Орквил дожевывал лепешку, переполненный чувством глубокого уважения к своей персоне. Ведь он спас ценою своей жизни многие грядущие поколения Рэдволльцев. Конечно спас. Наверное, на его могиле воздвигнут мемориал. И день памяти Орквила Принка будут отмечать каждое лето. Тут он не удержался и вскрикнул от полноты души:
— Поняли теперь, да?
Крик его вспугнул двух дремавших неподалеку дроздов, которые шумно вспорхнули из куста. Тут уж испугался сам Орквил. Он задрожал, сжался и вскоре заснул.
Прекрасная штука — свет нового дня. Он прогоняет ночные страхи. Согревающие лучи солнца проникли сквозь листву, разбудили Орквила. Он потянулся, зевнул, забыв, где находится, и снова плюхнулся в грязь. Разразившись руганью, за которую в аббатстве ему бы не поздоровилось, он выбрался по склону канавы на трону.
С жадностью проглотив лепешку и яблоко, ежонок продолжил путь, не обращая внимания на грязь, налипшую на иголки. Мысли его продолжали бродить от темы к теме, перепрыгивать с предмета на предмет.
А что, если он встретит милое семейство каких-нибудь лесных жителей… сонь или полевок… Они живут в миленьком домике на берегу реки. Он им будет помогать, они его приютят. Можно с ними пожить и подольше, возможно два сезона.
Орквил усмехнулся. Вот и аббатстве-то забеспокоятся, когда он осенью не вернется! Лапы сотрут, по лесу бегая, разыскивая его. Где ближайшая река на северной тропе? Конечно, река Мох. Он слышал, как Командор Рорк рассказывал о ней, говорил и о броде, где тропа пересекает реку.
Орквил повеселел. Ноги двигались легче. К полудню он вдруг заметил впереди какое-то мерцание и остановился, гадая, дрожит ли это воздух от жары или блестит в отдалении речная вода. Орквил упал на мох, росший в тени у края канавы, развязал свой узелок. Пресные лепешки да фляжка лопуховки, вот и все.
— У-у, противные… Мне вон чего, а сами там обжираются, в аббатстве, — проворчал Орквил. — Сейчас, наверное, на травке закусывают, лето, тепло, солнышко греет… И пудинг, и земляничная вода, и все такое прочее… Гм, а это что такое?
Он открыл маленький пакетик, которого раньше не замечал. Дюжина засахаренных каштанов! Вот это да!
— Вот это да! — крикнул он. — Добрая бабушка Гранпик… Ой! — Что-то больно ударило его в спину. Он обернулся и увидел сороку, собирающуюся снова клюнуть его. — Пошла вон, наглая тварь! — Орквил замахал на птицу кулаками, но та отскочила и замерла, пристально глядя на него.
Статная сорока, черно-белая, нахальная и не из пугливых. Она склонила голову набок и сверлила Орквила одним глазом.
Орквил снова поднял сжатый кулак:
— Уйди отсюда, мордастая!
Сорока прыгнула к Орквилу, клюнула его в кулак и ловко отскочила. Юный еж взбеленился:
— Ах ты… Ах ты…
Птица не испугалась. Она насмешливо крикнула:
— Р-раха-хар-р.
Орквил схватил посох, на котором нес свой узелок, замахнулся. Сорока отскочила, Орквил бросился за ней, размахивая своей палкой:
— Ах ты, клювоносый мешок перьев!
Сорока взлетела, но не улетела прочь, а порхала вблизи, уклоняясь от бестолковых ударов Орквила. Ежонок подобрал камень и запустил в птицу. На этот раз сорока рванулась в сторону, затем взлетела над тропой и устремилась к деревьям. Орквил погрозил ей посохом:
— Ага, испугалась! То-то же! Попробуй появись рядом еще раз! Я тебе быстро клюв сломаю.
Он отвернулся от противной птицы и вернулся к завтраку. Но завтрак исчез! Исчезли лепешки, исчезли каштаны. Остался платок, осталась фляжка, но все ее содержимое вытекло на тропу.
Ярость Орквила возросла, когда он услышал, как орут на дереве сороки, дерущиеся из-за его провизии. Он побежал к ним, размахивая палкой, но грабители просто взлетели повыше, продолжая уплетать украденную пищу и насмехаясь над ним. Орквил, вне себя от злости, скакал под деревьями со своим посохом.
— Ворюги, наглые грабители, бандиты! Погодите, я до вас доберусь!
Сороки, чувствуя себя в полной безопасности, поглядывали на него вполглаза, доклевывали лепешки и, казалось, развлекались, глядя на упражнения Орквила. Он швырял в птиц камнями, комьями грязи — все впустую. Наконец он опустился наземь, не глядя на презрительно скачущих по веткам сорок. Птицы чистили клювы о ветки и сбивали на голову ежонка попадавшиеся под клювы листья.
Орквил посидел, погоревал, потом встал и, повесив голову, направился подальше, сопровождаемый презрительным сорочьим хором. Грязь между иголками высохла. Приходилось нести на себе бесполезную ношу, к тому же кожа под грязью жутко чесалась. Где же этот брод, где река, помыться бы наконец, смыть с себя грязюку. А тут еще эти воры…
Тут ему вспомнилось, что так же еще вчера называли в аббатстве и его самого.
Тени уже снова начали удлиняться, когда он увидел брод. Спотыкаясь от усталости, еле волоча ноги, он доплелся до воды, рухнул на берег, тяжко вздохнул и припал к источнику живительной влаги. Свежая вода! Орквил напился, потом перекатился в воду всем телом, поднялся и вошел поглубже. Позволил течению отнести себя вдоль берега, схватился за свисающую ивовую ветку, задержался на месте. Лапы едва доставали до дна. Орквил погрузился с головой, вынырнул, отфыркнулся, нырнул снова… Отмылся и освежился, не переставая радоваться живой, бегущей воде. Тут на берегу появился новый зверь — водная полевка. Орквил, не забыв уроков хороших манер, вежливо махнул лапой:
— Добрый день, сэр!
Пришелец хмуро глянул на ежонка:
— Не важно, какой день, а вот кто тебе разрешил тут воду мутить?
Орквил дружелюбно улыбнулся:
— Прошу прощения, я не знал, что нужно разрешения спрашивать. Я просто помылся.
Полевка махнула лапой в обе стороны, вверх и вниз по течению:
— Вон сколько места, а ему, видишь ли, обязательно надо у меня в воду влезть. Небось мой водный кресс воруешь?
Орквил все еще старался лести себя вежливо:
— Нет, сэр, ничего не ворую. Честно говоря, у меня украли все припасы. Там, на тропе. Стая сорок-разбойниц.
Собеседник его злорадно ухмыльнулся:
— Так тебе и надо. Поделом. Сам виноват, не я же. К моему крессу-то они не подберутся. Пусть только попробуют! А ты проваливай поскорее…
Орквилу вдруг расхотелось разговаривать вежливо. Он уже собирался обругать наглого жадину, как вдруг тот сменил тон и почти ласково попросил:
— Дружок, глянь, какой кресс там вырос, возле тебя, совсем рядом. Нарви-ка мне его, сделай одолжение.
Орквил обрадовался. У него появилась возможность осуществить свой план. Он поможет этому сварливому существу, а оно увидит, какого полезного помощника послала ему судьба. Так он, глядишь, и останется здесь, у реки, на весь сезон. Он пробрался к зарослям кресса и принялся срывать зелень целыми охапками.
