— Что? Конечно же, давай. — Макс напомнил себе, что не должен сейчас помогать Ногучи; у картографа были свои прерогативы. Однако он проверил установку, как это всегда делал Хендрикс, очень редко — Саймс, а Келли — иногда, в зависимости от того, кто в данном случае работал на камерах.
После получения новых данных Макс запрограммировал задачу на бумаге (времени было сколько угодно), а затем продиктовал ее Ногучи на компьютер. «Мальчика с таблицей» не было, так что он листал их сам. Макс помнил все эти числа так же ясно, как и всегда, но выполнял указание Хендрикса не полагаться полностью на свою память.
Результат его обеспокоил. Они шли «не в колее». Не то чтобы «Асгард» сильно отклонился от курса, но все же отклонение было измеримым. Он проверил свои записи, затем при помощи Ногучи с компьютером решил задачу снова, применив другую технику программирования. Результат был тем же самым. Вздохнув, он вычислил требуемую коррекцию курса и хотел было отнести ее Хендриксу, чтобы получить его одобрение, но астронавигатор по-прежнему не уделял ему никакого внимания; он сидел у пульта, читая какой-то роман из корабельной библиотеки.
Макс решился. Он подошел к Хендриксу и сказал:
— Простите, пожалуйста, сэр. Мне надо на минутку к пульту.
Хендрикс, не отвечая, встал и нашел себе другое место. Макс сел к пульту и вызвал машинное отделение.
— С вами говорит вахтенный офицер поста управления. Я собираюсь увеличить тягу в одиннадцать-ноль-ноль. Сверим время.
Макс подумал, что Хендрикс обязательно должен был его слышать, однако тот не подавал ни малейшего знака внимания. Макс ввел поправку, затем установил таймер, чтобы указание было исполнено в одиннадцать плюс-минус ничего.
Незадолго до полуночи появился Саймс. Макс уже внес записи в вахтенный журнал, опираясь на заметки Ногучи, и подписался «М. Джонс». Затем, подумав, он добавил: «Вахтенный офицер». Саймс подошел к доктору Хендриксу, отдал честь и сказал:
— Готов подменить вас, сэр.
Хендрикс произнес первые с восьми часов слова:
— Это была его вахта.
На лице Саймса не отразилось ровно ничего; он подошел к Максу.
— Готов подменить вас.
Макс изложил ситуацию, тем временем Саймс читал вахтенный журнал и книгу приказов. Он прервал Макса в то время, когда тот еще продолжал излагать мелкие детали данных по кораблю.
— О'кей, я вас освобождаю. Мотайте из моего центра управления, мистер.
Макс так и сделал. Доктор Хендрикс к этому времени уже ушел.
Ногги все еще слонялся неподалеку от трапа. Он поймал на себе взгляд Макса, кивнул ему и показал кулак с поднятым большим пальцем. Макс улыбнулся и собрался было поинтересоваться, было ли отклонение от курса чем-то вроде ловушки, нарочно поставленной Келли. Но он тут же решил, что так будет не очень хорошо, лучше спросить самого Келли или найти ответ в вахтенной записи.
— Спасибо, Ногги.
Эта вахта оказалась типичной лишь в том отношении, что доктор Хендрикс и дальше продолжал требовать, чтобы Макс сам был вахтенным офицером. Однако теперь он больше не держался в стороне, а, наоборот, не давал Максу ни на секунду расслабиться, часами тренируя его, требуя, чтобы он все время проводил наблюдения и расчеты, как если бы «Асгард» был совсем близок к точке перехода. Он не позволял больше Максу программировать на бумаге, делая вид, что времени у них в обрез и данные должны поступать в компьютер без малейшего промедления, чтобы результаты вычислений сразу использовались для управления кораблем. Макс обливался потом, держа в каждом кулаке по тумблеру управления кораблем; в роли «мальчика с таблицами» выступал сам Хендрикс. Астронавигатор требовал от него скорости, скорости и еще раз скорости — но ни в коем случае не ценой снижения точности, ведь любая ошибка была непростительна. Но основной целью все время была все большая и большая скорость.
Как-то раз Макс взмолился:
— Сэр, если вы разрешите мне прямо вводить все это в машину, я сэкономлю уйму времени.
— Когда у вас будет свой пост управления, — резко оборвал его Хендрикс, — делайте как хотите, если сочтете это разумным. А пока что вы будете работать, как я говорю.
Изредка вместо Хендрикса за его работой наблюдал Келли. Главный вычислитель был крайне официален, говорил фразами типа: «Осмелюсь предложить вам, сэр…» или «Думаю, что я бы сделал это следующим образом, сэр». Но однажды у него вырвалось: «Ты совсем сдурел, Макс. Никогда и не пробуй делать такие идиотские штучки!»
Когда он сразу же начал извиняться за свою грубость, Макс широко улыбнулся.
— Ради бога, шеф. На какой-то момент я почувствовал себя как дома. Большое спасибо.
Келли выглядел смущенно.
— Наверное, я очень устал. Мне бы сейчас совсем не помещало затянуться и выпить немного кофе.
Пока они устраивали перекур, Макс увидел, что Ланди далеко и не может их услышать. Тогда он спросил:
— Шеф! Вы же знаете больше, чем я выучу за всю свою жизнь. А почему вы не сделали попытку стать астронавигатором? Неужели у вас не было подходящей возможности?
Келли вдруг как-то сник.
— Я раз попытался, — неохотно сказал он. — И теперь я знаю пределы своих возможностей.
Макс, до крайности смущенный, замолк. С этого момента Келли снова стал, если никто их не слышал, называть его Максом.
После того как Макс переселился наверх, на палубу В, он не видел Сэма больше недели. Да и потом встреча была случайной, они столкнулись неподалеку от канцелярии казначея.
— Сэм!
— Доброе утро, сэр! — Сэм широко ухмыльнулся и четко отдал честь Максу.
— Ты чего это? Какое еще к черту «доброе утро, сэр»? Как жизнь-то, Сэм?
— Вы что, не собираетесь мне в ответ отдать честь? Вам бы следовало понимать, что по своему служебному положению я могу доложить об этом. А наш капитан крайне, крайне щепетилен в вопросах корабельного этикета.
Макс издал не слишком пристойный звук.
— Можешь стоять так, с лапой у уха, пока совсем не окостенеешь. И кончай придуриваться.
Сэм расслабился.
— Сынок, я же все время собирался сходить наверх и поздравить тебя, но как только у меня выпадет свободная минута, оказывается, что ты на вахте. Ты что, и живешь теперь в этой вашей Хитрой яме?
— Да почти что и так. Слышь, я свободен сегодня вечером до двенадцати. Что ты скажешь, если я забегу к тебе вниз?
Сэм покачал головой:
— Я буду занят.
— И чем это ты будешь там занят? Ты боишься группового побега из тюрьмы? Или бунта на борту?
Сэм ответил спокойно и рассудительно:
— Сынок, пойми меня правильно, но держись-ка ты своей половины корабля, а я буду держаться своей. Нет, нет, помолчи и послушай. Я очень горжусь тобой, будто это я тебя открыл. Однако ты не должен допускать дружественных отношений с рядовыми, даже с главным надзирателем. По крайней мере — пока.
