Под прозрачным колпаком соседней с ним камеры лежала… Беат!
Андрея вдруг затрясло крупной конвульсивной дрожью.
Он не видел надписи на терминале, свидетельствующей о том, что под колпаком лежит Мари Лаймер, уроженка Земли.
На губах Диброва выступила пена. Сознание Кайла, так грубо оборванное, выброшенное, как казалось, вон из его головы, неожиданно вернулось… и две личности в этот роковой миг смешались в дьявольский коктейль, заключённый в измученную, дрожащую от переизбытка адреналина телесную оболочку.
— Беат! — Кайл бросился к ней, закрывая от рокового выстрела, но тело Андрея Диброва ударилось о сверхпрочный пластик и отлетело назад, в проход, словно резиновое…
— Лори, в сторону! — Этот крик, раздавшийся со стороны входа в отсек, принадлежал Валентину Суханову.
Негромкий хлопок, острый, жалящий укол впившегося под кожу микроинъектора — и мир вокруг Андрея крутанулся внезапной каруселью беспамятства.
* * *
В этот раз его сон был чёрным и глубоким, как пасмурная ночь.
Очнувшись от провального забытья, вызванного действием транквилизатора, Дибров долго не мог понять, где он и что с ним происходит. Предметы перед глазами двоились, не желая принимать резкость очертаний, руки и ноги казались налитыми свинцом, вокруг что-то гудело, вибрировало, в тон этим судорогам тонко позвякивал невидимый металлический предмет, воздух пах резко и неприятно…
Запах нагретого металла… Запах Сервов и раскалённой пустыни Нового Селена…
«Янус»… Я на борту «Януса»… Переборки дрожат… режим глубокого торможения… перегрузки…
Он приложил невероятное волевое усилие, чтобы сфокусировать свой взгляд на белом пятне, и долго, пристально смотрел на него, пока не понял, что это такое…
Над головой нависал низкий стерильно белый потолок медицинского отсека. Ощущение реальности вдруг навалилось на Андрея, сообщая его измученному сознанию истинное положение вещей: он лежал на узкой койке, пристёгнутый к ней ремнями за запястья и лодыжки. Ещё два ремня перехлёстывали грудь и бёдра. В изголовье нудно попискивал терминал системы автоматического поддержания жизни да ещё резал по нервам металлическим звоном какой-то плохо закреплённый медицинский инструмент, воспринимающий вибрации корпуса космического корабля.
Свинцовая тяжесть, которую он испытывал при пробуждении, была вызвана периодически возникающей перегрузкой, и осознание этого помогло Диброву безошибочно угадать — «Янус» маневрировал в околопланетном пространстве Марса, выходя на орбиту запуска челночных кораблей.
Дверь отсека внезапно зашипела, открываясь.
* * *
— Очнулся? — спросила Джоана, входя в отсек.
Андрей не имел привычки отвечать на риторические вопросы. Он даже не скосил глаз, чтобы взглянуть на неё. Внезапное острое воспоминание о событиях в гибернационном отсеке обрушилось на него, оглушив Диброва чувством непоправимости.
Что со мной происходило?! Что я наделал?
Он повернул голову, посмотрев на Джоану с немым, мучительным вопросом во взгляде. Она истолковала это по-своему.
— Нам следует обсудить возникшую ситуацию, верно? — произнесла Лори, пододвигая к его койке снабжённое магнитной подставкой кресло, и по выражению её лица Дибров безошибочно угадал — она нервничала.
— Я, наверное, должен извиниться перед тобой, — сухими губами произнёс он, чувствуя себя достаточно глупо и дискомфортно — пристёгнутый ремнями, дрожащий, дезориентированный…
— Я пришла не за извинениями, — отозвалась она, садясь в кресло и закидывая ногу на ногу. — По решению ЕСА ты снят с должности командира «Януса» до выяснения причин случившегося. Мною уже получено соответствующее распоряжение с Земли. — Она старалась говорить ровно, но нервозность всё равно проскальзывала в её голосе.
Дибров слушал её, глядя на заострившиеся черты сухощавой смуглой женщины, и понимание происходящего проникало в его разум вместе с чувством неприязни, граничащим с гадливостью.
Сколько же прошло времени с момента моего пробуждения? Его взгляд вновь остановился на напряжённом лице Лори.
Он понимал, что она действовала в рамках инструкций, но нервно подёргивающееся веко Джоаны говорило само за себя — она улучила момент и сделала всё от неё зависящее, чтобы утопить его как командира и астронавта, а теперь нервничала, ожидая, как он воспримет эти скоропалительные действия.
Оказывается, это странно — быть самим собой, подумал он, пытаясь подавить приступ острой неприязни к сидящей рядом женщине. Они и раньше не питали особых симпатий друг к другу, но Дибров никогда не позволял своим чувствам брать верх над рассудком. Его психика, дисциплинированная многими годами службы на военных кораблях, не допускала подобного развития взаимоотношений.
Он опять уставился в потолок. Ему нечего было сказать ей, потому что самому ни черта не было понятно.
Итак, моя жизнь сломана, думал он в эти секунды. Исчезло, испарилось всё имевшее хоть какой-то смысл, и всё из-за необъяснимых сновидений…
Всё, всё рушилось, летело к чёрту, и он не мог понять, чем спровоцирован его срыв… Он не мог объяснить происходящее даже самому себе.
Беат…
Всё замыкалось на этот образ, свет клином сошёлся на ней, и Дибров, поначалу яростно отметавший поползновения своего раздваивающегося рассудка, сдался.
Какая теперь разница? Хорошо, я стану думать о ней.
Он покосился на Лори, которая по-прежнему ждала, что Дибров станет что-то пояснять, оправдываться или, быть может, попросту взорвётся, ещё раз доказывая свою неуравновешенность. Они встретились взглядами, и он понял, что в глазах Джоаны действительно нет сочувствия, лишь затянувшееся напряжённое ожидание его реакции.
Да, она никогда не скрывала своих амбиций. Теперь она будет пытаться довести дело до логического конца, потому что после отстранения Диброва Джоана была единственным реальным кандидатом на пост капитана «Януса».
Если она доведёт корабль до Земли, то в ЕСА не возникнет проблем с её утверждением. И она понимает это, подумал Дибров. Как страшно перемешивались события. Говорят, беда не приходит одна, и вот тому подтверждение — в дополнение к его личным проблемам добавилась ещё и Лори, амбиции которой подвигнули её на торопливые шаги, низводящие капитана Диброва с должности командира «Януса».
— Ты поторопилась, — произнёс он, глядя в потолок. — Я нормален. Возможно, это был сбой в автоматике гибернационной камеры.
Слабая попытка спасти положение.
— Я проверила камеру, она функционирует исправно, — ответила Джоана, откидываясь на спинку кресла. — Придумай что-нибудь получше.
Дибров пожал плечами, насколько это позволяли сковывающие движение ремни.
— Мне приснился дурной сон. Теперь я в норме. Отвяжи меня от койки, и пусть комплексная проверка психики докажет мою вменяемость.
