Когда он вновь ее увидел на пресс-конференции Фелпса, она была бледна и казалась немного виноватой, избегая его взглядов и теснее прижимаясь к Кариму, как бы ища защиты. Еще бы ей не чувствовать себя виноватой! Лживая интриганка!
Когда она уехала из Англии вместе с Гаррисом, Уэбб даже испытал некоторое облегчение. В конце концов, ему хватало своих проблем. И одной из них была Венеция, которая начала вести себя так, как будто их раздутый репортерами «роман» был настоящим.
Бардини уже продал свои фотографии, и теперь газеты пестрели заголовками: «Последняя любовь Уэбба Карнагана. Британская красавица…»
Один из женских еженедельников цитировал Венецию, которая с притворным смущением говорила: «И для него, и для меня наш роман – нечто совершенно новое. Нам хотелось побыть где-то наедине, чтобы узнать друг друга поближе с чисто человеческой стороны… Все прежние романы Уэбба были, как правило, рекламными трюками. Но я совершенно не интересуюсь кино. Для меня он – в первую очередь просто человек, а не кинозвезда…»
«Господи, какая мерзость! – Уэбб с отвращением отбросил журнал. Но Венеция удивленно приподняла брови и обиженно сказала: – Но, дорогой, мне казалось, что я так здорово все придумала! И потом, ты же не можешь сказать, что это неправда! А мне это помогает избежать стольких неприятных расспросов. Я просто возмущаюсь и отвечаю, что не понимаю, чего от меня хотят, – ведь я летала в Ирландию только ради тебя! Как ты думаешь, может быть, перед твоим отъездом из Англии нам стоит объявить о помолвке? Уэбб, я хочу, чтобы ты подарил мне настоящее, большое, вульгарное обручальное кольцо – если мне, конечно, не придется его потом возвращать».
Он думал о новом и явно дорогом кольце, которое было на Анне во время пресс-конференции. Карим? Гаррис? Господи, да она же превращается в маленькую шлюшку. А может быть, она всегда и была такой – просто он этого не замечал? Эти воспоминания заставили его заскрипеть зубами от ярости. Но он взял себя в руки и ответил Венеции:
«Я как-нибудь подумаю над этим, если ты не будешь слишком на меня нажимать».
Ему уже стал надоедать этот псевдороман. Слишком много было вокруг репортеров, слишком много вопросов. Он даже с сожалением вспоминал Клаудию дель Антонини. Та, по крайней мере, в душе оставалась итальянской крестьянкой – непосредственной, бесхитростной и неподдельно страстной. Венеция же всегда искала новых ощущений, новых возбудителей. Так, например, он мог зайти в спальню и застать Венецию вдвоем с изящной блондинкой, с которой они неторопливо занимались любовью при свете лампы под красным абажуром.
Нимало не смущаясь, Венеция улыбалась и шептала:
«Ну разве мы не прекрасны, дорогой? Это Джилл, и она тоже хотела бы быть с тобой – потом».
Ее губы были влажными и блестящими… после Джилл. А в глазах застыл обычный, немного насмешливый вызов. Венеция любила грубость – она умела разбудить в мужчине животное.
Теперь, оглядываясь назад, Уэбб думал о том, что она ему просто наскучила. Ему опротивели ее постоянная неудовлетворенность и бесконечные «сюрпризы». Ей ничего не стоило пригласить Джонни Бардини, чтобы он заснял, как они занимаются любовью около домашнего бассейна, в окружении зеркал, которые повторяли каждое их движение. А Джонни стоял в тени на верхней площадке, запечатлевая весь процесс.
Когда Венеция показала ему фотографии, Уэбб впервые не удержался и ударил ее по лицу, причем так сильно, что она отлетела и упала на кровать.
«Но, дорогой, – рыдала она, обнимая его ноги, – мне просто казалось, что они тебе понравятся так же, как и мне! Я же никому не собираюсь их показывать!»
