— Когда же он приезжает? — поинтересовался Микрин.
— Он может прибыть в любой момент. Насколько мне известно, он и его свита отбыли из Браскии два дня назад, — ответил Эмос. — Я несся сюда изо всех сил. Калайялл и его люди передвигаются на грузовиках. По пути к ним должен присоединиться конвой норанцев.
— О нем ходит столько слухов, — покачал головой Микрин, устремив взгляд за горизонт. — Говорят, он может вытянуть из земли всю жизненную силу. С полей и огородов, на которых он проводит свои ритуалы, снимают богатые урожаи — только хлеб становится безвкусным, а овощи и фрукты лишены витаминов. Ума не приложу, как кому-то приходит в голову пользоваться его услугами!
— Все дело в том, — объяснил Эмос, — что там, где появляются такие поля, лесные угодья сводят на нет, а реки перегораживают плотинами. Это не только противозаконно, но, главное, нарушает природный баланс. А стоит выкачать из земли ее жизненную силу, с ней можно делать что угодно. Вот какого рода заказы выполняет Калайялл Гарс. Потому-то норанцы и выписали его на Абзалет…
Все трое погрузились в тягостное молчание. Найялла чувствовала, что мужчины вне себя от ярости, и это пугало ее. Она знала, что почти все племя находится на грани того, чтобы вступить в открытое противостояние с норанцами.
Гора Абзалет почиталась среди мьюнан как главная святыня, как то место, где обитает сама душа этой земли. Ее-то и собирался похитить Калайялл Гарс. Норанцы уже копали и бурили гору вдоль и поперек, и Найялле стоило огромного труда удерживать соплеменников от объявления войны. И вот теперь — этот заклинатель! Любой мужчина-мьюнанин сочтет своим священным долгом убить любого, у кого поднимется рука совершить такое святотатство. Норанцам было об этом прекрасно известно. Нет сомнений, что, решив воспользоваться услугами Калайялла Гарса, они успели хорошо подготовиться к возможным военным действиям.
Глядя на громадную гору, Найялла Аркизан искала и не находила ответа на мучивший ее роковой вопрос: как удержать племя от войны, в которой ему суждено потерпеть сокрушительное поражение?
* * *
На уроке Тайя и Локрин вели себя тише воды ниже травы. Одна из старейшин племени, предводительница Сиена объясняла детям секреты перевоплощения. Сегодня они изучали, как придать коже полное подобие дубовой коры.
Локрин трудился без всякого удовольствия, равнодушно прорезая специальным магическим ножом на ладони характерные для дуба трещинки и канавки. Напрягая и расслабляя мышцы, он добивался того, чтобы его тело сделалось пластичным и податливым, — тогда было легче работать инструментами. У него был стандартный набор самых простых магических резцов, которыми его предки-мьюнане пользовались на протяжении вот уже восьми столетий. Он знал по имени каждого из прежних владельцев инструментов.
По легенде, дошедшей до них еще от древнего народа аммаритов, однажды мифический пророк Аммарин поднялся на гору Абзалет, несколько дней провел в строгом посте и молитвах, после чего удостоился общения со священным духом горы, который раскрыл ему все тайны искусства перевоплощения и вручил набор первых магических инструментов.
В глубине души Локрин считал, что все это чепуха, сказки для маленьких детей, но предпочитал об этом помалкивать. Кроме сестры, ни с кем не делился своими еретическими мыслями. Вот и теперь он хмуро орудовал резцом, придавая телу новую форму. Работа была скучная, если не сказать нудная. Не говоря о том, что настроение было хуже некуда.
— Я сказала «дубовая кора», Тайя, — услышал он голос наставницы. — Она немного похожа на кору каштана, только несколько грубее. Повнимательней, пожалуйста!
Брат и сестра не сомневались: наказание еще впереди, но какое именно, понятия не имели. Розги, во всяком случае, им не грозили. Вовсе не потому, что племя мьюнан не признавало телесных наказаний. Техника перевоплощения изначально предполагала непосредственное воздействие на плоть, и приемы обезболивания считались азами искусства перевоплощения. Уже с детства каждый овладевал этими приемами, и любая порка просто теряла смысл. Конечно, при желании родители нашли бы способ так отшлепать своих чад, что не помогли бы никакие защитные средства, но взрослые предпочитали действовать иначе. В частности, у родителей Тайи и Локрина имелся целый арсенал таких педагогических методов.
Словом, возвращаясь домой после школы, Тайя и Локрин готовились к самому худшему.
Они жили в землянке с крышей в виде купола, покрытой брезентом и обложенной свежим дерном. Несколько прорубленных в земле ступенек вели вниз. За брезентовым пологом, служащим входной дверью, располагалось просторное помещение, разделенное другим куском брезента надвое. В глубине помещения находилась родительская спальня. Дом как дом. Теплый, уютный, хотя и без особого комфорта. Низенький, грубо сколоченный столик, простая печка, кухонная утварь. Только самое необходимое.
Отец ребятишек, Микрин, был кузнецом. Он изготавливал инструменты, которыми мьюнане пользовались при перевоплощениях. Походная кузня располагалась неподалеку. Когда племя снималось с насиженного места, семье не требовалось много времени, чтобы собраться и отправиться в путь. Не в обычаях мьюнан обрастать большим хозяйством и таскать за собой всякую всячину. Отсюда самый примитивный быт.
Откинув полог и спустившись в землянку, Тайя и Локрин остановились в нерешительности. Достаточно было взглянуть на родителей, чтобы понять: шутки кончились, и никакие просьбы о снисхождении не помогут.
— Я больше не буду… — опустив голову, промямлила Тайя.
— И я тоже… — выдохнул Локрин, не зная, куда деть глаза.
— Давайте сюда ваши инструменты, — просто сказал отец.
У Локрина даже челюсть отвисла.
— Какие такие инструменты? — неуверенно пробормотал он.
— Не советую строить из себя дурачка, молодой человек. И не вздумай что-нибудь утаить!
Дети обомлели. Без магических инструментов мьюнанин — все равно что недочеловек. Кроме принятия нескольких основных форм, он лишен возможности перевоплощаться. Об играх с друзьями нечего и думать. А стыд и позор таковы, что лучше сквозь землю провалиться! Только и останется, что отсиживаться где-нибудь в огородах на окраине деревни. Лучше бы уж их заковали в кандалы и посадили в тюрьму!
— Вы этого не сделаете! — со слезами на глазах всхлипнула Тайя.
— Это будет вам хорошим уроком, — сурово сказала мать. — Вы распустились до последней степени.
— Я не отдам инструменты! — взвизгнул Локрин. — Они мои! Я их заслужил! Вы не имеете права!
— Эй, потише, молодой человек, — грозно предупредил отец. — Делай, что приказано. Я сказал: живо сюда инструменты!
Локрин снял с плеча сумку с инструментами и швырнул отцу под ноги. Вне себя от ярости, Микрин хотел броситься на сына, но Найялле удалось его удержать.
— Я вас ненавижу! — едва не плача, воскликнул Локрин и, откинув полог, выбежал из землянки.
Последовав примеру брата, Тайя сняла с плеча сумку с инструментами и с гордо поднятой головой бросила к ногам родителей.
