Приблизившись к фонтану, девушка залюбовалась игрой света на прозрачных струях. Висевший на стене фонарь отбрасывал причудливые отблески на окружающий пейзаж. Из бального зала доносились едва слышные аккорды шопеновского ноктюрна, которому аккомпанировали трели маленькой ночной птички, примостившейся среди листьев, затенявших беседку. Вечерние тени окутали девушку синеватым покрывалом. Впервые с той минуты, как судно подошло к пристани, ее охватило чувство умиротворенности, словно родина наконец-то признала и приветствовала ее.
И когда музыканты заиграли популярную мелодию, Анжи тихо запела, вдруг вспомнив слова сентиментальной баллады:
Когда черты любимого лица
Вдруг растворятся в памяти моей…
Птичка, словно поняв, что творится на душе у девушки, вторила ей, и обе безмерно наслаждались необычным дуэтом. Но тут музыка смолкла, и крылатая певунья с громким чириканьем упорхнула из сада, оставив Анжи в одиночестве. Несколько минут она молчаливо прислушивалась к журчанию воды, падавшей с верхнего яруса на нижний, тихо радуясь своей свободе.
За беседкой, у дальней стены, стояла скамейка из кованого железа, и девушка уселась, тщательно расправив юбки, чтобы не смять оборку. Занятая собой, она ничего не замечала вокруг, а когда подняла глаза, замерла от страха: из темноты появилась чья-то высокая фигура и ступила в полосу света. Анжи закричала бы, но горло намертво перехватило. Только сейчас она узнала человека, потревожившего ее уединение.
Джейк Брейден…
Глава 5
— Сэр! Вам следовало бы дать знать о своем присутствии…
— И лишиться столь очаровательного концерта?
Он подошел ближе, и девушка затаила дыхание, потрясенная собственной реакцией на его внезапное появление. Сердце больно колотилось о ребра, а руки тряслись так, что она поспешно спрятала их в складки юбки.
Джейк навис над ней, показавшись при мутном свечении луны куда более зловещим, чем в людном бальном зале. Анжи с трудом различала черты смуглого лица, на котором сверкали обрамленные длинными ресницами львиные глаза под косо поставленными бровями. Эти глаза пристально смотрели на нее. Откровенно. Дерзко.
Анжи негодующе выпрямилась и, вздернув подбородок, встала.
— Думаю, будет лучше, если вы немедленно удалитесь, сэр.
— Мне так не кажется, — возразил он и коварно усмехнулся, услышав негодующий возглас. — Жаль разочаровывать вас, мадам. Очевидно, что вы привыкли любым способом добиваться своего.
— А мне очевидно, что передо мной грубый варвар!
— Если предполагаете, будто подобная отповедь должна превратить меня в вашу послушную комнатную собачку вроде Анри Делакруа, вас ждет второе жестокое разочарование за вечер, — саркастически сообщил Джейк. Совсем не тот вежливый тон, каким с ней обычно говорили мужчины!
Анжи растерянно захлопала глазами. К тому же к злости примешивалось непонятное возбуждение, причину которого она никак не могла угадать, волнение, смущавшее ее, лишавшее способности ясно мыслить, наполнявшее предчувствием чего-то необыкновенного. Чего именно? И он еще смеет нагло пялиться на нее, как… Господи, совсем как на ту мулатку!
— Ошибаетесь, сэр. Вы не разочаровали меня. Просто укрепили мое мнение о вас как о невоспитанном хаме. Если вы не уйдете, значит, это сделаю я. Пожалуйста, посторонитесь и дайте пройти.
Она почти ожидала, что Джейк откажется, но тот с издевательской почтительностью отступил, и Анжи проплыла мимо него к двери, ощущая неотступный взгляд. У самого порога девушка обернулась и отметила, что он все еще смотрит ей вслед.
Снова обернувшись, она оказалась лицом к лицу с Эжени и замерла как вкопанная. Мулатка окинула взглядом сначала Анжи, потом Джейка и побагровела от злости.
— Именно это ты хотел мне сказать? Черт бы тебя побрал! Что ты делаешь здесь с этой…
— Замолчи, Эжени! Леди уже уходит. Не мы одни выбрали это место, чтобы спокойно посидеть, — не повышая голоса, но так непререкаемо-властно перебил Джейк, что Эжени мгновенно успокоилась. Подняв брови и надменно тряхнув головой, она заметила по-французски, что ей следовало бы знать: такой человек, как Брейден, вряд ли обратит внимание на столь бледное, покорное и немощное создание.
— Придется извиниться, чтобы поскорее отделаться от нее, любовь моя, — добавила она и с фальшивой улыбкой объяснила Анжи на плохом английском: — Простите, мадемуазель, я приняла вас за другую. Здесь слишком темно.
Она явно хотела загладить свою грубость, но Анжи уже невозможно было утихомирить.
— Жаль, что ваш характер далеко не столь очарователен, как ваши танцы, — бросила она по-французски, злорадствуя при виде виноватого румянца на щеках соперницы. — От души надеюсь никогда вас больше не видеть, ни при свете, ни в темноте. Доброй ночи.
Джейк негромко рассмеялся. Эжени охнула от неожиданности и, наверное, бросилась бы на Анжи, но Брейден резко приказал:
— И думать не смей, Эжени, тем более что я не разделяю твоей уверенности в ее немощности и покорности. Пусть идет, иначе ты поднимешь на ноги весь отель.
Анжи не обернулась и хотя понимала, что мулатка ни перед чем не остановится, но вынудила себя не убыстрять шага, словно происходящее совершенно ее не касалось. Только сердце тревожно билось и во рту пересохло.
К счастью, Бетт оказалась на месте и ждала госпожу.
— Вы здоровы? — встревожилась маленькая горничная, когда Анжела захлопнула за собой дверь и глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.
— Нет, голова болит. Наверное, слишком много шампанского. Ты приготовишь мне отвар, Бетт?
Пока горничная возилась с травами, Анжи неустанно металась по комнате. Сверху доносилась музыка, ветерок играл с газовыми занавесками. Девушка пошире открыла двери на балкон и, прислонившись к косяку, подняла глаза на усыпанное звездами небо.
Как отважилась эта девчонка так ее оскорбить? Пусть она красива и талантлива, но все же не поднялась в жизни выше содержанки человека, чья репутация по меньшей мере сомнительна, если верить Анри!
Может, Америка не так уж и отличается от Франции, ибо и здесь ей пришлось столкнуться с теми же предрассудками. Покорная и немощная? Эжени определенно ошибается на ее счет, ибо никто и никогда не считал Анжи покорной.
Девушка со вздохом подошла к зеркалу. Ничего не скажешь, она определенно бледна… если не считать красных пятен гнева на щеках… лицо белое как простыня. Неужели она настолько непривлекательна? Эжени считала именно так… а Джейк Брейден? Очевидно, он предпочитает смуглых брюнеток, иначе не назначил бы свидание мулатке, как заверил Делакруа. Разумеется, Анжи должно быть совершенно все равно. Какое ей дело до мнения и морали человека, подобного Брейдену?
Все это ужасно неприятно, тем более что Эжени оказалась настолько груба, чтобы бесцеремонно унизить незнакомого человека, словно Анжи показалась ей достаточно глупой и неспособной распознать оскорбление. Но даже если девушка и не совсем поняла креольское наречие, которым пользовалась Эжени, пренебрежительный тон был очевиден, как, впрочем, и высокомерный тон мулатки, особенно когда та попыталась избавиться от Анжи, как от не стоящей внимания служанки.
