— Ну? — Его взгляд неприязненно скользнул по терминалу компьютера. — Что там ещё стряслось?
— Мы только что потеряли связь с автоматикой атмосферного процессора, расположенного в пятнадцати километрах от эпицентра, — ответил ему Дейвид Мошер.
— Чёрт… — Майлер вернулся в своё кресло. — Толмачев, почему это происходит?!
Человек у окна медленно обернулся. Сигарета, зажатая между пальцами, курилась сизым дымком. Столбик пепла упал на дорогое покрытие и рассыпался кучкой праха, но Анатолий не заметил этого.
— У меня нет комментариев, господин президент, — наконец глухо произнёс он.
— Почему? — Фон Браун продолжал сверлить его тяжёлым взглядом.
Анатолий несколько секунд медлил с ответом, но потом всё же решился высказать правду:
— Я занимаюсь не своей работой, — пояснил он. — Прошло две недели, как я принял дела от покойного Френка Лаймера, но большую часть времени меня заставляли лгать и изворачиваться перед прессой.
— А кто должен это делать?! — вступил в разговор молчавший до сих пор Ганс Бюрге, пресс-секретарь корпорации, всё это время расхаживавший по кабинету. Он остановился напротив Толмачева и внезапно ткнул его пальцем в грудь. — Вы несёте ответственность за пятьдесят шесть жизней и не пытайтесь увильнуть от этого!
Дейвид Мошер с интересом обернулся. Тучный, низкорослый Бюрге никогда не вызывал у него особых симпатий, а сейчас казался вовсе отвратительным. Нужно будет запомнить, что он первым начал поиск козла отпущения в заваривающейся на глазах каше…
На лице Толмачева поверх бледности выползли пунцовые пятна, но Бюрге продолжал давить его пальцем в грудь.
— Меня рвут на куски эти шакалы из прессы, они хотят крови, а что я им должен ответить?! — напирал он. — Без комментариев?! Пятьдесят шесть трупов — без комментариев?! — Голос Бюрге вдруг сорвался на визг.
— Я не несу ответственности за взрыв на заводе! — огрызнулся Толмачев.
— Ну-ка заткнитесь, оба! — рявкнул на них Майлер.
В кабинете мгновенно наступила мёртвая тишина.
Бюрге, который поперхнулся готовой слететь с губ фразой, так и остался стоять с открытым ртом, глядя на главу корпорации, и в его влажном взгляде угадывались два чувства: страх и неприязнь.
За двадцать пять лет Ганс успел поработать с тремя фон Браунами, не считая нынешнего и его жены Кейтлин, которая руководила корпорацией всего два года. Уживаться с людьми, удерживающими в руках бразды правления доброй половиной европейского континента, всегда было нелегко, но Майлер, по мнению Бюрге, своей жёсткой деловой бескомпромиссностью переплюнул всех своих предшественников вместе взятых.
Нынешний глава корпорации ошибочно именовался в прессе представителем десятого поколения знаменитой фамилии, на самом деле он не был прямым потомком Дитриха фон Брауна, основавшего корпорацию в конце двадцать первого века, а унаследовал бразды правления десять лет назад, получив их от своей жены после громкого краха проекта «Европа»…
Бедная Кейтлин, подумал Бюрге, ёжась под тяжёлым взглядом Майлера. Все эти годы он в таких ситуациях вспоминал почему-то именно её — бездарную и безвольную, заведшую корпорацию в тупик и поставившую её на грань банкротства…
— Я вызвал вас сюда, господа, не затем, чтобы слушать взаимные нападки, — нарушил его мысли голос Майлера. — А ваше нытьё, Бюрге, мне просто осточертело.
— Но погибшие, господин фон Браун… Их семьи, общественность…
— Меня не интересуют трупы, меня интересуют деньги! — мрачно произнёс Майлер в своей обычной резкой и лаконичной манере, которую неискушённые оппоненты часто воспринимали как недалёкий цинизм. — Те деньги, которые вбиты мной в колониальный проект! — продолжил он свою мысль. — Мне надоело выслушивать статистику убытков и перечень мелких катастроф, будто на Марсе нами построена не колония, а карточный домик, который вдруг начинает расползаться и рушиться у всех на глазах! В чём причина, господа? Кто может разумно объяснить мне происходящее?
Толмачев почувствовал, что взгляд фон Брауна опять направлен на него.
— Техника выходит из строя под внешним воздействием, — не поднимая головы, ответил он. — Всё началось с необъяснимого взрыва на заводе, и теперь, если взглянуть на динамическую карту, то станет очевидно — зона, где происходят внезапные поломки и катастрофические разрушения, расширяется в виде окружности со скоростью от ста до трёхсот метров в сутки. Из-за приказа об изоляции очага поражения и режима строгой секретности я не смог получить ни одного образца неисправной техники для серьёзных исследований…
После его слов в кабинете на некоторое время установилась тишина, нарушить которую решился Бюрге:
— Господин президент, мне нужны чёткие указания, какие сведения я могу предоставлять прессе?
