Пока Кайл заворожённо смотрел на этот ледяной стоп-кадр из невероятного прошлого, поверхность льда, на которую падали отражённые от металлического листа солнечные лучи, вдруг стала мутной и подёрнулась паром, извергавшимся из образующихся прямо на глазах ноздреватых пор.
Учитель отвернул лист и снова накрыл его матерчатым чехлом.
— Забросайте поверхность льда тонким слоем реголита, — приказал он ученикам. — Когда наступит ночь и станет холодно, сюда придут рабочие, чтобы разрезать лёд на куски и транспортировать в город. Я попрошу тех, кто станет этим заниматься, добыть для нас дерево.
Старый Домг сдержал своё слово, и почерневший корявый ствол, обработанный специальным укрепляющим составом, занял своё место в вестибюле школьного здания.
Как давно это было, подумал Кайл, волоча телегу.
Три года назад, почти сразу после той памятной экскурсии, он покинул школу, начав самостоятельную жизнь.
Мнимая свобода, о которой он втайне мечтал, оказалась не такой уж сладкой и заманчивой, как представлялось ему из стен школьного здания. Статус гражданина и начальная ступень образования ещё не гарантировали ему получение работы. Городские власти обеспечивали жителей воздухом и водой, а остальное каждый добывал сам как мог.
Конечно, как и любой мальчишка, Кайл мечтал стать воином — сильным и независимым, но реальность опять внесла в жизнь свои коррективы. С грехом пополам ему удалось пристроиться на работу при шлюзовых воротах. Сначала он толкал ворот, который приводил в движение огромные створы, затем его старания были отмечены, и юношу стали изредка брать на обход внешнего городского периметра, где по указке старшего он выполнял наиболее тяжёлые работы. Иногда приходилось ликвидировать последствия утренних и вечерних оползней, когда из-за резкого перепада температур скалы трескались и осыпались грудами острых камней, но чаще всего в таких инспекционных обходах надо было латать уплотнители на стыке оправленных в металлические рамы тройных стёкол и каменных столбов, поддерживающих по периметру нависающий над городом скальный свод. Трудность этой работы заключалась в том, что ремонт рассыхающихся уплотнений требовал ловкости и быстроты, приходилось освобождать руки от толстых, неуклюжих перчаток защитного костюма, а температура вне городских стен не отличалась милосердием — днём рамы нагревались так, что об них запросто можно было обжечься, а ночью материал уплотнений трещал от мороза…
Так что, в отличие от Сорга, Кайл не находил вылазку за реголитом какой-то карой, наказанием свыше, — наоборот, он радовался, что монотонное течение будней наконец нарушено и он может повидать мир, лежащий вне стен кратера.
…Во время следующего привала Сорг сам подсел к нему.
Кайл подумал, что он сейчас опять начнёт брюзжать и жаловаться на жизнь, но ошибся.
Торговец едой извлёк из-под своего защитного балахона прихваченный из дома сухой брикет и, разломив его пополам, протянул кусок концентрата Кайлу.
Обычно при выходе за городские стены для принятия пищи и короткого сна приходилось раскидывать палатку, герметичные стенки которой удерживали пригодный для дыхания воздух, но Кайл по личному опыту знал, что наскоро перекусить можно и так. Воздух снаружи был разрежен, холоден и ядовит, но если действовать быстро и стараться не вдыхать при этом, то всё обойдётся. Он взял предложенный кусок пищевого концентрата, быстрым заученным движением распустил шнуровку островерхого капюшона и, не отстёгивая прозрачной маски мягкого лицевого забрала, резко приподнял всю защищающую голову конструкцию. Крепко зажмурившись, он сунул в рот кусок брикета и стал быстро затягивать шнурок, позволяя воздушной смеси из патрубка свободно изливаться под капюшон, вытесняя непригодную для дыхания атмосферу.
Брикет оказался восхитительным, со вкусовыми добавками. Кайл несколько секунд блаженно смаковал еду, затем открыл глаза и увидел, что Сорг сидит на корточках, напряжённо глядя на него.
В этот момент до Кайла наконец дошло, что уличный торговец поделился с ним куском лакомства не от чистого сердца, а из практических соображений. Сорг не имел опыта еды, вне городских стен, а подходить за советом к воинам побоялся — припрятанную им еду вполне могли реквизировать для нужд всех участников обоза.
То, что его использовали как подопытного грызуна, не очень задело Кайла. Трудная жизнь впроголодь научила его философски смотреть на многие вещи.
Ну? — взглядом подбодрил он Сорга, — давай, чего же ты ждёшь?
Торговец оглянулся. Воины собрались в группу неподалёку и что-то пытливо высматривали вдали, остальные рабочие расположились попарно, каждый у своей телеги. Опасаться, что его увидят и отнимут еду, было нечего, и Сорг взялся за завязки капюшона.
