— Вы что же, хотите, чтобы мы уже сегодня отправились домой?
— Пойми, ничего другого мне не остается. Если я уеду, мои враги последуют за мной и оставят в покое герцога.
Служанка неодобрительно поджала губы.
— А вот меня больше волнует безопасность ваша, чем герцога. Что, если тот человек следит за домом?
Софья поежилась. От одной лишь мысли о возможной встрече с полоумным соотечественником на ночной дороге ей стало не по себе.
— Конечно следит. Поэтому я и не могу ждать до утра.
Надеюсь только, что нас скроет тьма.
Служанка покачала головой:
— Мне это не нравится.
— Мне тоже. Но я должна вернуть… — Она прикусила язык. Надо же, чуть не проговорилась. Нужно быть осторожней, иначе ей не обмануть ни герцога, ни врагов. — Должна вернуть пакет матери, пока он не попал в руки изменников. — Перед глазами снова встала ухмыляющаяся физиономия незнакомца с ножом. — Или кого похуже.
Служанка обреченно вздохнула и направилась к двери.
— Ладно, сделаю.
— Постой.
— Да?
— Предупреди Петра, что ждать, возможно, придется долго. Я не могу рисковать.
— А ваши вещи?
Софья пожала плечами:
— Возьму самое необходимое. Что смогу. Прочее оставлю. Думаю, герцогу доставит большое удовольствие бросить все в огонь.
После обеда герцог, как обычно, отправился в кабинет с намерением просмотреть квартальные отчеты перед назначенной на утро встречей с секретарем. Тесноватая, уютная комната всегда была для него местом покоя и отдохновения. Здесь никто не мешал потягивать бренди и предаваться приятным воспоминаниям. Как сидел на колене у отца, слушая наставления старого герцога. Как стоял, бывало, у окна, оглядывая уходящие вдаль земли, зная, что рано или поздно ответственность за них ляжет на него.
Но сегодня мысли Стефана занимали не воспоминания о далеком прошлом и даже не последние сельскохозяйственные руководства, пришедшие в поместье с утренней почтой.
Сегодня эта честь была отдана единственно мисс Софье.
И ее странному поведению за обедом.
Что она более обыкновенного молчала и даже казалась подавленной, его не удивляло. Милая, очаровательная, остроумная, Софья была по натуре сдержанной и немногословной. Как и он сам, гостья из России предпочитала держаться в тени и не привлекать к себе ненужного внимания.
За весь сегодняшний вечер Софья едва ли произнесла и дюжину фраз, казалась рассеянной и вообще имела вид человека, взвалившего себе на плечи слишком тяжелую ношу.
Что же, черт возьми, у нее на уме? И почему его так тянет докопаться до правды, выяснить, что у нее на душе? Но как это сделать? Потребовать объяснений, дать которые она откажется? Предложить комфорт, которого она не заслуживает? Затащить в постель и покончить со всей этой мукой?
Рыкнув сердито, Стефан оттолкнул стакан с потерявшим вдруг вкус бренди, повернулся и вышел из комнаты. Ощущение неудовлетворенности и беспокойства, отделаться от которого никак не получалось, сводило с ума. Да еще смутное подозрение, что его упорядоченному существованию пришел конец.
И виновницей всего была Софья.
С этой мыслью Стефан вошел в свою спальню и увидел, что женщина, отнявшая у него покой и заполнившая воображение, задвигает ящик письменного стола.
Горячая волна желания накрыла его, глаза впились в изящные формы, едва прикрытые тонкой ночной рубашкой. Она стояла вполоборота к нему, держа в руке свечу, пляшущий огонек которой, просвечивая рубашку, являл скрытые под ней прелести.
Господи.
Не отрывая взгляда от Софьи, он бесшумно закрыл дверь и повернул ключ в замке.
Еще минуту назад, поднимаясь к себе, Стефан не знал, что будет делать дальше.
Теперь сомнений не осталось.
Продвинувшись тихонько вперед, он остановился у нее за спиной.
— Какой приятный сюрприз, моя голубка.
Испуганные глаза и сорвавшийся с ее губ вскрик доставили ему немалое удовольствие.
— Я несколько дней пытался заманить вас к себе, и вот вы здесь, в моей спальне, словно ожившая фантазия.
Она в испуге, словно он был каким-то чудовищем, прижалась к столу. Глупая женщина.
— Простите за вторжение. Я…
Слова замерли у нее в горле, по щекам разлилась краска, и Стефан вскинул бровь.
— Да?
— Хочу написать матери, и мне понадобилась бумага.
Он сделал еще шаг. Потянул воздух. Вдохнул сладкий запах жасмина.
— Бумага?
— Да.
— А теперь, мисс Софья, подумайте и скажите, почему я вам не верю?
Она попалась и понимала это. Стрельнула глазами влево-вправо. Только чтобы не встречаться с ним взглядом.
— Даже не представляю.
— Ложь, ложь. — Стефан потерся щекой о ее щеку, наслаждаясь теплом атласной кожи. Недавнее беспокойство словно рукой сняло, вместо него накатило острое возбуждение. — И уже не первая, слетевшаяся с этих сладких губок.
Она попыталась защититься, выставив руки.
— Вы всегда такой вредный?
Он ткнулся носом в ямочку у нее за ухом и, прижав ее к столу, сорвал шейный платок и скинул сюртук. За сюртуком последовали жилетка и холщовая рубашка. Если ей так уж хочется оттолкнуть его, пусть толкает в голую грудь.
— Предпочитаете комплименты? — Стефан захватил губами мочку ее уха. — Хорошо. Хотите, скажу, что волосы у вас цвета летнего солнца и глаза ангела? Или желаете услышать, что я каждую ночь мечтаю о вас, представляю, как раздеваю вас, как часами наслаждаюсь вашей кожей?
Что он говорит? Зачем?
Софья попыталась увернуться от нежных ласк:
— Значит, вы не доверяете мне? И я даже не очень вам нравлюсь, да? Но вы готовы со мной переспать?
Он прижался ртом к ее шее, провел языком по знакомой голубой жилке у основания горла.
— Я не говорил, что вы мне не нравитесь. — Его губы двинулись вниз, в глубину ночной рубашки. — Вот это мне очень даже нравится.
С губ ее сорвался стон, ногти впились в его обнаженную грудь, но боль только подстегнула желание.
— Стефан, остановитесь…
— Почему?
— Потому что…
Она так и не договорила, потому что едва не задохнулась, когда он сжал губами сосок.
— Да? Вы что-то говорили? — Не выпуская сосок из плена, Стефан тронул набухший бугорок языком.
— Какой же вы самодовольный, — прошептала она, роняя голову ему на плечо.
Пламя уже лизало тело, руки дрожали, и пальцы не справлялись с крючками бриджей.