Поймав тяжёлый взгляд фон Брауна, Ганс мысленно пожалел о своей инициативе и поспешил добавить:
— Они действительно рвут меня на части, сэр… Я не понимаю, зачем мы вообще дали ход информации по катастрофе, неужели её нельзя было замять на месте?
Вместо фон Брауна Гансу ответил Мошер:
— Бюрге, ты, верно, забыл, что взрыв произошёл на границе с сектором концерна «Новая Азия»? — напомнил Дейвид, вертя в пальцах дорогой портсигар. — Они подняли вой, и мы были вынуждены протащить тела погибших через земной карантин, чтобы убедить всех, что произошла обычная промышленная катастрофа. — Он поднял взгляд на Бюрге. — Вот и действуй соответствующим образом, Ганс. Никаких комментариев относительно сегодняшнего положения дел, — там произошёл промышленный взрыв, виновные будут выявлены и наказаны в ходе внутреннего расследования. Корпорация приносит соболезнования и выплачивает компенсации семьям погибших. Всё остальное — без комментариев, понял?
— Да.
— Вот и хорошо. Теперь я хочу выслушать тебя, Анатолий. — Мошер, решив взять инициативу в свои руки, обернулся к новоиспечённому главному инженеру корпорации. — Твои обиды и недоумения мы поняли. Больше тебя не будут привлекать для общения с прессой, — пообещал он. — Сейчас меня интересует, что ты узнал, изучая материалы, оставленные покойным Френком? Неполадки начались за два месяца до этого взрыва, и он, насколько я знаю, отправился на Марс, чтобы лично проверить какие-то свои гипотезы. Ты изучил его бумаги?
— Да.
— Что ты понял из них?
На лице Анатолия отразилась мгновенная борьба чувств.
— Я не люблю делать скоропалительные выводы, — наконец произнёс он. — Френк предполагал, что сбои в работе автоматики связаны с микроскопическими чужеродными вкраплениями, которые были обнаружены в энергоёмких узлах, там, где присутствуют сильные магнитные поля. Серебристые пятна неправильной формы толщиной от миллиметра до нескольких микрон — вот все аномалии, которые удалось зафиксировать до взрыва. Среди рабочих это явление успело получить своё название: ртутная плесень. Некоторое время пятна просто соскабливали с кожухов генераторов, не придавая им должного значения. Френк в своих заметках полагал, что эти пятна являются результатом жизнедеятельности неких неизвестных науке микроорганизмов, которые разрушают или каким-то образом преобразуют металлы, что, в свою очередь, приводит к поломкам механизмов.
, — О’Релли, ты забываешь, кто сделал тебя правителем Регула! — гневно произнёс Герон.
Нирон обернулся, уничтожающе посмотрев на хранителя, щёки которого побагровели от вырвавшихся эмоций.
— Закон Кол Адра гласит, что человеческая жизнь священна, и тот, кто посягает на неё, будет проклят! — хрипло произнёс Кай.
— Не сотрясай воздух, Герон. Я не отрицаю власти Кол Адра и той спасительной роли, которую сыграли корабли Союза в нашей борьбе с изменёнными, но я знавал худшие времена и ещё не забыл, что реальность Селена признает лишь один закон, в котором сосредоточен опыт выживания сотен поколений. Каждый, кто вдыхает драгоценный воздух, осязает живительное тепло, должен работать на благо остальных. Если я буду потакать черни, которая лишь жрёт и плодится, Регул вскоре будет перенаселён и тогда от катастрофы нас уже не спасут ни транспорты вольных торговцев, ни боевые корабли Кол Адра, ни собственные попытки очистить город от бремени бесполезных обитателей. — О’Релли бросил мимолётный взгляд за окно и добавил: — Наш разговор окончен, хранитель. Воины уже выстроились, и ты не можешь дальше отнимать моё время.
— Я доложу о твоей неразумной жестокости, О’Релли! — гневно ответил Кай Герон. — Ты ведь прекрасно знаешь, что эти люди никогда не покидали город, они погибнут только потому, что не знают, как себя вести на смертоносных просторах Селена!..
— Что ж, хранитель, действуй, — усмехнулся О’Релли. — Только не думай, что испугал меня своими угрозами. Города Союза далеко, а их боевые корабли пришли лишь однажды и более не появлялись вот уже десять лет. Мы приняли власть Кол Адра, и правителям Союза этого вполне достаточно. Вряд ли они захотят тратить ресурсы и посылать флот, чтобы разобраться с твоей жалобой. Кол Адр далеко, а я близко. — По губам О’Релли скользнула жутковатая усмешка. — Может, мне, в свою очередь, стоит выяснить, как тебе удалось избежать смерти, когда изменённые захватили Аулию? Ускользнуть от них и выжить на просторах Селена, да ещё с малолетним ребёнком на руках, — задача не из лёгких, верно, Герон? Каким образом ты вдруг очутился на борту корабля Союза? Чем ты завоевал такое доверие, что был назначен хранителем в Регул?
