— Не надо, замолчи, любовь моя, не мучай себя! Ты молода и прекрасна и останешься молодой всегда. Ты никогда не будешь старухой. В конце концов, делают же пластические операции, подтяжки кожи. Прекрати плакать и вытри слезы. И если уж тебе так хочется, иди куда тебе надо со своим Джорджем, надувай этот проклятый мир, если не можешь по-другому! Но, любимая, возвращайся потом ко мне. Всегда возвращайся ко мне! — Руки Марти коснулись Стеллы, она стала поглаживать и ласкать ее дрожащее тело, и ее ласки продолжались до тех пор, пока нервная дрожь у Стеллы не перешла в сладкую дрожь возбуждения.
— Боже мой, как хорошо! Да, милая, делай так! Еще, еще… Я тоже хочу, чтобы моей Марти было приятно! О, Марти, дорогая моя!
Они обе упали на толстый мягкий ковер, который покрывал пол, сбрасывая с себя одежду и с неистовством обнимая и целуя друг друга. В это мгновение Марти вдруг осознала, что в ее жизни не осталось ничего и никого, кроме Стеллы, но и ее скоро придется вернуть этому ненавистному миру в лице Джорджа с его благородной сединой и наманикюренными руками. Марти довела Стеллу до экстаза, и та вскрикнула от острого, как боль, наслаждения. Ее нежный детский рот был полуоткрыт, язык с жадностью блуждал по груди Марти, стараясь прикоснуться к ее соскам. Как же она, Марти, могла сомневаться в том, что Стелла ее любит. Пусть Стелла использует Джорджа на полную катушку, но продолжает любить ее. Стелла будет принадлежать ей одной, только ей одной!
Марти, наконец, полностью отдалась своим чувствам, забыв все беспокойства и страхи. Волосы цвета ночи переплелись со светлыми, их тела разъединялись и соединялись вновь, следуя древнему кодексу Сафо. Еще ни разу Марти не была такой неистовой, такой требовательной, но одновременно и щедрой. Она с радостью ощущала, как под ее губами раскрывается, наполняется трепетом, а затем увлажняется Стелла. Красивое тело девушки находилось в ее полной власти, во власти ее рук и губ. А Стелла — любила ли она когда-нибудь Марти по-настоящему? Стелла отличалась некоторой стыдливостью и всегда давала понять, до каких пределов в любви она готова дойти. Но сегодня, будто стараясь доказать нечто и Марти, и себе самой, она просто разбушевалась. Ее руки и язык были беспощадны. Вновь и вновь они добивались от Марти судорог наслаждения.
Когда все закончилось, они так и остались лежать, тяжело дыша и прижимаясь друг к другу, как дикие животные, застигнутые бурей.
Кожа Стеллы, казалось, все еще сохраняла тепло от любовных прикосновений. Она лежала на спине, закрыв глаза, и тихонько стонала. Марти, наоборот, лежала на животе, по-собственнически закинув ногу на бедро своей любовницы, и размышляла.
Ей предстояло сейчас отпустить Стеллу на свидание с Джорджем, чтобы та решила, в конце концов, для себя — чего же она, в сущности, хочет, и выяснила, в состоянии ли Джордж доставить ей наслаждение. Поэтому когда Стелла ушла, еще пошатываясь под воздействием происшедшего между ними, отчаяние безраздельно завладело Марта. Последнее, что сказала Стелла, стоя в дверях и целуя ее на прощанье, еще звучало в ушах: «Марти, я люблю тебя, пожалуйста, постарайся меня понять!»
Итак, несмотря ни на что, Стелла все-таки ушла к Джоржу. Они вместе пойдут в ресторан. А разве Джордж сможет перед ней устоять? Марти отдавала себе отчет в том, насколько Стелла очаровательна. Но и эгоистична к тому же. Стелла во все времена будет думать прежде всего о себе — милой Стелле. Ах, Стел! Если бы не Джордж, то наверняка подвернулся бы кто-то другой. Марти всегда интуитивно знала об этом. Но разве она могла отказаться от любви, от близости с любимым человеком?
Пластинка в проигрывателе замерла, отметив последние такты барабанной дробью. В доме установилась звенящая тишина.
«И отчего только Ева не просыпается? Мы могли бы броситься друг к другу, поделиться своим печалями, всплакнуть на дружеской груди. Ева так же несчастлива с этим тупым, самодовольным Дэвидом, как и я со Стеллой. — Стакан Марти опустел. — Налить себе еще, что ли?»
Вставая, Марти почувствовала, как ее качнуло. Внезапно острый спазм тошноты заставил ее скорчиться. Чтобы не упасть, она ухватилась за ручку кресла, ощущая, как холодный пот выступил крупными каплями у нее на лбу.
— Хватит пить!
Она ненавидела, когда ее тошнило. Ее угнетало чувство тянущей пустоты, наступавшее вслед за очищением желудка. С трудом поднявшись, она медленно, по стеночке, двинулась в спальню. По пути Марти остановилась у двери комнаты, где обитала Ева, и мысленно попросила Еву проснуться, побыть с ней.
— Подержи меня за руку, поговори со мной, скажи мне, что она вернется, — шептала Марти, стоя в коридоре. Но за дверью было тихо. Ева не проснулась. Марти оставалось только одно — забраться в постель и проплакать всю ночь до рассвета.
