– Значит, Шамбордай Михайлович заболел. – Мягким, неторопливым движением Николай Юрьевич взял у нее из рук книгу и вернул на место. – А вы, значит, его ученица. Медсестра… как вы сказали? Впрочем, не важно. Очень приятно. – Жестом он указал на кресло, в котором только что сидел переводчик. – Присаживайтесь, отдохните с дороги. А что Лапшицкий? Надеюсь, ничего страшного? Ольга Николаевна! – крикнул он в приемную через дверь. – Нам чаю! Или, может, вам кофе? – спохватившись, обратился он к гостье. Та кивнула. – Один чай, один кофе, – наказал он секретарше за дверью.
– …Вот такая у нас беда, – печально заключил Николай Юрьевич, осторожно прихлебывая из третьей по счету чашки.
Медсестра Лёля вертела на пальце перстень; маленькая зеленая змейка, запертая в капле стекла, следила за хозяином кабинета рубиновыми точками глаз. Непонятно отчего, но взгляд этот особенно смущал и тревожил господина главреда. Николай Юрьевич и так и этак пытался снять с себя его чары, железной логикой доказывал себе невозможность влияния на человеческий мозг дешевенькой стеклянной поделки, сосредотачивался на бюсте Дж. Р.Р.Толкина, изготовленном по заказу издательства скульптуром В.Аземшей. Но как «Титаник» глядел на айсберг, надвигающийся на него с холодной неумолимостью, так глаза его возвращались к перстню, и сердце наполнялось тревогой.
– Скажите… – Николай Юрьевич все не решался заговорить о главном. Слишком был туманен предмет для его практического ума. То есть вот он, специалист, перед ним. Молоденькая самоуверенная девица, якобы ученик Лапшицкого. Но что эта девица умеет? Какие она предпримет шаги, чтобы вернуть издательству нужного им позарез человека. И сколько на это у нее уйдет времени? Последний пункт из мысленного списка сомнений волновал Николая Юрьевича сильнее всего. День, неделя? Если больше недели, то и огород городить нечего. – Шамбордай Михайлович ничего для меня не передавал? Записочку там или, может, что-нибудь на словах? – Знал бы он, что Шамбордай не приедет, ни за что бы не пригласил эту пигалицу. Но раз уже вбуханы деньги – проезд, командировочные расходы, прочее, – раз заварена эта каша, придется ее расхлебывать до конца. – Мы оформим вас как спецреда. Командировочные, естественно, за наш счет. И дорога в оба конца. С билетами сейчас туговато, так что лучше позаботиться об этом заранее. Вы когда, примерно, рассчитываете отсюда уехать?
– Учитель сейчас на дереве. И будет там до первых чисел июня. Если дерево не захочет его оставить.
Николай Юрьевич ждал продолжения, но продолжения не последовало.
«Опять Михалыч перебрал мухоморов, – подумал Николай Юрьевич. – И чего они в них находят? Лучше бы водку жрали, как все нормальные люди».
– Если Ольга Николаевна закажет вам билет на второе, справитесь к этому сроку? – Шеф в уме подсчитал убыток от полуторанедельного проживания гостьи из Красноярска и прикинул, кому из договорников-редакторов урезать в этом месяце гонорар.
Гостья вновь промолчала; змейка выглянула из перстня и посмотрела на Николая Юрьевича внимательно. Николай Юрьевич покраснел.
– Или лучше на третье?
Гадина, замурованная в стекляшке, отвела его взгляд к стене, где среди плакатиков и картинок голубела реклама Аэрофлота.
«Нет уж! Никаких самолетов! Поездом, только поездом!»
– Я одного не соображу, – попробовал он переменить тему. – Иван Васильевич в ИНЕБОЛе, а туда практически никакого доступа. Это вообще полусекретное лечебное заведение, простому смертному со стороны в него не попасть.
Фразу о «простом смертном» подколодная змея из стекляшки встретила как-то по-особому ядовито, чем вызвала в Николае Юрьевиче новый прилив смущения.
Гостья из Красноярска улыбнулась. Впервые за весь разговор улыбка ее была естественной и открытой.
– Выше дерева стен не бывает, – сказала она смешливо и накрыла змейку рукой. – А можно мне еще кофе?
– Ну, конечно! Ольга Николаевна! Один кофе!
– Шамбордай Михайлович мне рассказывал, что у вас в Питере сейчас белые ночи.
– Ну, сейчас еще не самые белые, через пару недель будут белее, так что… – Николай Юрьевич прикусил врага своего – язык. «Две недели! Молчи, дурак!» – А паутину вы каким способом сводить будете?
– Ножницами, – рассмеялась Медсестра Лёля. – Машинкой, какой раньше в парикмахерских стригли. Знаете, такая: вжик-вжик.
– Вы серьезно? – обиделся Николай Юрьевич за ее легкомысленный юморок.
– Нет, конечно, – успокоила его сибирская гостья. – Но вообще-то способ простой.
– Ага, – не стал уточнять главред, что же это такой за способ, и перешел на дела житейские. – А жить вам есть у кого?
– Да-да, Шамбордай Михайлович дал мне адрес.
Полчаса спустя, когда кофе был выпит и гостью проводили до выхода, Николай Юрьевич грустно смотрел на Оленьку и говорил ей не своим голосом:
– Ты хоть документы ее проверила? Шамбордая сейчас в Красноярске нет, позвонить некуда, сидит, как дурак, на дереве и в ус ни о чем не дует. Черт знает, а вдруг эта дамочка аферистка. – Не глядя, он достал с полки толстый глянцевый том, открыл его и прочитал, морщась, как от зубной боли: «Он поднял обернутый металлом конец своего артефакта». Захлопнул книгу и швырнул ее в мусорное ведро. – Стопорков не ушел? Зови этого мерзавца сюда и принеси еще чаю.
Глава 10
Сосед по палате (продолжение)
Узенький луч фонарика шарил по его телу. В поисках лучу помогала ловкая, уверенная рука подозрительно знакомого цвета. Пальцы мягко скользили по паутине, раздвигали ее, трогали кожу, секунду медлили и бежали дальше. Иван заметил, что клок паутины срезан, на левой стороне груди под соском. Маленький, почти незаметный.
– Алик, – спросил он сонно, – вы что-нибудь потеряли?
Рука дернулась и ушла в темноту. Луч фонарика мгновенно погас. Иван Васильевич потянулся к тумбочке и засветил грибок ночника. Сосед ворочался у себя на койке, скрипел пружинами и сопел в подушку. Пятки его коричневых ног, торчащие из-под серого одеяла, были красные, как вареные раки.
– А? – оторвал он голову от подушки. – Не имеешь права, начальник. Пускай Жмуриков с Елдоном горбатятся, а у меня законный больничный. Я теперь в свои говнодавы до тринадцатого числа не влезу. Пока не выпишусь.
«Бредит, что ли? – удивился Иван Васильевич, позабыв о неприятной причине своего полночного пробуждения. – Может, позвать врача?»
Сосед свесил ноги с кровати и громко почесал грудь. Затем сунулся за сигаретами к тумбочке.
– Слышь, а который час, что ты меня так рано поднял? – Лицо его было вроде заспанное, и если бы не клок паутины, срезанной у Ивана Васильевича, пока тот мучался ночными кошмарами, можно было списать случившееся на сонный бред. Алик вытряхнул на ладонь сигарету и заговорщицки посмотрел на Ванечку. – Если я в форточку покурю, как думаешь, не заметят? А то в сортир вчера захожу, так там места живого нет – накурено, как у негра в жопе.
