«Неужели левее брода?.. — мелькнула в его голове догадка. — Но там же глубоко, черт побери…»
— Первый, ты слышишь? — резко спросил он, вскинув ко рту руку с коммуникатором.
— Так точно!
— Держи позицию! Огонь открывать только наверняка!
— Понял вас!
— Орел! — вызвал Рощин приданную его взводу минометную батарею, чьи позиции были расположены в тылу, метрах в трехстах от линии траншей.
— Четвертый на связи!
— Второй квадрат, там подозрительное шевеление. Если сунутся к воде на плавсредствах — накрывай немедленно!
— Так точно!
— Все, пока отбой… — Рощин смотрел на плотную стену не тронутого огнем кустарника и недоумевал, почему молчат таджикские пограничники? Ведь не было слышно ни стрельбы, ничего…
Спустя минуту сомнения капитана разрешились самым неприятным и недвусмысленным образом.
Звук работающих моторов уже стал совсем отчетливым, он приближался к левому флангу взвода с той стороны реки, но все еще оставалось непонятным — что это, колонна грузовиков, БТРы или…
…Стена кустов на противоположном берегу внезапно разломилась, тяжко раздаваясь в стороны, и на каменистый берег выполз, плюясь выхлопом из плохо отрегулированного движка, старый, видавший виды «Т-100» с бортовым номером «27» на башне.
— Это таджики!.. — с явным облегчением доложил Логвин, сверившись с полученным перед отправкой списком позывных и опознавательных маркеров. — Бортовой номер приписан пятой заставе, позывной механизированной группы — «Гром».
— Вызови! — коротко приказал Рощин, которого еще не покинули нехорошие предчувствия. Показалось ему, что на броне танка, за покатой башней мелькнула закутанная в традиционный для афганцев халат фигура с «Калашниковым»?
Лязгая гусеницами и разбрасывая вывороченные с корнем кусты, танк прополз через узкий пляж и с ходу вошел в воду, разрезая речную гладь приваренным к носу волнорезом.
Тишина на позициях стояла гробовая. Над рекой стлался дым, скрадывая очертания бронированной машины.
— Гром-1, вызывает Сокол, прием!.. Тишина.
— Гром-1, — повторил Логвин, пристроившись у радиостанции…
В электронный бинокль капитан видел, как машина погрузилась в воду, так что скрылись траки гусениц и катки. Волны били в борт, облизывая заляпанную грязью броню.
Взревел двигатель, откашливая облака сизого дыма, и по бокам танка с пенным выбросом заработали водометы.
— «Гром-1», подтвердите прием…
Кусты на том берегу продолжали ломаться. У Рощина неприятно похолодело в груди. Пользуясь естественной дымовой завесой, к берегу выползали еще четыре снабженные водометами «сотки».
Сергею вдруг все стало ясно, словно озарение снизошло. Это был не обычный караван контрабандистов. Очевидно, через границу шла очень крупная партия «товара», и ставки на нее оказались так высоки, что все остальное теряло смысл… И для него уже стало не важно, сдались таджики с расположенной в двадцати километрах к северу заставы или их перебили, — налицо был тот факт, что переправиться через реку можно только тут, — и взвод русских встал у моджахедов, что вели караван, как кость в горле. Видно, и танки, и налет на заставу — все было чистой воды импровизацией, после того, как им сообщили, что у горлышка бутылки появилась пробка…
Тур, что замер как вкопанный, не соображая в окружившем его грохоте, в какую сторону ему бежать, вдруг кинулся в воду и поплыл наравне с головной машиной моджахедов.
— Всем в укрытие! — рявкнул Рощин в коммуникатор. — Танки противника! Приготовиться к отражению атаки!
Логвин опустил микрофон рации, растерянно посмотрев на командира.
— Но это же таджики… — начал было он.
Покатая башня «Т-100» вдруг повернулась, и восьмидесятимиллиметровое орудие звонко, оглушительно гаркнуло; на берегу перед линией траншей взметнулся оранжево-черный куст разрыва, нудно взвыли срикошетившие на излет осколки, по крыше блиндажа с глухим стуком забарабанили комья вывороченной взрывом земли, и пошло, пошло…
Четыре танка, что, прячась за дымом, подползали к берегу, на секунду замерли, поведя стволами, и их орудия зло рявкнули, одно за другим, окутав многотонные машины плотными клубами дыма и пыли.
Словно на той стороне реки разверзлось жерло вулкана.
Головной танк под прикрытием артподготовки поплыл, разрезая мутную, глинистую воду и расталкивая по обе стороны от себя пологую волну.
С берега, от старого блокпоста раскатисто ударил крупнокалиберный «ДШК», словно кто-то, сидя в кустах, равномерно замолотил стальной болванкой по гулкому листу железа. Это Горенко принялся за работу, поливая свинцовым градом затаившихся на броне танков боевиков; за позицией взвода раздались частые хлопки — заработала батарея стодвадцатимиллиметровых минометов, и с поднебесья накатился визг, тонкий, ноющий, вытягивающий нервы в ломкую струну…
Четыре «Т-100» еще раз произвели залп и скатились в воду.
Дым от горящей травы и взрывов заволакивал реку, превращая атакующие танки в смутные контуры, обозначенные злыми, короткими хоботками огня — это били не умолкая пулеметы, обстреливая приближающийся берег.
Грохот стоял адский. В такие моменты кажется, что все, конец, этот ад будет расти и расти, пока не заполонит собой все пространство, всю землю…
Мины с воем обрушились в воду, выбив из речной глади десятиметровые гейзеры; волна приподняла плывущие машины, так что у одной вдруг заглохли водометы, хлебнув воздуха; последний, отставший от остальных танк внезапно застыл, беспомощно покачиваясь на волне, и вдруг, накренясь на один борт, начал резко и стремительно погружаться в мутно-коричневую пучину.
Через откинувшийся башенный люк на броню тонущей машины, дико вопя, выбрался моджахед и тут же задергался, взмахивая руками, когда из его видавшего виды халата вдруг полетели выбиваемые пулями кровавые ошметья.
Еще секунда, и только мутные водовороты обозначили то место, где затонул «борт-32»…
Рощин вскинул бинокль, тщетно пытаясь разглядеть в заволакивающем все обозримое пространство дыму панораму разгорающегося боя.
Головной «Т-100» резко дернулся, выстрелив из орудия; снаряд, выпущенный в упор, попал в блиндаж, и в небо полетели, вырванные из земли словно спички, корявые бревна перекрытия от запасного КП…
Танк, не останавливаясь, вылетел на берег, и его пулемет забился в злобном стаккато, выбивая султанчики пыли из брустверов траншей, не давая высунуть голову укрывшимся там бойцам.
Три отставшие машины приближались, лавируя между водяными столбами, что вздымались из воды от падения мин.
Мутное течение реки уносило кровавое пятно от заблудившегося меж танцующей смерти животного…
Рощин выругался, вскинув коммуникатор, — он видел: сейчас левый фланг сомнут, стоит остальным танкам выскочить на отлогий пляж…
