— Не знаю, мне не приходилось путешествовать.
— Вот только бульваров здесь нет. А вон кто-то прилетел.
Я повернулся туда, куда она показывала — она-то видела во всех направлениях, а меня ограничивал иллюминатор скафандра. Пока я поворачивался, веганец успел подойти к нам.
«Привет, ребята!»
«Привет, Мамми!» — Чибис обняла ее и подхватила на руки.
«Не так быстро, милая. Дай мне снять это». — Мамми сбросила свою летательную сбрую, мелко встряхнулась, сложила ее, как зонтик, и повесила на руку. — «Ты хорошо выглядишь, Кип».
— Я замечательно себя чувствую, Мамми! Как здорово, что ты вернулась!
«Жаль, меня не было, когда ты покидал кровать. Но врачи докладывали мне каждую минуту. — Она положила свою маленькую ладонь мне на грудь, для чего ей пришлось привстать на цыпочки, и приблизила лицо к моему шлему. — Все в порядке?»
— Лучше не бывает.
— В самом деле, Мамми!
«Хорошо. Ты утверждаешь, что ты в порядке, я чувствую то же самое, Чибис тоже уверена, что ты в порядке, а важнее всего, что в этом уверен твой главный лечащий врач. Отправляемся немедленно».
— Что-что? — спросил я. — Куда, Мамми?
Она повернулась к Чибис.
«Разве ты ему не сказала, дорогая?»
— Но, Мамми, у меня не было ни малейшей возможности.
«Очень хорошо, — она повернулась ко мне. — Милый Кип, мы должны сейчас отправиться на собрание. Обсудим вопросы, примем решения, — она обратилась к нам обоим: — Вы готовы отправиться?»
— Прямо сейчас? — спросила Чибис. — Ну, наверное… только мне надо взять Мадам Помпадур.
«Тогда сходи за ней. А ты, Кип?»
— Хм… — я не помнил, надел ли я после ванны часы, а прощупать сквозь Оскара не мог. Так я и сказал Мамми.
«Очень хорошо. Вы, ребята, бегите к себе в комнаты, а я вызову корабль. Встретимся здесь, только не останавливайтесь, чтобы полюбоваться цветами».
Мы спустились по трапу.
— Чибис, ты снова утаила информацию.
— Вовсе нет.
— А как еще это назвать?
— Кип — но послушай! Мне не велели тебе говорить, пока ты болел. Мамми велела, со всей твердостью. Тебя нельзя беспокоить — так она и сказала! — пока ты не поправишься.
— А с чего мне беспокоиться? Что все это значит? Что за собрание? Что за вопросы?
— Ну… собрание — это вроде суда. Уголовного суда, можно сказать.
— Да? — я бросил быстрый взгляд на свою совесть. У меня просто не было возможности совершить что-либо незаконное — еще два часа назад я был беспомощным, как ребенок. Оставалась Чибис.
— Коротышка, — сурово сказал я, — колись. Что ты на этот раз натворила?
— Я? Ничего.
— Подумай хорошенько.
— Ничего, Кип. Извини, что не сказала тебе за завтраком! Но папа всегда повторяет, чтобы я не сообщала ему никаких новостей, пока он не выпьет вторую чашку кофе, и я подумала, как здорово будет совершить маленькую прогулку перед тем, как начнутся неприятности, и уже собиралась сказать тебе…
— Короче.
— …как только спустимся. Я ничего не сделала. Это старина Сколопендер.
— Что? Я думал, он давно мертв.
— Может, да, может, нет. Но, как сказала Мамми, осталось ответить на некоторые вопросы и принять некоторые решения. На это он еще пригоден, мне кажется.
Я размышлял об этом, пока мы двигались через странные апартаменты к шлюзу, за которым скрывались наши комнаты с земными условиями. Серьезнейшие преступления и правонарушения… межзвездное мошенничество… Да, Сколопендера, вполне можно судить. Если веганцы его поймают. Значит, поймали, раз собираются судить.
— Но мы-то там каким боком? В качестве свидетелей?
— Пожалуй, так.
Мне вообще-то наплевать на судьбу Сколопендера, но передо мной прекрасная возможность больше узнать о веганцах. Особенно если суд будет происходить далеко отсюда. Мы проедем по стране и многое увидим.
— Но это еще не все, — озабоченно продолжала Чибис.
— Что еще?
Она вздохнула.
— Поэтому-то я и хотела, чтобы мы сначала налюбовались этой красотой. Ох…
— Не тяни. Говори прямо.
— Ну… нас тоже будут судить.
— Что?
— Может, лучше сказать «допрашивать». Не знаю. Я знаю одно: нас не отпустят домой, пока суд не вынесет свое решение.
— Но мы-то что такого сделали? — взорвался я.
— Я не знаю!
Я начал кипятиться.
— Ты уверена, что после этого нас отпустят домой?
— Мамми отказывается об этом говорить.
Я остановился и взял ее за руку.
— Это означает, — сказал я с горечью, — что мы под арестом. Так?
— Да… — добавила она, всхлипывая. — Кип, я же говорила тебе, что она полицейский!
— Замечательно. Мы таскаем ей каштаны из огня — а теперь нас арестовывают — и собираются судить, — а мы даже не знаем, за что! Хорошенькое местечко, эта Вега Пять. «Дружелюбные туземцы». Они меня выходили! Так мы выхаживаем гангстера, чтобы потом повесить.
— Но, Кип… — ревмя заревела Чибис. — Я уверена, что все будет хорошо. Хоть она и полицейский — но она же Мамми.
— В самом деле? Удивительно.
Поведение Чибис расходилось с ее словами. Она не беспокоится по пустякам.
Мои часы были на полочке в ванной. Я расстегнул скафандр, чтобы положить их во внутренний карман. Когда я вышел, Чибис делала то же самое с Мадам Помпадур.
— Эй, — сказал я. — Давай ее мне. У меня больше места.
— Нет, спасибо, — уныло ответила Чибис. — Она нужна мне здесь. Особенно теперь.
— Ну, Чибис, и где этот суд? В этом городе? Или в другом?
— Разве я тебе не сказала? Нет, не сказала. Он не на этой планете.
— Я думал, это единственная населенная…
— Он не в системе Веги. Около другой звезды. Даже не в нашей Галактике.
— Что ты сказала?
— Она где-то в Малом Магеллановом Облаке.
{47}
Глава 10
Я не стал сопротивляться — за сто шестьдесят триллионов миль от дома это бессмысленно. Но я не разговаривал с Мамми, когда садился в ее корабль.
Он выглядел как допотопный улей, настолько маленький, что казалось, с нами до космического порта он не дотянет. Мы с Чибис скрючились на полу, Мамми свернулась клубочком впереди и что-то передвинула на блестящем приспособлении, похожем на счеты; мы взлетели.
