– Ну да. Сквозь землю провалился. Ищи теперь.
– Ну не знаю. Вечно ты ворчишь.
– Пропадем мы с тобой. Ну, зачем полезли? Вон у тебя даже передатчик не работает, бубнишь через синтезатор речи, на всю равнину слышно.
– Не хочешь искать – возвращайся. Я тебя силой сюда не тащил. А мне Кайла отыскать надо. Он точно знает, где человек.
– Вот дался вам всем этот человек. Что, без него плохо?
– Ничего ты не понимаешь. И никогда не поймешь. Я раньше с людьми работал. Очень давно. Вот тогда была жизнь. А что сейчас? Называем себя свободными сервами, а сами прячемся в горах, как животные в норах.
– Ты-то прячешься, как же. Каждую неделю на Равнину выходишь. Кайл в последний раз тебя по кускам притащил, и все мало? Нет. – Шаги стихли. – Я назад пойду. Призрак будет злиться. Он ведь нас никуда не отпускал.
– А я ему не подчиняюсь. Пусть других исполнителей для хозяйственных работ поищет.
– Ну, как хочешь. Пока снегопад – вернусь.
Рощин, затаив дыхание, слушал разговор двух древних сервомеханизмов.
Он уже прочитал сигнатуры: подле корпуса репликатора остановились два андроида. Первый принадлежал к базовой колониальной модели «Хьюго БД12», второй являлся ее пехотной модификацией времен Галактической войны.
– Как хочешь, Краб. Я возвращаюсь. – Хьюго, видимо, пребывал в нерешительности, повторяя одну и ту же фразу.
– Иди уже, если решил.
Речевые обороты, используемые андроидом пехотной поддержки, совершенно не походили на сухой язык предустановленных на заводе-изготовителе формулировок, что явно свидетельствовало о богатом опыте общения сервомеханизма с людьми и наличии в его системе модулей искусственного интеллекта
[55]
.
За трое суток, проведенных на планете, Вадим успел встретить и потерять нескольких потенциальных союзников, которые являлись еще и бесценными источниками информации, но кроме чисто прагматического интереса в его последующем поступке присутствовал и иной, морально окрашенный мотив: он в полной мере успел вкусить от понятия «чуждая техносфера» и появление знакомых, надежных механизмов, принадлежащих к сумме технологий человеческой цивилизации, внезапно вызвало ощущение тепла.
* * *
Тем временем один из андроидов, действительно, повернул назад, быстро исчезнув за пеленой снегопада, второй же начал взбираться на холм, частью которого являлся корпус древнего механизма.
– Краб! – окликнул его Вадим, не покидая своего убежища.
Тот остановился как вкопанный, затем повернул голову, насколько позволили ограничители работы сервоприводов, и глухо спросил:
– Кто тут?
Ну совсем, как человек, – мысленно поразился Вадим его поведению. Очевидно, большинство сканеров дройда не функционировало, и ему приходилось воспринимать окружающий мир посредством слуха и зрения.
– Ты не меня ищешь? – Рощин боком протиснулся в расселину, позволяя андроиду увидеть себя.
Тот на мгновение остолбенел.
Если бы его металлопластиковые черты сохранили способность к мимике, то Вадим наверняка бы увидел крайнее изумление, отразившееся на лице человекоподобной машины, но безжалостное время и превратности нелегкой судьбы довели дройда до плачевного состояния: на нем не осталось ни искусственных кожных покровов, ни одежды, да и бронекожухи, имитирующие анатомическое строение человеческого тела, частью отсутствовали, обнажая тяги сервомоторов, оплетающие прочный, неподверженный коррозии металлокомпозитный скелет машины.
В душе мнемоника промелькнуло чувство сострадания.
Удивительной была вера встреченных им сервомеханизмов в собирательный образ человека.
– Иди сюда. Не бойся. Я не результат программного сбоя.
* * *
Люди и машины.
Сколько раз за тысячелетнюю историю освоения космоса создатели и их творения встречались в разных, порой парадоксальных, непредсказуемых ситуациях?
Очень давно, еще до начала космической эры, один человек сказал: «Мы в ответе за тех, кого приручили».
Галакткапитан Рощин мог бы дополнить и расширить это высказывание, добавив, – мы в ответе за тех, кого создали, толком не понимая, что гонка технологий и вооружений, начиная от создания первой «умной» бомбы и заканчивая системами искусственного интеллекта серв-машин, аэрокосмических истребителей и даже боевых кораблей флота, – это не повторение пути Бога, а грешное преступление против великого промысла.
Металлопластиковые губы дройда все же тронуло подобие улыбки, он шагнул к человеку, искренне считая, что настал момент истины, его беды и невзгоды теперь окончены, он снова нужен, востребован, ведь на планету пришел Создатель.
Как эти чувства, ясно читаемые в мыслеобразах, которые буквально излучали нейромодули человекоподобной машины, сочетались с боевым предназначением сервомеханизма? Какой же путь саморазвития он прошел, чтобы научиться мечтать и верить?!
Вадиму внезапно стало не по себе. Ведь он не мог предложить андроиду практически ничего, кроме права поделиться информацией и в критической ситуации погибнуть, защищая человека.
Разве об этом мечтал потрепанный пехотный дройд?
Он прожил – именно прожил, осознавая себя, больше тысячи лет, среди враждебной, чуждой техносферы, и здесь, на огромной свалке уже никому не нужной техники, сформулировал, сохранил, взлелеял свое понятие смысла и цели нелегкого существования, собственный вариант веры в чудо, которое обязательно произойдет, рано или поздно.
Серв остановился в шаге от Рощина.
Взять под контроль его систему? Использовать древний механизм, ради выживания, достижения сиюминутной цели, выполнения боевой задачи?
Пожалуй, неделю назад галакткапитан Рощин поступил бы именно так. Мало ли реликтов времен Галактической войны встречалось ему во время зачисток планет? Рассчитанные на несколько минут активного боя, созданные, чтобы сгореть в горниле давно минувшей войны, они не принадлежали современности, по крайней мере, именно так казалось Вадиму в моменты случайных столкновений, и только сейчас, как будто окончательно прозрев, он до конца понял всю глубину и жестокость прошлых заблуждений.
Перед ним стояло мыслящее существо.
– Ну, давай знакомиться? – Вадим протянул руку, а андроид после секундного замешательства, осторожно с явной опаской пожал ее.
– Меня зовут Краб. Я ищу своего друга – Кайла. Он отправился на ваши поиски и пропал.