«Надеюсь, что у этого мерзавца был, по крайней мере, такой столбняк, что он его надолго запомнит! Но пусть только попробует опубликовать это…»
При их следующей встрече фотограф выглядел на удивление подавленным.
«Послушай, Карнаган, клянусь тебе: я только оказывал ей услугу! Она хотела, чтобы вы оба «имели такие сувениры». И я клянусь, что не буду публиковать эти фотографии – даже если мне за каждую предложат по миллиону. Когда она мне сказала, как ты разозлился, я сжег все негативы. Честно! Давай без обид, ладно? – но когда Бардини уже повернулся, чтобы уходить, он сказал нечто такое, что заставило Уэбба задуматься: – И когда вернешься в Штаты, передавай от меня привет Вито, хорошо?»
Значит, уже прошел слух, что он является полноправным членом Семьи. Но было это сделано ради его защиты или его просто хотели скомпрометировать? Уэбб уже ни в чем не был уверен. Спустя некоторое время встреча с Нино стала казаться совершенно нереальной и отдавала дешевой мелодрамой. Тем не менее некоторые мелочи постоянно напоминали о ней. Так, например, перед отъездом из Лондона у Уэбба возникло ощущение, что за ним следят. Он постарался не обращать внимания. Ничего страшного. Кроме того, его очень беспокоила мысль, что он, возможно, ничем не сможет помочь Нино. Черт побери, ведь ему было даже неизвестно, что именно выяснять. Да и было ли там, что выяснять? Хорошо, Гаррис Фелпс со своими богатыми друзьями решил заняться кинобизнесом. Ну и что из этого?
Так он думал тогда. Теперь же Уэбб изменил свою точку зрения. Точнее, его заставили ее изменить.
Почувствовав приступ ярости, Уэбб крепче сжал руль. Будь осторожен, говорил он себе. Оставайся спокойным и положись на свою интуицию. Хотя обрести спокойствие стало особенно сложно после того, как два дня назад он узнал, кто еще интересуется последним фильмом Фелпса.
Вспыхнувший красный свет напомнил Уэббу о приближении к Кармел Хилл Гейт, и он вернулся к действительности. Хватит с него на сегодня размышлений. А о некоторых вещах просто не хотелось думать. Особенно сейчас, когда он был физически и морально измучен, а Дэйв ожидал его к ужину и, естественно, в хорошем настроении.
Подъехав к воротам, Уэбб назвался, и одетый в униформу привратник расплылся в улыбке:
– Здравствуйте, мистер Карнаган! Рад вас снова видеть!
Наверное, помнил его еще с тех пор, когда Уэбб играл в гольф на одном из ежегодных благотворительных турниров. Это была не очень удачная игра – площадка для гольфа в Пеббл-Бич была одной из самых трудных.
Ему оставалось ехать две мили. И лучше сосредоточиться на настоящем. И не отвлекаться.
Глава 21
– Уэбб, дружище, как я рад тебя видеть! – Дэйв Блэк был очень радушным хозяином. Он и в жизни не мог расстаться со своим телевизионным имиджем, а поэтому совершенно не переносил одиночества – за исключением сеансов медитации, которой занимался дважды в день.
Дом, стоящий на берегу океана, сиял огнями, оттуда доносился шум голосов и громкая музыка.
– Вот это машина! Очень сложно было ее сюда доставить? Не забудь мне потом рассказать об этом. Это правда, что ты в Италии участвовал в гонках? А как там старый добрый Лондон? Послушай, пока ты здесь, мы обязательно должны сыграть в теннис. И я рассчитываю, что ты добудешь мне пропуск на съемочную площадку «Жажды славы»… Что за ерунда насчет «закрытых съемок»? Кстати, – он заговорщически понизил голос, – Робби Сэвидж сегодня здесь, и ей не терпится познакомиться с тобой. Говорит, что когда она писала своего Джейсона, то имела в виду именно тебя. Может быть, вы как-нибудь вдвоем согласитесь поучаствовать в моем шоу?
