немного – за тетю Галю, отправившуюся в пеший поход. И еще за козу Бахану – героиня-то она героиня, но все-таки животное травоядное и не обладает таким коварством, как некоторые экземпляры двуногих.
Над горой уже урчал гром, и на пляж наползала тень. Пляж пустел, как лежбище морских котиков, растревоженное криками эскимосов. Люди шумно покидали належанные с утра места, шлепали по песку шлепанцами, волокли наперегонки друг с другом прокатные лежаки и зонтики. Из спасательных кругов и матрасов со свистом вылетал воздух.