Нужно заметить, что, мысленно называя окружающую атмосферу ядовитой, Кайл был не совсем точен в определениях. Воздушная среда Нового Селена не являлась агрессивным химическим соединением, просто она была очень разрежена и содержала слишком низкий процент кислорода, чтобы обеспечивать потребности живого организма. По-настоящему серьёзную опасность представлял царящий снаружи жуткий холод, но Сорг мог только догадываться об этом. По его мнению, главную опасность представлял именно отравленный воздух. Он надул щёки, стараясь удержать в лёгких как можно больше воздуха, и непослушными от переживаний пальцами, затянутыми к тому же в толстый, многослойный материал перчаток, начал неуклюже развязывать шнурок, стягивающий горловину мягкого колпака-шлема.
Кайл едва не прыснул со смеху, глядя, как тот возится с элементарными завязками. Вдоволь насладившись этим зрелищем, он решил помочь, потому что такими темпами Сорг успел бы разве что обморозиться.
Протянув руки, Кайл быстро и ловко распустил скользящий узел, но Сорг, видимо, уже не хотел есть — было нетрудно заметить, как его трясёт. Лицо торговца опять позеленело, и вместо того, чтобы крепко зажмуриться, он широко вылупил глаза, панически сжав губы и надувая щёки.
Кайл понял: поднять колпак — значит обморозить ему слизистую глаз. Безнадёжно махнув рукой, он вновь затянул завязки на горловине мягкого шлема и жестом показал Соргу: можешь выдохнуть, иначе лопнешь…
Вот такая она, жизнь вне города, подумал он, заметив, что воины возвращаются к телегам, поднимая рабочих. Короткий привал окончен, снова пора отправляться в путь, и времени на вторую попытку заглотить вожделенный кусок концентрата у Сорга уже не осталось, да и, судя по выражению его лица, он уже совершенно не хотел есть…
* * *
За спуском с горного перевала простиралась бескрайняя равнина, похожая на застывшее каменное море.
Отряд продолжал движение по хорошо заметному руслу древней реки. На очередном пятиминутном привале Кайл подошёл с вопросом к одному из охранявших обоз воинов. Соприкоснувшись шлемами с фигурой в безликом защитном одеянии, он понял, что перед ним Роган, и хотел было отшатнуться, но старый воин, заметив, что в глазах юноши любопытство борется с замешательством, ободряюще подмигнул:
, …Всё происходило в ватной тишине, разреженная атмосфера плохо передавала звуки, и тем выразительнее становился язык жестов: один из воинов Регула, только что взобравшийся на каменный козырёк, предохраняющий город от ударов частых метеоритных дождей, заметил, что глубокая тьма, затопившая всё дно кратера, странно клубится, будто в чернильной тени к городу спешат десятки караванов.
Думать, что после многолетнего перерыва к Регулу движутся мирные торговцы, избравшие для прибытия самый неподходящий час, было бы наивно, и первое предположение, пришедшее на ум воину, оказалось единственно верным: он вскинул руку в предостерегающем жесте и резко указал в ту сторону, где уже явственно клубилась поднятая ногами изменённых и тонкими ступоходами сервов реголитная пыль.
В этой ситуации слова не имели смысла. Жест воина был замечен, и тревожные сигналы тут же прокатились по цепочке, от человека к человеку, заставляя стражников бросать работу и хвататься за оружие.
Нужно отдать должное воинам Регула: они не растерялись, хотя нападение было внезапным, стремительным и беспощадным. За дымчатыми забралами гермошлемов не различишь смертельно побледневшие лица, пластины брони не выдадут охватившую некоторых стражников ледяную дрожь, но действовали они на удивление слаженно: ловко вскарабкавшись на двадцатиметровую высоту, воины оказались на плоской отшлифованной древними силами площадке, по краю которой вздымалась линия сложенных из камня укреплений.
Прекрасная позиция, выдвинутая вперёд относительно фасада города, давала им неоспоримое преимущество перед атакующими. С двадцатиметровой высоты пятьдесят стражников, успевших взобраться на козырёк, могли свободно и эффективно защищать дальние подступы к городу, оставаясь при этом под защитой сложенных из угловатых камней невысоких стен.
В напряжённой тишине раздались приглушённые щелчки — это стражники, заняв позиции, взводили пружинные механизмы метательных орудий.
Внутри города в данный момент царила суматоха, около ста пятидесяти воинов спешно выстраивались подле шлюзовых ворот, на ходу застёгивая элементы гибкой брони. Остальные жители спешили укрыться в центральной части поселения, где высились стены внутренней цитадели, на строительство которой пошёл материал домов нескольких незаселённых кварталов.
* * *
Резкий жест Аргеландера, подкреплённый короткой командой, сорвавшейся с его губ, бросил вперёд отряд сервов. Механизмы, передвигающиеся на тонких суставчатых конечностях, несмотря на кажущуюся хрупкость, на самом деле являлись грозной силой.
