— Однажды Грант спас Тому жизнь. Мы этого никогда не забудем. Не представляете…
Она внезапно умолкла, потому что лошади вынесли всадниц из сумрака леса на луг, который плавно спускался к реке, отливавшей на утреннем солнце серебром и золотом.
Здесь же раскинулось около дюжины разноцветных кибиток. Они выглядели очень странно на этом буколическом фоне.
— Цыгане! — испугалась Вероника. — Надо поворачивать назад, пока они нас не заметили. Дженнифер, разве это не ваша земля?
— Наша — по реестрам. Но цыгане становились здесь табором задолго до того, как появились реестры. Сколько себя помню, они всегда здесь стояли. Говорят, кто-то из моих предков даже женился на цыганке. Надо спросить у Тома — он все знает. — И девушка бесстрашно направила лошадь вперед. Вероника и Силия последовали за ней.
Кругом стояли кибитки, рядом с ними, на привязи, лошади, повсюду сновали дети. Мужчин казалось меньше, чем женщин, и никого не смутило появление незнакомок.
— Привет! — весело крикнула Дженнифер. Поклонившись, люди вернулись к своим занятиям. — А где Альзена?
Из кибитки появилась царственного вида женщина. Ее яркая цветная юбка взметнулась, когда она направилась к ним. Женщина словно ожидала гостей.
— Альзена здесь. Где же ей быть, как не со своим народом? Я знала, что ты сегодня приедешь — с другими. И вижу, одна из твоих спутниц — сознает она это или нет — из наших. — А мысленно Альзена добавила: «Девушка так похожа на мать, что здесь ее узнал бы любой».
Силия чувствовала, что горящие глаза цыганки сверлят ее. Девушка замерла. Ей казалось, что Альзена проникает в тайные закоулки ее души, узнает о скрытых опасениях и страхах, открывает какие-то глубоко запрятанные в подсознании воспоминания.
Силию неудержимо тянуло к цыганке.
— Сюда, сюда! Дайте отдых своим лошадям и взгляните на наших. У нас появилось несколько жеребцов из Испании — прекрасные экземпляры! Хотите, юные леди, я погадаю вам на картах? Даром. Интуиция подсказывает мне, что сегодня нужно давать советы тем, кто в них больше всего нуждается. Но кто же это из вас? Поживем — увидим. Не стану говорить много — только предостерегу и направлю. Вам леди, всем трем, раз уж вы пожаловали в цыганский табор. Сюда!
Не оставляло сомнений, что Альзена — главная в таборе, и Силия не видела возможности отказать ей.
— Мы должны согласиться, — прошептала Дженнифер. — Это большая честь.
— Мне не хочется знать свое будущее, — возразила Силия. — Пусть оно будет неожиданным.
Но Альзена проявила решительность:
— Ты одна из нас. Цыганка. Пора узнать, чего нельзя изменить в твоем прошлом. Следуй за мной, девочка. Судьбу не обманешь. Карты все скажут, если не хочешь слушать меня.
Завороженной и испуганной Силии казалось, что она перенеслась в другое время и место и перестала быть собой. Какой-то странный паралич воли не позволил ей ни воспротивиться Альзене, ни усомниться в ее предсказаниях.
Оставалось одно — подчиниться.
— Пошли! — сказала цыганка, и Силия последовала за ней в кибитку, похожую внутри на темную, прохладную пещеру, впрочем, просторную и даже по-восточному роскошную. За занавесом лежали груды подушек, в пышных и пестрых домотканых ковриках утопали ноги. Над головой покачивалась медная лампа, а под ней, на овальном столике, красовался хрустальный шар на подставке из украшенного серебром розового дерева.
Воздух был напоен благовониями, смутно напоминавшими Силии о чем-то.
После яркого солнечного света девушка с трудом привыкала к полумраку.
— Садись, дитя мое. Прямо напротив меня. Так, чтобы я могла тебя видеть.
Там, куда указала цыганка, лежала огромная подушка. Силия села на нее и скрестила ноги так, словно сызмала привыкла к этому.
— Хорошо. А теперь скажи, тебе говорили, что ты похожа на мать? Интересно, что ты взяла от нее, а что — от бедного заблудшего отца, который так хорошо разбирался в жизни, но не сумел разобраться в жене. Ну ладно, сейчас увидим. Я погадаю тебе на цыганских картах Таро. Не бойся, девочка, тебе ничего не грозит. Ты одна из нас — помни об этом всегда.
Силию поразило, что Альзена произнесла все это с таким чувством, и она порывисто подалась вперед:
— Не понимаю… Я многого не могу припомнить, но мне никто не рассказывал о маме. Тетя Гертруда ее только ругает и порицает. Однако… я не хочу знать своего будущего. Расскажите мне, какой была моя мама.
Силия встретила пронзительный взгляд цыганки, но не испытала ни страха, ни трепета. Альзена поняла, что должна оберегать и пестовать это юное существо, эту девушку, удивительно похожую на Марианну и вместе с тем отличавшуюся от нее. Ведь та поставила на карту все ради любви к мужчине — и проиграла.
Нет, такое не должно повториться — во всяком случае, с этой девочкой, молодой и неопытной. В ней таилась необычайная сила, но она не подозревала об этом, не умела использовать эту силу, пока ее не научили владеть этим даром.
А между тем эта сила, если ее неразумно направить, приведет к самым пагубным последствиям. Но как рассказать обо всем ребенку?
— Значит, ты хочешь знать все — все сразу? Нет, так не пойдет. Тебе с этим не справиться. Жизнь нелегко расстается со своими тайнами, не любит поверять их тем, кто хочет немедленно получить ответы. Карты лишь намекают на то, что может произойти с тобой в будущем, учитывая твои нынешние обстоятельства.
Альзена сосредоточилась, заставив работать свой мистический третий глаз. Это был метод йогов, распространенный в Индии. Цыгане, выходцы из Индии, освоили этот метод. Альзена тоже умела сконцентрировать внутреннюю силу и от всего отстраниться.
— Вижу, ты не понимаешь. Но не смущайся. Просто сосредоточься и слушай.
Но почему, почему? Силию разочаровало, что Альзена не отвечает на ее вопросы.
Она не сознавала, что цыганка подвергала испытанию ее волю. Их глаза встретились, и кулаки Силии так крепко сжались, что ей с трудом удалось распрямить пальцы, опустить плечи и таким образом ослабить растущее внутри напряжение.
— Мою мать звали Марианной. — Девушке казалось, что она овладела собой. — Что ты можешь о ней рассказать? Зачем привела меня сюда? Неужели только для того, чтобы мучить и играть моими чувствами? Если так, значит, у тебя есть причина ненавидеть ее или меня. Кажется, все ее ненавидели. Но почему, почему?
— Ты еще спрашиваешь! — Глаза цыганки сверкнули как молнии. — Потому что ей завидовали. И особенно те, чьи мужчины уходили к другим, обладающим душевной теплотой и бесхитростностью. Поэтому такие холодные женщины, как леди Гертруда, ненавидели ее, старались вытравить из тебя дух Марианны, заставить стыдиться своей матери. Нам даровано более глубокое знание жизни, чем им. И они нас боятся, потому что отличны от нас, не постигают нашего знания. Им проще считать цыган плохими людьми — ворами, преступниками или обманщиками и безнравственными прорицателями. Они не видят в нас Человека. Но, к сожалению, девочка, кое-что не в состоянии понять и самые мудрые из нас.
