Спринголд и Хорти бродили по кладбищу, рассматривали другие надгробия. Вдруг Хорти завопил:
— Во, во, ребята, во! Кого мы ищем? Савватикус, Сливатикус, Солдатикус, Сивволатикус… Вроде нашелся он у меня, во-во-о-о-о-ой!
Брагун подпрыгнул:
— Где этот псих?
— Сюда, сюда! — звала Спринголд. — Хорти провалился!
Все понеслись к взъерошенной мыши, прыгавшей вокруг зияющей зловещей чернотою дыры.
— Сюда, сюда рухнул! Стоял показывал на этот большой камень — и вдруг пропал!
Брагун оттянул ее за рукав:
— Отойдите, мисс, не то последуете за ним. — Он приник к дыре и заорал во весь голос: — Хорти! Хорти, друг! Где ты?
В ответ донеслось лишь слабое эхо его собственного голоса.
40
У Раги Бола опускались лапы от бессильной ярости. Почти вся команда дезертировала. Капитан тряс за шиворот приставленного к воротам Фирзина:
— Куда ж они делись, если никто не проходил? Открывал кому-нибудь?
— Клянусь, капитан, копье сглотну! Ни полразика!
— Со стены не спрыгнешь… — размышлял вслух капитан. — Риндж, что скажешь?
Риндж, следовавший за Болом весь день, пожал плечами:
— А те малые дырки в стенах? В середине каждой стены? Должно быть, там пробрались. И от сторожки подальше.
Капитан оскалил клыки:
— Я приказал Аргабу поставить там часовых. Сбегай проверь.
Прежде чем ответить, Риндж отодвинулся от капитана подальше:
— Они оказались под прицелом, в кустах прятались, но полосатый заметил. Снял их из окон. Всех троих. Из лука, как водится.
Капитан выглянул за выступ стены, закрывавший его и обоих пиратов от окон аббатства.
— Быстро, за мной, в сторожку, оба!
Все трое рванулись в сторожку и захлопнули за собой дверь, в которую тут же воткнулась стрела. Стрела звонко вибрировала, острый конец ее прошил дверь и высунулся в сторожку, трое стояли перед дверью и смотрели на острие наконечника.
Фирзин всхлипнул:
— Рвать отсюда надо, не то все мы жмурики! Всех ухлопает гад полосатый!
Ледяной взгляд капитана заставил его замолчать.
Бол помолчал и тихо спросил:
— Сколько у нас народу осталось, Риндж?
— Чуть больше двух десятков, капитан. Под две дюжины, если нас троих считать.
С самого утра Рага Бол раздумывал над ситуацией. Он чувствовал, что загнан в угол, но был уверен, что найдет выход и выиграет, как всегда до сих пор.
Тут его озарило. Он понял, что нашел выход. Осталось лишь убедить команду.
Бол подошел к креслу и тяжело опустился в него. Сейчас он выглядел не свирепым капитаном, а простым членом экипажа.
— Два десятка вместо полусотни. Плохи дела, ребята. Вы спите и видите, как оказаться отсюда подальше, так? Высказывайтесь, не бойтесь.
Фирзин собрался с духом:
— Капитан, все уверены, что мы покойники, если здесь останемся. Так, Риндж?
Риндж кивнул:
— Точно. Самое опасное место на земле — здесь. Смерть неминучая.
Бол печально улыбнулся:
— Может быть, и так. Но подумайте, ребята, если мы убьем полосатого и захватим Рэдволл, какая жизнь начнется! Жратва, прислуга, теплая зимовка! И мы должны бросить все это и бежать из-за одной полосатой собаки, которая по всем правилам должна была давно подохнуть. У нас нет судна, от моря мы вон куда ушли, цвет команды перебит. Мы выйдем отсюда жалкой кучкой нищих.
Риндж и Фирзин напряженно шевелили мозгами, стараясь понять, что за маску и с какой целью напялил на себя их предводитель. Шевелили они также и хвостами, топтались и почесывались, жались и мялись.
Тут Бол проронил коротенькое словечко:
— Но…
— Что «но», капитан?
— У вас есть план, капитан?
Капитан подался вперед, глаза его лихорадочно блестели.
— У меня есть план. Слушайте внимательно.
Аббат Кэррол и Торан сидели на кухне. Вошла Марта. Повар показал на кучу стрел, лежащих на кухонном столе:
— Еще стрел, Марта?
— Нет, Торан. Пока хватит. Стрелы лежат под каждым окном.
Аббат налил Марте кружку холодного мятного чаю.
— Как там, наверху, Марта? Ты да Гурвел, больше никто там не был.
Марта пригубила кружку.
— Как это все страшно. Мертвые крысы везде — на траве, в огороде, у стены. Похоже, часть команды сбежала через восточные ворота. А Лонна разгуливает вдоль окон, спокойный-преспокойный. Не то что утром.
Торан подвинул к Марте табуретку:
— Может быть, крысы уйдут, а может, это лишь затишье перед бурей. Нам остается лишь ждать.
— Думаю, что ты прав. Слишком тихо, слишком. И в том прав, что мы можем лишь сидеть и ждать.
Сестра Сетива вошла в кухню.
— Да нет, не только ждать. Все стрелы делают, даже малыши. Надо им поесть приготовить, я затем и пришла. Пора бы перекусить.
Торан сорвался с места:
— Я этим займусь, сестра. Гурвел помогала Марте, остались мы без единого повара.
— Я тебе помогу, Торан. Нельзя оставлять народ голодным, даже в такие опасные дни.
День перешел в вечер. Солнце садилось все ниже к горизонту. По небу разливался багряный закат.
Лонна с отрешенным видом стоял у фасадных окон, глядя в направлении главных ворот. Бешенство крови покидало его, наваливалась усталость. Почти два дня и две ночи он провел без сна. На аббатство спускалась ночь; подул свежий ветерок, принесший прохладу. Лук готов был выскользнуть из усталых лап. И тут стрелок встрепенулся.
Резкий голос Раги Бола долетел от главных ворот:
— Эй, полосатый, я тебя вижу. Прячешься под юбками аббатских святош? Как морда, не беспокоит? Ха-ха, надо было тебе еще по шее резануть, отхватить твою дурацкую башку. Ничего, полосатый, я еще до тебя доберусь. Прикончил старого, прикончу и молодого.
Из Большого зала прибежал дежуривший там брат Велд:
— Снаружи орет пиратский капитан. Он задирает барсука.
Торан понесся к лестнице:
— За малышами следите, наверх не выпускать! Все, кто может носить оружие, за мной. Где Лонна?
