Локоть буквально через секунду отзвонился в ЛДПР хозяину.
И завертелось сумасшедшее колесо.
Тем временем воскресное утро помаленьку переходило в день. Был он солнечным, не то что суббота. На Фонтанке по коломенской стороне окна старых петербургских домов криво жмурились от яркого солнца. Стекла дремлющих на набережной машин били в небо фантастическими лучами, как какие-нибудь гиперболоиды из романа. В желто-серой паутине воды путались случайные листья, и упрямое речное течение относило их к гранитной излучине.
Река была здесь хозяйкой. Ее ровная текучая жизнь, знакомая до каждого всплеска всем живущим на берегах Фонтанки, была для них особым мерилом, камертоном, законом, правилом, помогающим не отвлекаться на ерунду.
А еще – про это знали не все – река добавляла городу, особенно его коломенской части, тот волшебный, неуловимый дух, наделяющий предметы обыкновенные чудесными, необъяснимыми свойствами.
И, уверяю вас, не было бы Фонтанки, не случились бы и те происшествия, о которых рассказано в этой повести.
Примерно через час с небольшим после визита к Пряниковым сантехника Андрюша вышел из парадной своего дома и отправился в магазин за продуктами.
Вяло шаркая по выцветшему асфальту, он добрел до первого перекрестка, когда ему навстречу из-за угла выскочил Сережа Овечкин.
– Салют! – сказал Сережа Овечкин, хлопая товарища по плечу. – Выглядишь как жертва маньяка. С предками успел поколбаситься?
Андрюша попробовал улыбнуться.
Рассказывать товарищу про трубу он, понятное дело, не собирался. Не то еще Сережа подумает, что у него не все в порядке с мозгами. И в школе потом затюкают, как какого-нибудь пришибленного ботаника. Да и не в Андрюшиных это было правилах – перекладывать собственные проблемы на плечи своих друзей.
– Так, не бери в голову!
Улыбка у расстроенного Андрюши получилась какой-то придурковатой.
– Послушай, но ты же в Саблино! – вспомнил он, почесывая в затылке. – И приехать должен только после восьми.
– Спасибо деду, выручил старичок! – подмигнув, ответил ему Сережа. – Понимаешь, встали сегодня утром, а дедушка вдруг как заорет. Короче, вспомнил про не выключенный утюг. Ну, я на электричку и в город.
Они стояли у стены и болтали, вовсе не подозревая о том, что за углом у водосточной трубы какой-то тип со сдвинутыми бровями слушает их уличную беседу.
«Хитер монтер, – с ухмылкой подумал Локоть, сося губами незажженную сигарету, – не раскололся, не рассказал про трубочку! Значит, рубит, значит, понимает, где выгода».
Он поправил мизинцем в ухе горошину подслушивающего устройства и поудобнее устроился у стены. На другой стороне улицы, колесами заехав на тротуар, стоял его роскошный «феррари», замаскированный под скромные «жигули». То и дело, корча страшную рожу, Локоть яростно грозил кулаком какому-нибудь задиристому прохожему, норовившему садануть по бамперу не на месте припаркованной иномарки.
А мальчишки за углом все болтали.
– Отпад полный! – это Андрюшин друг рассказывал про новую книжку, которую только что прочитал. – Представляешь, принц Клопомор мочит в замке своего родного папашу и забирает у него Священный Канделябр Власти! А когда Клопомор отваливает, приходит Клопоморова мачеха и наводит на убитого оживлятор. Тот – как новенький, только злой, у него же стыбзили Канделябр. Принц тем временем скрывается в Безлошадье, ему гадалка напророчила в юности, что его должен укусить череп лошади и принц от этого укуса умрет. Его отец, который теперь оживший, отправляется к Верховному Магу, и тот выносит ему трубу…
– Трубу? – переспрашивает Андрюша. – Какую еще трубу?
Лицо его при этом бледнеет.
Локоть хмурится на своем посту, ожидая, что его поднадзорный не выдержит и все сейчас разболтает. Волнуясь, Локоть приоткрывает рот, и сигарета, которую он сосет вхолостую, проваливается в воронку горла. Он этого даже не замечает.
– Ну, такую! В которую все на свете видно. Все, что было, есть и что будет…
– А-а, – протягивает Андрюша разочарованно.
– Утюг! Квартира! – вдруг вскрикивает любитель фэнтези. – Там же все уже, наверно, сгорело!
Сережа молнией срывается с места и вприпрыжку бежит домой.
Локоть делает незаметный знак, и две тени на другой стороне улицы выныривают из темнеющей подворотни и устремляются за подростком следом.
Локоть сплевывает табачную горечь и медленно выходит из-за угла.
Андрюша Пряников хочет его обойти, но человек со сдвинутыми бровями загораживает ему дорогу.
– Мальчик, – говорит он елейным голосом, каким уличные миссионеры из Церкви Иисуса обычно заговаривают с прохожими, – хочешь угоститься попкорном, а заодно и покататься на тачке ценой в пол-лимона баксов?
Человек в кожаной униформе протягивает пакет с попкорном и показывает мальчику на «феррари», замаскированный под скромные «жигули».
«Знаем мы ваш „попкорн“, – думает про себя Андрюша. – И ваше „покататься“ мы тоже знаем».
Мальчик пятится от назойливого прохожего.
«Забодали уже эти маньяки! И по телевизору, и на улице!»
Тогда Локоть меняет тактику.
– Знаешь, мальчик, в одном месте, отсюда недалеко, есть лучшая в городе коллекция человеческих черепов? Хочешь, я устрою тебе экскурсию?
Едва услышав про черепа, мальчишка в страхе шарахается от Локтя.
«Ладно, намекну ему на трубу, хотя шеф и запретил это строго-настрого».
– А ты не знаешь про такую трубу, наподобие старинных подзорных? – Локоть для пущей важности перешел на зловещий шепот. – Есть в городе один человек, который очень этой трубкой интересуется.
– Знаю, – сказал Андрюша.
Рыбка клюнула на пустой крючок, как тот железный крокодил из Фонтанки.
Глава 12. Кири-ку-ку!
Удобная штука – литература. Она вроде бы и жизнь и не жизнь.
То есть в первую, конечно же, очередь она, литература, есть жизнь. Люди в ней обедают, чистят зубы, ходят на работу и в школу, спят, просыпаются, разговаривают – словом, занимаются тем, чем обычно занимаются в жизни.
Но попробуйте, с другой стороны, в настоящей, не в литературной, действительности перенестись во вчерашний день. Не мысленно, не в памяти, а на самом деле. Готов поспорить на фирменный телевизор «Филипс» (все равно я его практически не смотрю), что у вас ничего не выйдет. А в литературе – пожалуйста.
Ёрики-морики, сусака-масака, и мы уже во вчерашнем дне!
Итак, суббота, осенний вечер, место действия – знакомый уже сарайчик. Мы украдкой наблюдаем сквозь щель, как похитивший трубу петушок из гадкого, заморенного цыпленка преображается в сказочную жар-птицу.
