И вообще, вид у нее был такой, словно она с удовольствием скрылась бы за огромной русской вазой.
Такой женщине вряд ли понравилось бы, если бы ее ревнивый любовник подлетел к ней с перекошенным лицом и принялся выкидывать этих никчемных франтов в ближайшее окно.
Но, конечно, понимание того, что он лишь смутил бы этим Софью, не ослабило его желания публично заявить о своих притязаниях на нее.
— Вы же не думаете, что я стану избегать ее целый вечер.
— Я жду от вас поведения, достойного джентльмена.
Стефан со вздохом оторвал взгляд от Софьи. Поведение, достойное джентльмена. Какая ирония. Всю жизнь он старался вести себя именно так, делать то, что считалось правильным, исполнять долг, тогда как Эдмонд бунтовал и пускался в авантюры. Никто из знающих герцога Хантли не поверил бы, что ему нужно напоминать о необходимости вести себя по-джентльменски.
Как никто не поверил бы и в то, что в этот момент, когда Софью развлекали другие, ему было наплевать и на титул, и на громкое имя, и на все прочее.
Отвернувшись наконец от женщины, мучившей его даже издалека, Стефан постарался собрать непослушные мысли.
Что ж, даже если его вынуждают подчиняться каким-то смехотворным правилам, нельзя допустить, чтобы вечер прошел впустую.
— И какой будет моя награда?
— Возможно, вам удастся избежать публичной казни. Стефан сложил руки на груди.
— Перестаньте, Герхардт. Вы попросили меня об одолжении. Я вправе рассчитывать на ответный жест.
— Чего вы хотите?
— Немногого.
— Верится с трудом.
— Я хочу знать имя сообщника сэра Чарльза.
Геррик напрягся и с подозрением посмотрел на англичанина:
— Зачем?
— Просто так.
— Это исключительно русское дело.
— Имя, — повторил Стефан. Некоторое время мужчины молча смотрели друг на друга, схватившись в незримом поединке. Потом, может быть поняв, что Стефан не уступит, Геррик негромко выругался.
— Николай Бабевич. Не вмешивайтесь, Хантли.
Стефан улыбнулся:
— А теперь я должен засвидетельствовать почтение императору.
Прежде чем Геррик успел что-то сделать, Стефан шагнул в сторону, пробился через толпу и подозвал лакея — отнести записку в дом графини Анны.
Танцевальный зал считался одним из шедевров дворца. Стены цвета слоновой кости, двойной ряд арочных окон с алыми парчовыми портьерами, хрустальные канделябры. Паркетный пол, потолок с изображением возвращающейся из подземного мира Персефоны.
Император сидел на возвышении в одном конце вытянутого зала, тогда как в другом конце, на другом возвышении, располагался струнный квартет. Между двумя этими помостами кружились в вальсе десятки ослепительных пар.
Вечер удался, но Софья все же испытала облегчение, выскользнув из зала и пробравшись на заднюю террасу. В воздухе уже ощущалась прохлада, но возвращаться туда, в шумную, гудящую, беспокойную толпу, не было ни малейшего желания.
Подойдя к каменным перилам, она рассеянно скользнула взглядом по огромному саду и глубоко вздохнула, пытаясь хоть немного ослабить то напряжение, что сковывало ее на протяжении всего вечера.
Такого рода дворцовые развлечения никогда не были в числе ее любимых. Иногда, к сожалению нечасто, император приглашал ее пообедать с ним наедине, и эти вечера, когда он был полностью в ее распоряжении, становились настоящими праздниками. А вот сегодняшний вечер стал для нее истинным испытанием.
И не только из-за чрезмерного внимания тех глупцов, что пытались через нее получить доступ к Александру Павловичу и, соответственно, власти и силе трона, но и из-за присутствия герцога Хантли, не замечать которого было выше всяких сил.
Да, вел он себя вполне прилично. На удивление прилично.
Когда Стефан только появился в зале, Софья замер ла, ожидая, что он в нарушение установленного порядка и правил приличия так или иначе обозначит свой интерес к ней.
Но после короткого разговора с Герриком герцог сразу же направился к императору и далее на протяжении всего вечера держался от нее на почтительном расстоянии.
Она подумала даже, что после долгих любовных утех он просто-напросто утратил всякий к ней интерес, если бы не горячий взгляд, преследовавший ее везде и всюду.
Было в этом взгляде, в этих голубых глазах что-то особенное, какой-то неутоленный голод, предупреждавший, что желание его сильно, как прежде, или даже еще сильнее. И, что хуже всего, ее собственное тело откликалось на этот неукротимый зов плоти каждой своей клеточкой, каждой жилкой.
И за вежливым обменом ничего не значащими репликами с соседом по столу, и во время танца с давним поклонником сердце стучало, колотилось, билось и стремилось к нему. Жизнь била в ней ключом, заставляя дрожать от волнения, замирать, ждать и торопить. Как и тогда, когда он сжимал ее в объятиях и целовал самозабвенно.
Софья понимала, что происходит, и это пугало ее.
Она не знала, сколько прошло времени, когда на фоне негромко плещущихся фонтанов прозвучали приближающиеся шаги. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, кто идет. Слепая и глухая, она почувствовала бы его везде и всегда.
Готовясь к встрече, Софья не повернулась даже тогда, когда он остановился у нее за спиной. И допустила ошибку. Он взял ее за плечи, развернул и с силой прижал к себе.
— Боже, я уже думал, что не смогу остаться с тобой наедине даже на мгновение, — пробормотал Стефан, приникая к ее губам жадным поцелуем.
Чтобы не упасть, она ухватилась за его плечи. От него пахло коньяком и мужским желанием. Сопротивляться такой пьянящей, сногсшибательной силе было невозможно.
Закрыв глаза, она отдалась нахлынувшему наслаждению, жару его поцелуев, ритму разгорающегося желания. Притворяться, что ей это не нужно, было бессмысленно — Стефан все видел, все слышал и чувствовал.
Он застонал, глухо, сквозь стиснутые зубы, пробежал пальцами по ее спине, и только треск рвущейся ткани вырвал Софью из колдовских чар.
— Что вы делаете? — Она выскользнула из его рук. — Ведите себя прилично.
— А чем, по-вашему, я занимаюсь весь этот чертов вечер?
В свете фонаря она увидела его измученное лицо с темнеющими провалами глаз, в глубине которых, казалось, дымилось неутоленное желание.
Софья невольно подалась назад, но наткнулась на каменную балюстраду.
— Признаюсь, вы крайне удивили меня своим примерным поведением, — сказала она, пытаясь разрядить напряжение. — Вы, оказывается, способны быть настоящим джентльменом.
— Не по своей воле, — процедил он.
— Геррик угрожал вам?