Глава 5
Стоя у зеркала в туалетной комнате адвокатской конторы «Хансен, Хауэлл и Бернстайн», Стелла Джервин внимательно изучала свое отражение. Благодарение Господу, бурная ночь почти не отразилась на ее внешности, за исключением, пожалуй, легкой тени под глазами, почти незаметной под искусно нанесенной косметикой. Губы Стеллы разошлись в улыбке. Улыбаясь, она бросила еще один взгляд на свое отражение и осталась удовлетворена. Морщин нет, волосы лежат прекрасно — она лишний раз порадовалась, что снова начала их отращивать. Новое голубое платье Стеллы подчеркивало цвет ее глаз, высокий воротник не скрывал стройную линию шеи, юбка была именно той длины, которая требовалась — позволяла видеть ее очаровательные стройные ножки. Внезапно ей стало интересно — заметил ли все это Дэвид? У нее в последнее время появилась и окрепла уверенность, что Дэвид стал на нее поглядывать, хотя и старался скрыть свой интерес. Ну что же, все мужчины, которые знали об их особых отношениях с Марти, были заинтригованы. Возможно даже, что каждый мужчина втайне хотел бы переспать с лесбиянкой, в особенности заставить ее достичь оргазма. Стелла слегка порозовела и отметила это машинально. Нет, так бы, скорое всего, выразилась Марти, но уж никак не она. Сама же Стелла слово «лесбиянка» терпеть не могла и считала себя бисексуальной. Это звучало вполне научно, куда пристойнее, чем «лесбиянка», или, что еще короче, — «лес». Никакая она не лесбиянка, и удовольствие способна получать не только от близости с женщиной. Мужчина тоже годится. Особенно если найдется парень с нежными руками, понимающий женщин, способный поцеловать женщину там, внизу, — он вполне может заставить достичь ее экстаза. Помимо своей воли она вдруг вспомнила, как все у них произошло с Марти несколько часов назад. Какую все-таки радость умела доставить ей Марти — красивая, стройная Марти, с тонким мускулистым телом танцовщицы. В самом деле, в состоянии ли мужчина дать ей такое счастье?
В туалетную комнату вошла одна из многочисленных секретарш, трудившаяся на благо их учреждения. Стелла отпрянула от зеркала, так и не согнав проступивший на ее щеках румянец. Слава Богу, что это была не Глория. Глория всегда умела заставить Стеллу почувствовать себя в ее присутствии одинокой и незащищенной. В глубине души Стелла сознавала, что это происходит оттого, что Глория положила глаз на Дэвида Циммера, босса Стеллы. Глория вела собственную тайную войну с любой женщиной из окружения Дэвида, особенно с того момента, когда поле боя покинула Ева Мейсон. Поэтому Глория никогда не упускала случая указать Стелле на ее место, намекая, что ее, то есть Стеллы, рабочий стол и стул находятся у дверей кабинета Дэвида, а не в самих его апартаментах. Усевшись за свой стол, Стелла спрятала косметичку и, устраиваясь поудобнее, скрестила ноги. Дэвид еще не приходил. То есть не Дэвид, а мистер Циммер. В офисе Стелла всегда называла его только так. По мнению Стеллы, определенная доза официальности не могла повредить на работе, а к тому же не давала повода Глории распускать свой язычок. Именно Глория устроила их знакомство с Джорджем Коксом, прихватив его как-то с собой под тем предлогом, что ему якобы необходимо повидать Дэвида. Глория была прекрасно осведомлена о том, что Дэвид в тот момент на работе отсутствовал. И еще — Глория прекрасно знала, что Джордж не будет в обиде, не застав Дэвида на месте, а вполне удовлетворится знакомством с его секретаршей. По этому поводу, кстати, у Стеллы не было претензий к Глории. Она сразу приглянулась Джорджу, и через некоторое время он позвонил, на этот раз уже ей, и, в частности, поинтересовался, не пугает ли ее перспектива отобедать с «одиноким стариком». Стелла уже знала, что Джордж Кокс был женат, по крайней мере, трижды, и недостатка в женском окружении не испытывал. Тем не менее сам факт приглашения льстил ее самолюбию — ведь он был такой богач! Прямо за спиной у Стеллы было окно, из которого открывался прекрасный вид на город. Стелла любила смотреть на белые дома, которые, казалось, начинали искриться на солнце, когда утренний туман растворялся в воздухе и на горизонте проступала фиалковая полоса залива Сан-Франциско. Ева ненавидела Лос-Анджелес, но зато оказавшись в Сан-Франциско, с первого раза почувствовала себя как дома. Может быть, потому, размышляла она, что здесь Стелла впервые ощутила полное освобождение от предыдущей жизни. Теперь она могла сама выбирать себе друзей, строить собственное существование. Благодаря тем связям, которые возникли у нее с появлением Мим, она смогла получить место секретаря-референта в адвокатской конторе «Хансен, Хауэлл и Бернстайн». Встреча с Мим, о которой теперь Стелла могла не вспоминать месяцами, тем не менее определила всю ее последующую жизнь. От. Мим цепочка воспоминаний тянулась к Кевину, ненависть к которому она так и не смогла изжить. Потом ее мысли переключились на собственную персону, потому что Кевин был частью ее прошлого, того самого прошлого, в котором Стелла жила и страдала всего несколько лет назад. Бедное, наивное, никогда никому не жаловавшееся дитя. Типичная провинциалочка с Юга, воспитанная в страхе Божием и уважении к семейной жизни как единственно возможной и достойной. Она воспитывалась в такой же семье, в окружении многочисленных братьев и сестер. У Стеллы, к счастью, детей быть не могло. Какая-то болезнь яичников, как утверждал доктор. «Никаких детей у тебя не будет до тех пор, пока не сделаешь операцию». Хорошо еще, что Кевин согласился подождать.
