Взглянув на него, Джинни заметила, что вся рубашка пропиталась кровью. Стив сидел скрестив ноги, по обычаю индейцев, и уставившись на нее так, словно видел впервые.
Рука Джинни ужасно ныла, но под его взглядом она неожиданно забыла о боли. Что-то шевельнулось в обнаженной девушке, лежавшей здесь на раскаленной земле, под беспощадным солнцем, неподвижно висевшим в бледно-голубой чаше неба, — нечто непонятное, незнакомое и примитивное.
Она вновь взглянула в глаза Стиву, но синие глубины оставались непроницаемыми.
— Тебе следовало бы родиться команчи, — неожиданно заявил он. — Но будь ты и в самом деле индейской скво, мне бы не выжить.
Джинни ничего не ответила, не сводя взгляда со Стива.
Теперь она видела в его глазах боль и что-то вроде недоумевающего изумления, но ни следа гнева.
Кровь капала на землю, но он не сделал попытки остановить ее.
— Я по-прежнему хочу любить тебя, — тихо сказал Стив.
— Ты истекаешь кровью! Перевяжи…
Но произнесенные шепотом слова замерли в раскаленном воздухе, почти не успев сорваться с губ, — Стив наклонился над ней, и ее тело выгнулось, чтобы принять его.
Джинни почувствовала теплую липкую влагу на груди и, вновь открыв глаза, увидела стервятников, медленно круживших в небе, — крохотные черные точки на слепящей голубизне.
Стив начал двигаться, и Джинни поднималась и опускалась вместе с ним. Голос ее звучал словно издалека, в полусне:
— Я могла убить тебя… они знают… стервятники… там высоко…
— А я предпочитаю другой вид смерти и малую смерть, которая наступает каждый раз, когда я держу тебя в объятиях, Джинни.
Он говорил на прекрасном французском, и девушка охнула от потрясения и вновь разгоревшегося гнева, раздирая ногтями кожу на спине, словно дикая кошка, пока Стив не начал осыпать ее испанскими и французскими ругательствами и не впился в ее рот поцелуем, таким безумным, что Джинни забыла о ярости, о проклятиях, которые хотела бросить ему, словно ослепнув и оглохнув ко всему, кроме ощущения его тела на своем и дикого голода, требовавшего удовлетворения.
Глава 24
Осмотрев позднее ножевую рану Стива, Джинни пришла в ужас. Глубокий зловещий разрез в боку, под рукой, выглядел устрашающе. Но пока она промывала рану, Стив спокойно объяснил, что ему приходилось терпеть и не такое.
— К счастью, нож наткнулся на ребро, иначе ты могла бы остаться совсем одна в пустыне, — незлобиво пошутил он.
— Ты не сердишься? — удивилась Джинни, сильно стягивая концы тряпки, заменившей бинт.
Стив пожал плечами, едва заметно поморщился:
— Наверное, я сам напросился. Это научит меня впредь обращаться с ножом поосторожнее. — Он смерил девушку задумчивым, странно-оценивающим взглядом:
— Да и с тобой тоже. Я недооценил тебя, Джинни. И твой упрямый, своевольный характер.
Девушка угрюмо отстранилась и повернулась к нему спиной, хотя сознавала, насколько смехотворно выглядит в слишком широкой для нее рубашке Стива и неуклюжей юбке, сделанной наспех из одеяла.
— Думаю, я тоже недооценила тебя, — ехидно заметила она. — Значит, ты говоришь по-французски и все это время, все эти месяцы позволял мне думать…
Девушка раздраженно прикусила губу, вспомнив все, что наговорил ей французский лейтенант. Почему Стив притворялся? И откуда так хорошо знает французский?
— Может, не стоит больше недооценивать друг друга, как ты считаешь?
Стив стоял за спиной, и хотя Джинни, как никогда прежде, отчетливо и с неловкостью ощущала близость мужского тела, упрямо отказывалась обернуться.
— Джинни, — полувздохом вырвалось у Стива, и девушка встрепенулась. — Послушай… если бы только смогла набраться терпения, может, все и уладится. Я собирался сказать прежде, чем ты набросилась на меня, как тигрица, что к завтрашнему утру ты будешь в безопасности. Нет, — поспешно добавил он, когда девушка в ярости развернулась, готовясь к новой схватке. — Нет, это не комната над салуном и ничего похожего на бордель Лайлас. Дом принадлежит моему другу, но ты будешь там одна.
И я найму служанку ухаживать за тобой.
— А ты? Собираешься оставить меня?
— Я уже подумал, что ты будешь рада избавиться от меня, хотя бы ненадолго.
Голос снова звучал бесстрастно и невыразительно; невозможно было понять, о чем думает Стив. Джинни молчала, ожидая продолжения.
— Мне нужно ехать в Мехико, уладить кое-какие дела.
И я не могу взять тебя с собой. Но когда вернусь…
— Если вернешься! — перебила Джинни. — Если! Не забывай, Стив Морган, за твою голову назначена награда!
Неужели в самом деле считаешь, что можешь вот так появиться в Мехико и вернуться оттуда живым?
— Я вернусь! Но если даже… тогда мой кузен Ренальдо доставит тебя к отцу.
Больше Стив ничего не желал говорить, несмотря на просьбы и угрозы Джинни. Она смогла добиться только обещания, что Стив отправит ее к отцу, как только вернется. Но ведь именно этого она хотела! И если Стив не приедет. Ренальдо все уладит. Ренальдо, насколько могла понять Джинни, не совсем двоюродный брат, скорее дядя, хотя они были почти одного возраста.
— В Мексике все обращаются друг к другу «дядя» или «кузен», — небрежно объяснил Стив.
Ну что ж, по крайней мере он обещал отпустить ее! Но вместе с чувством свободы пришел неосознанный страх, нечто вроде нерешительности, над причиной которой она не готова еще была размышлять. Что будет, когда она вернется? Как отнесутся к ней окружающие: отец. Соня, все, кто знает, что с ней случилось? Наконец Джинни решила, что нужно вернуться во Францию, а пока заставить себя не думать о будущем.
Вершины гор окрасились в пурпурный цвет, когда Джинни увидела стадо. Большое стадо коров, мирно жующих траву. А там, где скот…
Она прижалась к Стиву, услышав дробный стук копыт.
Двое пастухов в ярких шейных платках погоняли коней. Один из них держал ружье наготове, подозрительно вглядываясь в чужаков, но, увидев, кто перед ними, оба расплылись в широкой улыбке.
— Дон Эстебан! Мы не знали, что вы приедете.
— Да, но я сказал Диего: никто другой так красиво не держится в седле, и, кроме того, дон Эстебан ни за что на свете не пропустит праздника в честь дня рождения дедушки! Давненько вас не видели!
Оба искоса взглянули на Джинни, но тут же вежливо отвели глаза.
Джинни почувствовала облегчение оттого, что Стив не вступил в долгую беседу, только улыбнулся, бросил что-то шутливое насчет выпивки и девочек.
— Не могу же я приехать к деду в таком виде! Встретимся утром, приятели, и попробуем пульке! До завтра!
