— Пожалуйста, Бранза. — Эдда и сама толком не знала, о чем умоляет сестру. — Мое сердце не выдержит, если ты встретишь одинокую старость.
— У меня была одинокая юность, — пожала плечами Бранза. — Не вижу в этом ничего страшного.
— Не говори так! — Уязвленная, Эдда рывком пересела на противоположную скамейку и уставилась в окно.
— Почему? Это же правда. Из нас двоих именно ты всегда предпочитала говорить и слышать правду.
Эдда еще некоторое время молчала, потом прислонилась к стенке кареты и чуть откинулась назад.
— Ты ненавидишь меня, — промолвила она. — Ненавидишь за то, что я счастлива в этом мире, и за то, что я оторвала тебя от скучных постных людей, от всех этих зайчиков, птичек и твоего драгоценного Волка! — заключила Эдда, почти торжествуя.
К ее удовольствию, в глазах сестры заблестели слезы, однако Бранза сглотнула их и вновь отвернулась к окну.
— Раньше ты сопротивлялась! — в отчаянии воскликнула Эдда. — А теперь спорить с тобой — все равно что… пинать мешок с сырым песком! В тебе всегда было столько жизни, не то что сейчас!
Бранза несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, не отрывая взгляда от мелькающего за окном пейзажа.
— Я не ненавижу тебя, сестричка, — наконец сказала она. — Просто мы с тобой хотим разных вещей. Так было всегда. Я восхищаюсь тобой — ты такая смелая, бросаешься навстречу жизни так же бесстрашно, как малыши Рамстронгов, но я мечтаю лишь о покое и безопасности. Не хочу никаких неожиданностей, не хочу приключений, этим и отличаюсь от тебя.
Карета, громыхая, катилась по дороге. Все слова были сказаны, сестры молча глядели в окно: Эдда — с каменным лицом, Бранза — с отрешенным.
Через некоторое время Эдда заставила себя подняться и опять пересела на сиденье к старшей сестре, близко, но не вплотную.
— Ты сказала, что я тебя бросила, — тихо произнесла она.
— Бросила!
— Ты сделала то же самое.
Бранза обернула к сестре прекрасное лицо, устремила на нее свои ясные глаза.
— Посмотри, какая ты высокая, — продолжала Эдда. — Какая взрослая!
— Но…
— Из пятнадцати лет ты перескочила сразу в двадцать пять, а я подросла лишь на год! Это ты, ты оставила меня позади. Разумеется, не нарочно, ведь я тоже не хотела, чтобы нас разделило целое десятилетие. И все-таки эти годы никуда не денешь… Мне, девчонке, трудно разговаривать с тобой, взрослой женщиной, и знать, что мы могли бы расти вместе, узнавать мир и переживать все события вдвоем.
Карие глаза с болью взглянули в голубые; голубые спокойно встретили взор карих. Эдда прижалась к старшей сестре, как делала еще с тех пор, как они были маленькими, Эдда — всегда меньшая из двоих.
Наконец, Бранза вышла из задумчивости. Положила руку Эдды к себе на колено и накрыла сверху ладонью.
— Давай немножко помолчим, если разговоры причиняют нам боль, — просто сказала она.
Эдда придвинулась еще ближе к сестре, склонила голову ей на плечо, и экипаж продолжил свой тряский путь в Рокерли.
— Бранза, проснись!
Эдда подергала сестру за рукав, обе выпрямили спины — они сидели в креслах посреди гостиной мисс Данс. Бранза бросила взгляд на часы: почти полночь!
В коридоре послышался шум.
— Не может быть! — донесся резкий голос вернувшейся хозяйки. — В такой поздний час?
Пока экономка что-то сбивчиво объясняла, мисс Данс распахнула дверь, большая черная кошка скользнула в комнату, обметя хвостом щиколотки колдуньи. Эдда поспешно вскочила и сделала реверанс.
— Добрый вечер, мэм!
Бранза поднялась более плавно.
— Вечер? Ночь на дворе, барышня! Что случилось? — Чародейка сделала два шага вперед. Кошка вышла из-за ее спины и остановилась, глядя на Эдду и неторопливо помахивая хвостом. — Что опять натворила эта бестолковщина, старуха Байвелл?
— Ничего, мэм, — ответила Эдда. — У моей сестры к вам просьба.
Мисс Данс сняла перчатки, повернула суровое усталое лицо к Бранзе.
— Думаю, это может подождать до утра, — пробормотала та. — Я не сообразила, что уже поздно. Задремала и…
— Завтра мне будет некогда. В Рокерли гуляет лихорадка, это отнимает все мое время. Говорите сейчас, зачем приехали.
— Мне… я… — Стряхивая с себя остатки сна, Бранза бросила на Эдду смущенный взгляд, затем низко опустила голову. Краешком глаза она видела, как мисс Данс переводит зоркий ястребиный взор с нее на Эдду и обратно.
— Пойдем ко мне в кабинет, детка. Там, правда, холодно, зато нам никто не помешает.
Мисс Данс взяла со стола лампу и вышла, Бранза последовала за ней. Лицо Эдды разочарованно вытянулось, хотя сестра заранее предупредила ее:
— Я буду разговаривать с ней наедине.
— Но я хочу послушать, что она скажет!
— Я потом тебе расскажу.
— Ты половину забудешь, непременно забудешь!
— Значит, тебе придется удовольствоваться второй половиной. Эдда, я не могу позволить, чтобы ты присутствовала при нашем разговоре. Это касается только меня. Мне и без того неловко.
Бранза поднималась по холодной лестнице вслед за мисс Данс. Ее приводило в ужас все, даже сердитый шелест юбок чародейки. Как изложить ей свою просьбу, чтобы не показаться избалованным эгоистичным ребенком? Как обратиться к этой женщине, которая полночи не смыкала глаз, врачуя больных?
Бранза поспешила по коридору за мисс Данс, которая уже подошла к кабинету и отперла дверь. Войдя в комнату, Бранза изумилась. Ничего более удивительного она не видела: вдоль стен от пола до потолка тянулись книжные полки, беспорядочно забитые книгами, рукописями, коробочками и баночками. Среди прочего Бранза заметила пару бюстов из черного дерева и… многочисленные кости. Половину комнаты занимал огромный письменный стол, также беспорядочно заваленный книгами и свитками. Кроме того, там были письменные принадлежности и два подсвечника, сплошь залитые воском, так что Бранза не могла разобрать, медные они или серебряные. Кошка прижалась теплым боком к ее подолу, потом неслышно скользнула вперед.
Мисс Данс поставила лампу на стол, вернулась к двери и закрыла ее.
— Что тебя мучает, дитя мое? Полагаю, речь идет не о легкомысленном любовном увлечении, раз ты решилась приехать ко мне из Сент-Олафредс?
— Возможно, вы сочтете мою просьбу легкомысленной, мэм.
— Присаживайся. — Мисс Данс подбородком указала на кресло. — Вижу, ты утомлена не меньше моего. Если не ошибаюсь, тебя зовут Бранза?
— Да. Вы перенесли меня и мою мать из…
— Верно, верно. Я тебя знаю, просто запамятовала имя. — Колдунья уселась напротив, бросив перчатки на колени. Ее руки, точно бледные пауки, белели в полумраке в ожидании слов, которые слетят с уст гостьи.
