Смертельная бледность заливала её щёки. Ветер новорождённой атмосферы ерошил отросший ёжик медно-рыжих волос, пальцы путались в кнопках пульта дистанционного управления арендованной машины.
Наконец её дверка открылась.
Мари опустилась на водительское сиденье, и дверь мягко хлопнула, отсекая все посторонние запахи и звуки.
Она бессильно облокотилась о руль и закрыла глаза.
Я сошла с ума… — тоскливо подумалось ей.
Несколько минут она просидела в такой позе, потом, словно очнувшись, подняла голову и посмотрела вокруг сквозь тонированные стекла.
Знакомая площадь. Когда-то она гуляла по ней с отцом. Сектор приёма челночных кораблей корпорации «Фон Браун» мало изменился за эти годы, вот разве что разметка паркинга потускнела, стала менее явной, да справа прибавилось три приземистых здания диспетчерской службы.
Мари завела двигатель. Дорогу она помнила наизусть — ещё подростком, во второй раз прилетев на Марс, она часто ездила вместе с отцом от гостиницы, которая располагалась у неё за спиной, к строительным площадкам, на месте которых сейчас должен быть маленький уютный городок.
Место встречи они тогда определили на небольшой площади в центре строящегося жилого массива. Мари очень хорошо запомнила фонтан со скульптурной группой в центре искусственного водоёма.
Сверившись с компьютерной картой, она убедилась, что её воспоминания верны, — городок назывался Нью-Даймонд, и до него по прямой как стрела скоростной трассе было отсюда всего лишь триста километров.
Выводя машину с паркинга, она чувствовала, что её тело дрожит, но не от холода — климат-контроль работал исправно, — а от перевозбуждения.
Мобильный коммуникатор молчал.
Не думай ни о чём! — мысленно прикрикнула на себя Мари, чувствуя, что её нервы вот-вот сдадут окончательно. — Все решения только после того, как побываю в Нью-Даймонде…
Хмурые облака новорождённой марсианской атмосферы клубились над ней неприветливым свинцово-серым пологом.
Через минуту начал срываться дождь.
* * *
До города оставалось девяносто километров, когда влажную от непрекращающегося дождя дорогу перегородил блокпост.
Мари ещё издали заметила мигающие огни проблесковых маяков. Подъехав ближе, она с удивлением увидела установленные прямо на дорожном полотне раздвижные ворота и свеженький бетонный забор, собранный из отдельных секций, который тянулся по обе стороны от трассы.
На центральной разметке красовался недвусмысленный знак: «STOP».
Она притормозила. Из бетонного барака навстречу её машине вышел офицер в форме колониальной полиции. Он был экипирован по полной боевой, что удивило и испугало Мари — такую форму она видела только по сферовизору в репортажах из «горячих точек».
Коснувшись сенсора стеклоподъёмника, она позволила офицеру заглянуть внутрь салона.
— Доброе утро, мэм, — произнёс он, внимательно посмотрев на Мари. — Лейтенант Шкловский, колониальная полиция. — Его пальцы коснулись короткого козырька кевларовой каски, по которой сбегали змеящиеся струйки дождевой воды. — Куда держите путь?
— В Нью-Даймонд, — ответила она, попытавшись улыбнуться.
— Сожалею, мэм, но зона временно закрыта.
— Почему? — Она не смогла скрыть своего смятения.
— Идут испытания нового типа атмосферного процессора. Там сейчас небезопасно.
— Но у меня назначена встреча, — попробовала протестовать Мари.
— Сожалею. — Офицер хранил непроницаемую вежливость. — Вам придётся повернуть назад. Возможно, зона будет открыта для посещений через пару недель. — Он покосился в сторону мокнущего под дождём бетонного ограждения и, почему-то сокрушённо покачав головой, добавил: — Там всё равно никого нет, люди эвакуированы на период эксперимента…
Мари машинально кивнула, не зная, что ей делать.
Она не ожидала встретиться с препятствием подобного рода и откровенно растерялась.
Что же делать? Что делать? — лихорадочно думала она. Взгляд скользнул по бетонному забору высотой в два метра и остановился на плотно сомкнутых воротах.
Странно, такие новенькие, а уже в дырах, подумалось ей, и вдруг взгляд Мари начал воспринимать совсем иные детали: она внезапно, интуитивно поняла природу этих дыр, заметила наконец, что взгляд лейтенанта не равнодушный, а нервозный, увидела, что верхняя кромка бетонного ограждения в некоторых местах выщерблена, словно её пробовал на зуб исполинский грызун, и в тех местах чётко различимы свежие подпалины.
Испытания атмосферного процессора, да?
Ей тут же вспомнилась жуткая картина и тот шок, который она пережила в морге, осознав, что голова отца была кем-то отчленена от тела.
Вокруг неё была ложь. Сплошная официальная ложь. Эта мысль пришла внезапно, но вызревать, оформляться она начала ещё там, в кабинете Майлера фон Брауна, среди ватной, ненатуральной тишины, долженствующей означать скорбь…
Что же мне делать? Что?
Ответ на этот вопрос пришёл совершенно неожиданно.
Лейтенант, которому надоело переминаться с ноги на ногу под бесконечным нудным дождём, хотел что-то сказать ей, но его отвлекло внезапно вспыхнувшее и тут же погасшее зарево, которое вдруг разлилось бледной зарницей над угрюмым лесным массивом, начинающимся сразу за ограждением.
— Вам лучше уехать отсюда, мэм, — резко обернувшись, произнёс он. Из его голоса мгновенно испарилась вежливость, теперь в его нотках звучали раздражение и плохо скрытый страх.
Она кивнула, закусив губу, и в этот миг…
Боже…
Мари никогда не была на войне, она знала о ней лишь из репортажей по сферовизору, но её воображение не могло нарисовать и сотой доли того, что означали эти безобидные вспышки на экране и сопровождающий их рокот.
Изнутри огороженной зоны что-то оглушительно, ритмично замолотило в ворота и прилегающий к ним забор.
Глаза Мари начали расширяться от ужаса.
Это не могло происходить наяву… Гребень забора внезапно покрылся оранжевыми вспышками, которые окаймлял сизо-чёрный дым, и вслед рявкнул такой звонкий, оглушительный грохот, что её зубы лязгнули, а рот наполнился слюной пополам с кровью из прокушенной губы.
Мари оглохла.
Мир стал чужим, далёким и ватным.
Непослушными пальцами она открыла дверь машины, начала зачем-то выходить наружу, действуя словно во сне.
Что же теперь будет? — метнулась в голове одинокая испуганная мысль. Она огляделась, всё ещё пребывая в шоке…
Лейтенант, которого сбило с ног ударной волной, поднимался с мокрого асфальта, одной рукой болезненно прижимая к уху сорванную дугу коммуникатора с крошечной бусиной микрофона на конце, а другой отирая выступившую кровь, сочившуюся из ссадины на лбу. Его губы беззвучно шевелились, но на самом деле он орал в этот миг, захлёбываясь собственной речью, — это контуженая Мари не слышала ни звука.