Облако пыли, стремительно надвигающееся на город, на самом деле было не столь плотным, как казалось издалека, к тому же над этой частью Селена уже наступила ночь, и в небесах в полную силу засиял огромный голубовато-белый Владыка Ночи, озаряя своим холодным светом безжизненные пространства.
В призрачном сиянии воины отчётливо видели, как поблёскивают металлические тела машин, передвигавшихся длинными прыжками за счёт энергии механических приспособлений: конечности сервов являлись полыми конструкциями, состоящими из трубок с вложенными в них пружинами. Совершив прыжок, они взмывали высоко в воздух, потом начинали снижаться, и в момент соприкосновения с твердью Селена их конечности резко укорачивались, полые трубки входили одна в другую, сжимая пружины для очередного прыжка.
Лица воинов всё больше бледнели в напряжённом ожидании. Изменённых они не боялись, а вот сервы, в понимании любого из стражников, являлись смертельно опасными противниками. Исчадия тёмной стороны Селена, чьи мрачные просторы не озарял голубоватый свет Владыки Ночи, не ведали ни сострадания, ни страха, они безраздельно подчинялись своим хозяевам, а любое причинённое сервами ранение неизбежно влекло за собой проклятие металлической проказы, будто они были напитаны этой страшной неизлечимой болезнью.
Стражники, припав на одно колено, застыли за укреплениями, словно изваяния. Каждый из них сжимал в руках короткоствольное оружие, работающее за счёт энергии сжатого воздуха. Прочные гофрированные шланги, соединяющие гермошлемы воинов с закреплёнными на спине прямоугольными ёмкостями, имели длинные гибкие отростки в виде прочных трубок, подключённых к рукояткам оружия. В условиях Селена при низкой гравитации и разреженной атмосфере шарик, вылетающий из ствола с характерным глухим хлопком, дробил камень и с лёгкостью пробивал пылезащитные кожухи севов, но при этом расходовалась драгоценная дыхательная смесь, существенно сокращая время пребывания воина вне герметичных пространств города.
Первая атакующая волна машин достигла критической отметки, когда солнце уже полностью скрылось за изломанной пиками гор линией горизонта. В голубоватом сумраке из облака пыли ввысь взмыли полусферические корпуса машин. Сервов было около сотни, и свой последний атакующий прыжок они рассчитали таким образом, чтобы, взмыв вверх, приземлиться на плоском козырьке за защитными укреплениями.
Сквозь узкие бойницы по ним ударили автоматы. Издали казалось, что каменные стены с вертикальными прорезями бойниц окутались облачками пульсирующего тумана, и с десяток сервов внезапно утратили плавную целеустремлённость строго рассчитанной траектории прыжка, будто с ходу налетели на незримую преграду и расшиблись об неё, падая вниз к основанию городского фасада…
Первая фаза столкновения выглядела беззвучно и почти безобидно, покалеченные машины рушились вниз, вздымая облачка реголитного праха, и оставались неподвижно лежать в выбитых при падении воронках, но подавляющее большинство сервов благополучно завершили начатый прыжок: их тонкие конечности со скрежетом заскользили по гладкой поверхности каменного козырька; воины, защищающие укрепления, стали резко разворачиваться, поражая приземлившиеся за спиной машины градом сферических пуль, но сервы уже ринулись в атаку, не обращая внимания на чудовищные потери в своих рядах.
Дистанционный бой мгновенно перешёл в кровопролитную рукопашную схватку. Отталкиваясь от каменной плиты, сервы прыгали на воинов, с чудовищной силой пронзая их тонкими конечностями; некоторым стражникам удавалось свалить своих противников на лету, и тогда они, заученным движением отстегнув бесполезные теперь автоматы, выхватывали обоюдоострые клинки из серовато-голубого сплава, бесстрашно бросаясь на механические исчадия.
Аргел наблюдал за схваткой, не вступая в неё.
Со стороны могло показаться, что юношей движет месть, но почему он не ринулся в таком случае вместе с сервами, чтобы сойтись лицом к лицу с теми, кто презирал его по праву рождения, а затем попросту выгнал за стены города, обрекая на страшную смерть?
Ответ был прост: несмотря на кровавое напряжение схватки, кипевшей на ближних подступах к Регулу, он пришёл сюда не ради смерти или мести. Сбить отряды шлюзовой стражи было попросту необходимо — три крупных метательных механизма, смонтированных на каменном козырьке города, могли нанести непоправимый урон космическому кораблю, на восстановление герметичности которого Гоум потратил почти полгода. Старик сумел внятно втолковать Аргелу, что, если в корпусе будет хоть одна малейшая трещинка, им никогда не преодолеть бездну ПУСТОТЫ, разделяющей Новый Селен и Владыку Ночи.