— Они подобрали меня в пустыне, — дрогнувшим голосом ответил Герон, — а уважение я завоевал своими знаниями!
— Откуда они у тебя? Я родился в Аулии и знаю наперечёт всех, кто по праву рождения был посвящён в тайны древних технологий. Тебя не было среди избранных. Ты родился в кварталах черни, Герон, потому и защищаешь это отребье! — Нирон сел за стол и добавил, завершая свой монолог: — Можешь слать жалобы, я найду что ответить на них. А теперь ступай прочь!
* * *
Герон покинул здание цитадели, расположенной в центре огромной герметичной пещеры, когда воины уже разошлись по кварталам, откуда доносились вопли и стенания несчастных жителей.
Он был взбешён и напуган. Слова О’Релли расчётливо ударили в самую сокровенную, болезненную точку, и теперь Кая снедал уже не праведный гнев, а беспокойство за судьбу своей дочери.
«Неужели он что-то пронюхал? Нет. Вряд ли… — мысленно попытался успокоить себя Герон. — Он может подозревать, но ничего не докажет… Никто не решится на открытое обвинение хранителя, этому воспротивится весь город, ибо…»
Здесь мысль Герона внезапно споткнулась об общеизвестный факт — Нирон О’Релли приходился сыном хранителю Солнечного Камня Аулии. Его отец погиб незадолго до нападения изменённых, но О’Релли к тому времени уже был назначен наместником Регула и покинул город до роковых событий.
«Он может при желании просто убить меня, потому что знает, как управлять процессами получения воды и воздуха…» — Кай остановился, глядя, как стражники сгоняют к шлюзовым воротам нестройную толпу. Похоже, в попытке изменить судьбу этих несчастных он зашёл слишком далеко…
Герон подумал об этом уже без страха, — в конце концов, он немало повидал на своём веку, и мужество не изменило ему. В неумолимой твёрдости О’Релли, без сомнения, тоже крылась какая-то тайна, возможно, не менее страшная, чем та, что многие годы носил в себе Кай Герон…
«Нужно, наконец, поговорить с Юной… — подумал хранитель, отводя взгляд от обширной площади, расположенной между цитаделью и шлюзовыми воротами. — Чем раньше она узнает правду о себе, тем легче будет ей смириться с этим знанием».
* * *
Нирон О’Релли по-прежнему стоял у окна, глядя на площадь, куда стражники сгоняли лишних людей Регула, как он назвал этих несчастных минуту назад в разговоре с Героном.
Власть. Да, он обладал ею, но что она давала взамен? Сосущую, гложущую изнутри пустоту?
Причиной всему был страх. Однажды этот страх вошёл в душу Нирона и более не покидал её. Десять лет бесцельной, изнурительной ответственности, бремени забот, и всё из-за того, что однажды он просто испугался, смалодушничал, приняв условия проклятого…
Зачем ему стоять над остальными, когда все — от обитателей трущоб до надменных жителей цитадели — вдыхают одинаковый воздух, питаются одними и теми же пищевыми концентратами, полученными из вонючей массы водорослей, произрастающих в гидропонических чанах?
«Проклятый Герон… — с раздражением подумал О’Релли. — Взбесился он, что ли? Зачем старик пришёл требовать милосердия, как будто это была первая партия людей, отправляемых в Кол Адр? Почему он был так взволнован и настойчив? Кругом одни проблемы и загадки, решать которые нет ни малейшего смысла…» — С этой мыслью Нирон отошёл от окна. В такие минуты ему хотелось бросить всё и выйти на площадь, смешаться с нестройной толпой перепуганных людей, разделить их участь, хотя бы затем, чтобы сбросить с себя непосильное бремя бессмысленной власти, не приносящей ничего, кроме ожесточения и ненависти к тем, за чьи жизни он отвечает.
Конечно, Нирон понимал, что не сделает этого. Приступ гневной безысходности, вызванный неожиданным визитом Герона, пройдёт, более того О’Релли знал, что выйдет на балкон цитадели и будет говорить собравшимся внизу людям заученные слова о величии Кол Адра и счастливой судьбе, которая ожидает их после недолгой работы в реголитных копях.
Вспышка раздражения не проходила. О’Релли чувствовал себя уязвлённым, но истинной причиной его дискомфортного состояния была память, неосторожно разбуженная хранителем Солнечного Камня.
* * *
…Это произошло десять лет назад.
Нирон О’Релли никогда не относил себя к разряду храбрецов, не проявлял склонности к приключениям или авантюрам, но этой ночью был вынужден покинуть родной город и теперь медленно вёл старый вездеход по древней, припорошенной реголитной пылью дороге.
Как и большинство механизмов, оставшихся в наследие от прошлого, транспортное средство О’Релли выглядело прескверно: многочисленные вмятины покрывали утратившую глянец обшивку, секции солнечных батарей, расположенные в верхней части машины, частично выгорели, исчерпав ресурс фотоэлементов, частично же были разбиты, и лишь малая доля ромбовидных сегментов тускло отблёскивала в холодном свете Владыки Ночи, выдавая свою функциональность.
