— Много нас было, много, — покачал головой старик Косбро. — Записей никто не вел, но древние оды и баллады переходили из уст в уста, из поколения в поколение. А теперь вот я, похоже, последний…
Саро протянула старику фляжку одуванчиковой лопуховки:
— Промочи горло, друг. Может быть, вспомнишь какое-нибудь древнее сказание?
Косбро приложился к фляжке. Глаза его заблестели.
— О-о-о, нектар! Лопух и одуванчик… Много сезонов уже в рот не брал… Есть такая баллада про убийц.
Он еще раз глотнул из фляжки.
— Когда я был моложе, много помнил песен да стихов. Увы, сезоны берут свое, память уж не та. Вот послушайте, что в голове засело…
Давно утих счастливый смех,
Повымерли места.
Обитель Глинобитная
Теперь совсем пуста.
Уйти мы были все должны
На все четыре стороны.
Со злыми хищниками в дом
Убийцы к нам пришли.
Чумы такой ужасной
Мы не перенесли.
Она вошла во все дома,
Жестокая чума.
«Бросайте все пожитки,
Скорей бегите прочь.
В несчастье этом страшном
Нам некому помочь», —
Жермина отдала приказ,
Спасая от могилы нас.
И мыши первыми ушли,
На север шли одни,
Другие к западу пошли,
Влача в дороге дни.
Могилы рыть остались мы
Для жертв убийственной чумы.
Так толковали старики
О том из рода в род,
Пока без крова и жилья
Скитался наш народ.
О том, что было в те года,
Жива в нас память навсегда.
Косбро снова промочил горло и вздохнул:
— Конец я сочинил сам. Вместо остального, которое начисто забыл. Там имена были, истории семей… Все забыл! — горестно вздохнул старик.
Фенна тоже пригорюнилась. Печальная песнь, печальное зрелище…
Спринголд попыталась утешить старика:
— Если мне суждено дожить до ваших сезонов, я и половины этого не упомню.
— Упомнишь что? — раздался голос Хорти, выбравшего именно этот момент, чтобы очнуться. — Во, ребята, мы удрали? Во-у-у, голова моя лихая! Адски трещит, раскалывается…
Он попытался выпрямиться и стукнулся макушкой о низкий потолок.
— Й-ой-ой-ой! Кто это мне подставил, во?
Саро легла на его голову, заглушив заячий вопль.
— Заткнись, дурак ушастый! — зашептала она. — Все замерли! Кто-то сюда движется.
К бревну приблизились Бираг и толпа крыс даррат. Было слышно, как они шуршат в кустах, тыча в заросли копьями. Бираг уселся на бревно прямо над головами беглецов, в лучах занимающегося рассвета он зорко следил за действиями своей банды. Некоторые из крыс последовали примеру вождя и тоже уселись отдохнуть на травке.
— Вы что, тоже все капитаны Бираги?
Крысы тупо переглянулись и согласно затрясли головами.
— Чего расселись здесь, как жабы? — взбеленился руководитель. — Ищите, ищите! Пошевеливайтесь, лежебоки!
Крысы вскочили и бросились кто куда, деловито вороша кусты и траву и всячески выказывая свое усердие. Бираг положил свое копье рядом и заворчал себе под нос:
— Хе-хе, Хемпер-то, хе, хе… здорово получил по кумполу. Большой башке большая шишка… Эти медленной смертью умрут, когда их поймают… Мало от них для Буррча Глаг останется, жаль, жаль.
Он вскочил и прыгнул к крысе, которая вернулась, чтобы обследовать бревно, на котором отдыхал капитан. Стукнув подчиненного по заду древком копья, он завопил:
— Ты зачем в лес пошел, бабочек ловить? Ты жуков-светляков ищешь или зайцев-белок? Они не червяки, чтобы в бревнах прятаться! Нет, никогда ты не будешь капитаном.
Бираг погнал крысу вперед, а Косбро подполз к выходу и, мастерски подражая голосу крысы, завопил:
— Вон там вижу их! Туда, туда!
— Да! Да! — отозвалось эхо, добавляя неразберихи в и без того путаные и бестолковые действия крысиного стада.
Снаружи послышался топот множества лап и возглас Бирага:
— Не убивать, живьем брать! Таков приказ!
Когда в лесу все стихло, Спринголд почувствовала, что дрожит от страха и нервного возбуждения. Саро слезла с головы Хорти. Заяц пылал негодованием:
— Пфу, тьфу… Ваш хвост, похоже, так и остался у меня во рту, мэм. И как я не задохнулся? Не могу выразить свою благодарность… Никакой благодарности выразить не могу, во. Ох, и голова раскалывается… живот болит… спасал неблагодарных друзей… И сверх всего, во, здоровенная белка во рту… Никогда не кормите детей беличьей шерстью. Невкусно, непитательно, нездорово, во, во.
Брагун защемил нос зайца своей здоровенной лапой, как клещами:
— Вы закончили изъявления благодарности, юный сэр? Мы все чуть не влипли из-за вашего многословия.
Хорти попытался согласно кивнуть:
— Ва, ва, отпуффтите нофф, повалуффта!
Брагун убрал лапу и пообещал:
— Еще пикнешь, и я его совсем откручу.
Он повернулся к Косбро:
— Ты упомянул Глинобитную Обитель и настоятельницу Жермину, Косбро. А можно узнать, где находится Обитель, поточнее?
Старый кролик указал куда-то на юго-восток:
— Почему-то я всегда был уверен, что Обитель где-то там. И края эти вроде неприветливые: пустыни, пропасти, широкие реки, вредное зверье разное, нечисть…
Саро кивнула:
— Все так, были мы там, хотя и давно.
Косбро осторожно зашевелил маскировочный куст у входа.
— Когда увидите гряду высоких утесов, знайте, что вы на верном пути. Э-э… Кстати, нет ли у вас еще этой одуванчиковой?
Брагун вручил ему полную фляжку:
— Возьми, друг, и спасибо огромное.
Они вылезли из бревна на солнышко, на свежий воздух.
Саро обняла Косбро:
— Удачи тебе, приятель. Нам пора. Не скучай!
Косбро нырнул в свое жилище и вынес большой моток веревки — тонкого, но прочного шнура с завязанными на нем узлами.
— О-го-го, первая вещь для скалолаза! — сразу понял Брагун. — Отличный шнур. Откуда он у тебя?
— Сам сделал когда-то, — пояснил Косбро. — В молодости мечтал о горах. Так мне и не пригодился. А вам, может, понадобится.
Брагун отсалютовал старому кролику мечом Мартина:
— Ценный подарок настоящего друга, сэр. Да хранят вас многие сезоны!
И они пустились в путь. Шли по дуге, чтобы обогнуть крыс даррат. Косбро постоял, глядя им вслед. Смахнув старческую слезу с воспаленных глаз, пробормотал:
