Мы всегда спали в соседних комнатах, и поскольку я засыпала сразу и очень крепко, не замечала, когда возвращался Марк. Но он обычно приходил по утрам, наблюдал, как я одеваюсь, а мне почему-то было неловко, хотя возражать не было причин. В конце концов, Марк – мой муж, и чем скорее я привыкну к нему, тем лучше. Я приучилась не съеживаться, когда он подходил ближе и ласкающе прикасался к голым рукам и плечам.
– Ты прекрасна, Ровена! Если бы только знала, что это значит – сознавать, что ты моя наконец! Моя жена.
Руки Марка были всегда холодными и слишком гладкими, чтобы пробудить хоть какое-то чувство. Он ласкал меня как-то безразлично, словно статую или ценное приобретение. Однажды, словно прочитав мои мысли, он улыбнулся, поцеловал меня в шею и тихо сказал:
– Разве грех восхищаться совершенством? У тебя великолепное тело, дорогая! Такое упругое! Такое стройное! Я бы хотел иметь твою статую из лучшего мрамора. Конечно, обнаженную. Тебя это не шокирует? Такое тело не нуждается в одежде.
Приспустив пеньюар с моих плеч, он начал нежно гладить груди.
Теперь я понимаю, почему чувствовала такую неловкость: он все это время не отрываясь следил за мной в зеркале – сначала за глазами, потом за своими руками на моей груди, ласкающими соски… Я вырвалась с заглушенным криком, не понимая, почему так поступаю.
– Марк, я…
– Ты слишком скромна, Ровена. Что плохого в том, что муж восхищается наготой жены?
Но он все же, улыбаясь, отступил и позволил мне одеться, а я рассердилась на себя за собственную глупость. Счастье еще, что Марк так терпелив со мной.
Это случилось за день до нашего приезда в Сокорро. Я еще не понимала тогда, что пройдет всего несколько часов – и все изменится и возврата назад не будет.
Часть 6
СПЛЕТЕННАЯ ПАУТИНА
Глава 39
От маленькой деревушки Магдалена, где мы провели ночь, было всего двадцать семь миль до Сокорро – довольно большого древнего города у реки Рио-Гранде, места встречи ранчерос, фермеров и бизнесменов со всех концов страны.
Двухэтажная гостиница была, несомненно, самой приличной из тех, где приходилось останавливаться до этого: Марк заверил, что сумел достать лучший номер – «люкс для новобрачных», и добавил, что мы проживем здесь три-четыре дня, ведь я так устала от путешествия.
– Надеюсь, тебе здесь понравится, Ровена. Мой друг Джон Кингмен владеет ранчо за рекой, недалеко отсюда. Я бы хотел навестить его. Жена Джона – очаровательная женщина, француженка из Нового Орлеана.
– Ты никогда мне не говорил о них, – чуть резче, чем надо, заметила я.
– Хотел сделать тебе сюрприз. И кроме того, мы так спешили, что почти ничего не знаем друг о друге. Я хочу, чтобы у нас все было хорошо, Ровена. – Блеснула такая знакомая обаятельная улыбка. – Ну не спорь, признайся, рада, что отдохнешь несколько дней?
Пришлось согласиться, что Марк прав. Какое счастье лежать в постели, не чувствуя себя виноватой, проводить целые дни в кресле или просто гулять, а не трястись на узком сиденье экипажа!
Марк нежно обнял меня за талию.
– Я бы хотел показать тебе город, дорогая. Вечером по испанскому обычаю все наряжаются и выходят гулять на площадь. Я бы хотел видеть тебя в белой мантилье с высоким гребнем в волосах, как у испанок. А после прогулки – ужин с шампанским в отдельном кабинете. Все мужчины будут мне завидовать.
Я удивленно взглянула на Марка, не привыкнув слышать от него столь цветистые речи.
– Ты становишься настоящим испанским кабальеро!
– Просто начинаю осознавать, что ты и в самом деле моя и я имею право говорить тебе наконец все то, о чем так долго молчал. Именно ты – воплощение всего, что я искал в женщине, Ровена.
Но несмотря на страстные уверения, мне почему-то вновь стало не по себе, и в ответ я смогла только выдавить улыбку, хотя убеждала себя, что Марк мой муж, почему бы ему не раздевать меня глазами? Я сама дала ему это право.
Марк помог мне расстегнуть платье, и на шее еще горел след его поцелуя.
– Никогда не разрешу тебе иметь горничную, – пошутил он перед уходом, – слишком велико наслаждение раздевать и одевать тебя!
Чтобы угодить Марку, я надела прозрачный пеньюар; он задернул тяжелые занавеси и даже взбил подушки.
Мне казалось, что я сразу же усну, но, когда за Марком захлопнулась дверь, глаза сами собой открылись. Мне не понравилась аляповатая роскошь комнаты, красные ковры и зеркала в золоченых рамах. Было очень жарко, и я почувствовала, что задыхаюсь. По телу поползли капли пота, горло сдавило тошнотой. Я поняла, что ни минуты не смогу терпеть эту темную душную пещеру. Хотя бы глоток свежего воздуха!
Вскочив с постели, я босиком прошла к окну, чувствуя под ногами мягкий плюшевый ворс ковра, откинула занавеси, распахнула запертые створки и выглянула наружу, стараясь рассмотреть людей на улице. Мне показалось, я узнала Марка. Он стоял с непокрытой головой, оживленно разговаривая с какими-то незнакомыми мужчинами. Один из них, весело рассмеявшись, похлопал Марка по плечу.
Новое знакомство? Странно, я никогда не подозревала, что у Марка так много приятелей! Я думала, что все его друзья в Бостоне и Нью-Йорке; он сам считал себя чужаком здесь. Но к моему удивлению, Марк прекрасно себя чувствовал среди этих людей. Я заметила, как он, откинув голову, громко рассмеялся. Совсем как Тодд. Этой привычки я тоже не замечала у Марка раньше. И вообще, он всегда был таким сдержанным, чуточку холодноватым. Но с тех пор как мы поженились, в нем появились какая-то самоуверенность, решительность, те качества, которых раньше ему вроде бы не хватало.
Но тут я снова упрекнула себя за несправедливость – ведь все это время Марк оставался в тени своего дяди. Теперь же он был свободен и поэтому стал самим собой. Может быть, только сейчас мне предстоит узнать истинный характер Марка – многообещающего молодого адвоката, о котором жители Бостона были такого высокого мнения. Все бостонские девушки мечтали заполучить его в мужья.
В этот момент я увидела, как Марк и незнакомец отделились от толпы и направились вниз по улице, о чем-то серьезно беседуя, а потом вошли в здание под вывеской «Банк Сокорро». Но почему бы Марку не посетить банк – ведь нам нужны деньги, чтобы продолжать путешествие и заплатить людям, провожавшим нас сюда.
Но я мгновенно забыла о Марке, когда взгляд мой упал на выкрашенный белой краской дом, примыкавший к полицейскому участку. Здание суда. Я вспомнила слышанную давным-давно историю о людях, тогда совсем мне незнакомых. Жил ли отец именно в этой гостинице, пока ожидал суда над Люкасом? А Люкас? Каким он был тогда? Я представляла, как он стоит у окна камеры, глядя на горы, бывшие его домом. Может, уже не надеялся снова их увидеть. О Господи, опять я вспоминаю Люкаса! Пора уже понять – с этой частью моей жизни покончено навсегда.
