Неохотно разорвав конверт, Симес отправился искать свою жену. Кэтрин находилась в гостиной, пол которой был залит солнечным светом, проникавшим в комнату через завешенные кружевными шторами окна.
— Письмо от Патрика.
Симес показал послание жене, сидевшей перед окном за письменным столом.
Кэтрин подняла голову, и перо застыло в воздухе над материалом для очередной лекции о правах женщин; рассеянный солнечный свет, пройдя через оконное стекло и кружевную штору, создавал вокруг ее волос золотистый нимб.
— Он не просит, чтобы Виктория вернулась домой?
Покачав головой, Симес улыбнулся:
— Нет. В Калифорнии сейчас неспокойно. Скоро начнется война с Мексикой, и Монтерей окажется в самом пекле. Нет, Патрик отправился по делам в Новый Орлеан; он пишет, что его нынешний проект обещает принести денег в десять раз больше, чем он заработал, будучи морским капитаном. Его агент прибудет в Бостон в следующем месяце. Патрик предлагает мне вложить деньги и надеется, что я доверю ему большую сумму. По его словам, эта инвестиция принесет значительную прибыль за короткий срок.
— Ты сделаешь это?
Симес заколебался, нахмурился, потом медленно покачал головой:
— Нет, у нас с Патриком всегда возникают разногласия относительно бизнеса. Лучше я буду заниматься моими делами, не влезая в его. — Похлопав длинным конвертом по ладони, Симес добавил: — Как обычно, он вложил в конверт отдельное письмо для Тори.
Кэтрин слегка нахмурилась и сжала тонкими пальцами черную лакированную ручку. Ее красивое лицо стало тревожным. Она боялась, что Патрик потребует возвращения дочери в Калифорнию. Когда-то он прислал ее сюда для того, чтобы она получила образование и приобрела светские манеры. Кэтрин блестяще справилась с этой задачей. Виктория получила разносторонние познания, научилась правильно вести себя в любом обществе, говорила по-французски и понимала латынь. Немалое достижение, с гордостью думал Симес, для этого времени, не требовавшего, чтобы женщины были образованными. Патрику хватило дальновидности понять, что роль женщин в обществе изменится. Кэтрин положила перо и вздохнула:
— Я всегда боюсь, что в очередном письме он вызовет дочь к себе. Она прожила с нами столько времени, что я стала считать ее членом нашей семьи.
Симес подошел к окну и обнял жену за плечи.
— Я тоже отношусь к Тори, как к нашей дочери. Это естественно, ведь она приехала сюда, когда ей не было и десяти лет. А сейчас — сейчас она уже молодая леди. Ей скоро исполнится восемнадцать. Она почти взрослая…
Почти. Но не совсем. Иногда сквозь тонкую вуаль из отшлифованных манер Тори пробивалась детская непосредственность. Она вырывалась наружу в самые неожиданные моменты, когда всем уже казалось, что девушка переросла ее.
— Я не думаю, что Патрик планировал оставить ее здесь на такой длительный срок. — Симес вспомнил младшего брата, вечно забывавшего о своей дочери. — Насколько мне известно, она пишет ему, что счастлива здесь.
— Тебе не кажется странным, — резким тоном произнесла Кэтрин, — что он совершает деловые поездки, но обходит стороной Бостон, не навещает свою дочь? Он всегда присылает своего агента, а сам здесь не появляется. По-моему, он равнодушный отец, хотя я никогда не стала бы высказывать при посторонних свое мнение о твоем брате.
Симес, покачиваясь на каблуках, посмотрел в окно. Причина нежелания брата приезжать в Бостон оставалась загадкой. Несомненно, Патрик не мог до сих пор вздыхать по Порции Уикер. Это разочарование погребено в далеком прошлом, когда он был всего лишь капитаном американского торгового судна. Впоследствии он, похоже, не стремился возвратиться в Бостон, и родные много лет ничего о нем не слышали. Потом Патрик сообщил в письме, что женился на дочери испанского алькальда, родившей ему дочь и сына.
Обаятельная, своенравная и необыкновенно красивая Виктория была на несколько лет старше своего брата. Симес улыбнулся, вспомнив, как выглядела Тори прошлой весной в своем первом бальном платье, когда она с нетипичной для нее застенчивостью остановилась на лестнице, словно боясь, что самообладание неожиданно покинет ее.
Очарование этого момента нарушил Син, который был старше Тори на два года. Посмотрев снизу вверх на кузину, он продекламировал: «Ее сравню я с утренней звездой. Она любого ослепит своею красотой».
Тори наградила Сина за эту цитату нежнейшей улыбкой и спустилась вниз по ступеням; точно королева, она протянула ему свою руку и позволила проводить до экипажа. Темные волосы девушки были стянуты на макушке в сверкающий узел; несколько вьющихся медных прядей обрамляли маленькое личико, напоминавшее по форме сердечко. На первый взгляд Тори казалась воплощением мягкости, но округлый подбородок с ямочкой посередине говорил об упрямстве, а очаровательная улыбка, блуждавшая на полных губах, могла вмиг смениться гримасой гнева. Но самое сильное впечатление производили ее глаза — большие, почти фиолетовые, густо обрамленные длинными темными ресницами.
— Они похожи на весенние фиалки, — с восхищением сказала однажды Кэтрин.
— Или на грозовые облака над морем, — добавил Син с нотой отчаяния в голосе.
«Иногда, — подумал Симес, — старший сын и наследник держится так, будто влюблен в Тори». Конечно, это невозможно. Она доводилась ему кузиной, хотя между ними не было никакого внешнего сходства. Вероятно, она унаследовала свою экзотическую внешность от матери, которую они никогда не видели. Палома оставалась для бостонской семьи такой же загадкой, как и нежелание Патрика вернуться домой. Слава Богу, у него хватило ума отправить к ним Тори, позаботиться о ее образовании и воспитании. Даже если в Монтерее и были школы для молодых леди, больная Палома не могла дать Тори то, в чем нуждалась девушка. Тори мало рассказывала о своей матери, словно Палома была второстепенной фигурой в их калифорнийском доме.
— Где Тори? — спросил Симес жену. — Я отнесу ей письмо отца.
— Она в саду с девушками. Читают вслух Вордсворта и пьют чай. Боюсь, с помощью этого спектакля скрывают свои истинные замыслы. Они сейчас без ума от театра.
Кэтрин взяла ручку; на губах женщины заиграла улыбка.
— Увидев в прошлом году Шарлотту Кушман в театре «Тремонт», Виктория буквально влюбилась в нее. Теперь она мечтает стать великой актрисой. Конечно, желание посвятить себя борьбе за права женщин кажется мне более возвышенным, но Виктория еще молода и должна познакомиться с разными сферами человеческой деятельности, чтобы понять, что в жизни является наиболее важным.
Симес не собирался вступать с женой в дискуссию о неотъемлемых правах женщин — в подобных спорах он много раз натыкался на каменную стену и считал эту тему небезопасной. Поэтому лишь улыбнулся и вышел в сад. Тори, Маура и Меган сидели на пледах под ветвями цветущей яблони. На маленьких подносах, лежащих на траве, находились чайные чашки и остатки лимонного пирога. Тюльпаны и нарциссы склонили свои головки под теплыми лучами полуденного солнца. Девушки показались Симесу прелестнее всех цветов в саду; он залюбовался их очаровательными головками: у одной из них волосы были медного цвета, у другой — светлые, у третьей — золотисто-каштановые локоны.
