— Хорошо. Допустим. — Кирсанов вновь присел на плоский камень. — Ты о кофе забыл, Саша.
— Да, сейчас приготовлю. Но прежде чем мы станем анализировать ситуацию дальше, следует, как минимум, исключить друг друга из списка подозреваемых.
— Не понял? — Вскинул взгляд Иван Андреевич.
— Вы не сказали мне всей правды. — Ответил Александр.
На этот раз Кирсанов отреагировал достаточно спокойно. По крайней мере, ни один мускул не дрогнул на его лице.
— Ты знал все. И о целях нашей экспедиции, и о способах разведки, и о вероятных находках. — Не принял его обвинения археолог.
— Может быть, я неточно выразился. Пока все шло в рамках запланированной разведки — да, информация была полной. Но как только случилось обострение, я ощутил упомянутый «вакуум».
— И где его источник?
— В вашем прошлом, Иван Андреевич. К тому же вы скрывали от меня свои мысли на протяжении последних часов. А сами тем временем готовились к конфронтации, не учитывая, что я могу и не согласиться действовать против мнемоников.
— Извини, Саша, но опять, — обвинение не принимается, — покачал головой Кирсанов. — Мои мысли, а тем более мое прошлое, — это сугубо личная, информация, и попытка ее прочтения расценивается, как вторжение в частную жизнь, верно?
— А я не пытался что-то «читать». Тем более, с вашим имплантом это практически невозможно проделать.
[26]
Но я и ранее ощущал периодическое включение защиты, чувствовал тот самый дискомфорт, информационный вакуум, о котором мы только что говорили.
— Хочешь знать всю правду? — Прищурился Кирсанов.
Александр кивнул, доставая походный набор термопосуды.
— Вы ведь не всегда были сотрудником института археологии, верно? Скажу больше — ваш имплант оснащен дополнительными модулями, обеспечивающими определенную мнемоническую защиту. Такие устройства — я различаю их по сигналу, — не характерны для Окраины. Они стоят на вооружении флота Конфедерации, и применяются достаточно редко. Есть еще одно наблюдение, — вы не теряетесь при резком усложнении обстановки, напротив, вас это стимулирует. Затем вы продемонстрировали мне наличие жизненного опыта, которого у археолога, пусть и выдающегося, просто не может быть.
— Хорошо. — Подумав, кивнул Кирсанов. — Но условимся сразу: никаких упреков, истерик, и прочей ерунды.
Трегалин прекратил готовить кофе, пристально посмотрев на пожилого археолога.
— Истерик вы от меня не дождетесь, Иван Андреевич, а вот правду знать желательно. — Повторил он. — Хотя бы для обоюдного спокойствия и взаимного доверия. Придумать я себе могу всякое, понимаете?
Произнеся эти слова, Александр вновь склонился к термопосуде, и через минуту уже разливал горячий, истекающий паром кофе по двум небольшим чашечкам. В качестве стола он использовал плоский камень.
— Прошу.
Кирсанов присел ближе. Достав из нагрудного кармана упаковку с капсулами пищевого рациона, он высыпал несколько штук на ладонь, дождался пока Александр возьмет две, а затем отправил оставшиеся янтарные шарики в рот, запив их глотком кофе.
Вот такая нехитрая процедура обеда. Сил прибавляет, но желудок обмануть сложно, там хоть и прекращается выделение желудочного сока, вызывающее чувство голода, но все равно дискомфорт остается, как будто не хватает чего-то. Вообще многие ощущения у нас настолько укореняются в сознании, что избавиться от них может только человек со специальной подготовкой.
Сделав еще один глоток кофе, Иван Андреевич начал говорить:
— Ты прав, Саша, сотрудником института галактической археологии я стал сравнительно недавно. До этого мои должность и звание соответствовали адмиралу флота, но я редко носил форму. Специфика службы в особом отделе при Совете Безопасности Миров не предполагала огласки и позирования для прессы. Там же я получил некоторые усовершенствования, замеченные тобой в конструкции импланта. Дополнительные модули, кстати, переходят в особый, защищенный режим автоматически, реагируя на эмоциональную окраску моих мыслей.
— Я понял это, Иван Андреевич. Потому и не стал задираться. — Ответил Трегалин. Он не скрывал, что испытывает облегчение. Действительно, предполагать он мог все, что угодно.
— Надеюсь открывшиеся обстоятельства не вызовут между нами трений или натянутости?
— Нет, не вызовут. — Ответил Александр. — Я еще не забыл, кто разгромил сеть корпоративных школ и освободил сотни потенциальных мнемоников. Если бы не Совет Безопасности, быть бы мне сейчас по другую сторону баррикад.
— Хорошо, что это понимаешь, Саша. — Кивнул Кирсанов. — Но мы с тобой не завершили начатого разговора, перекинувшись на личности. Как ты относишься к происходящему? Я должен знать твою позицию, чтобы планировать собственные действия.
— Меня смущает только один факт, Иван Андреевич. Вы, я чувствую, склоняетесь к конфронтации, но я не уверен, что смогу без эмоций действовать против мнемоников. Они в отличие от меня подневольны в своих решения, — то есть являются заложниками обстоятельств и политики, проводимой руководством корпорации «Новый Свет».
— Понимаю. Даже если не возвращаться к вопросу о принадлежности наших противников к корпоративным силам, при любом раскладе хочу, чтобы ты знал: я лично расцениваю происходящее, как преступление. Существуют ситуации, способные повлиять не только на конкретные судьбы, но и на ход истории, в целом. Перед нами одна из них. Действия, направленные на захват обнаруженных нами артефактов, присвоение технологий, будут иметь тяжелейшие последствия. — Тон Кирсанова стал сухим, он говорил резко, демонстрируя непреклонность. — Если мы решим отсидеться, оставшись в стороне от событий, случиться непоправимое, — отдельно взятая корпорация, или просто группа подонков, стремящихся к наживе, получит доступ к информации, которая, как я уже говорил тебе, должна принадлежать либо всем, либо никому.
— Я понимаю это. — Глухо ответил Трегалин. — Но не знаю, как можно изменить положение. Вы, наверное, плохо себе представляете, какая сила — группа мнемоников, действующих сообща. Я не смогу противостоять им и минуты.
