Я не хотела, не могла думать о той ночи, при одном воспоминании меня наполняло чувство отвращения к себе. Как могла я так вести себя, отдаваться столь самозабвенно, не сознавая, что делаю?! Неужели я действительно развратная, низкая дрянь?!
Но Марк не дал мне времени на раскаяние и, неожиданно снова обретя уверенность в себе, настоял на том, чтобы закончить разговор завтра.
– Хотела бы знать, сколько еще тайн ты от меня скрываешь, – устало пробормотала я, но он только улыбнулся:
– Никаких секретов. Только сюрпризы. И приятные, надеюсь. А у тебя, любовь моя?
– Очевидно, ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я о тебе, – резко ответила я. – А что касается остального, возможно, обнаружишь это завтра.
Истина заключалась в том, что я больше не понимала, как обращаться с Марком и чего от него ожидать.
Конечно, я почувствовала облегчение, что он оказался достаточно терпеливым… или слишком умным и не стал допрашивать меня сегодня, только помог раздеться и предупредил, что пойдет выкурить сигару и обсудить кое-какие дела с Джоном Кингменом.
Если он и возвратился, то уже после того, как я заснула. Всю ночь меня преследовали странные сны – кошмары, заставлявшие беспокойно метаться. Одеяло сползло на пол, простыня сбилась. Один только сон отпечатался в памяти: я лежу в объятиях Люкаса, и он любит меня…
Почти весь день я провела наедине с Моникой. Марк вместе с мистером Кингменом уехал рано утром. На Монике была тонкая блузка из бледно-оранжевого шелка, под которой ничего не было: отчетливо выделялись упругие груди с бледно-розовыми сосками. Рядом с этой красавицей я чувствовала себя бледным ничтожеством. Как мужчины могут обращать на меня внимание, когда рядом Моника?!
– Чувствуете себя получше сегодня? – Чуть скошенные зеленые глаза с любопытством оглядели меня. – Ну вот, темные пятна под глазами исчезли. Теперь вы больше похожи на ту, которую описывал Марк. Не обижайтесь только. Джон всегда сердится и говорит, что у меня язык слишком длинный, но я отвечаю: «Ты знаешь, на ком женился. Если не желаешь принимать меня такой, какая я есть, ну что ж, уйду!» И знаете что?.. Этого он не хочет. Я ему нужна Я… как это говорится… очень сообразительная. Вы тоже умны… если верить Марку.
Все утро Моника болтала и сплетничала, признаваясь, что ей здесь очень одиноко. Но мне она показалась самостоятельной, привыкшей всегда добиваться всего, чего хочет. Вообще ее отношения с мужем были весьма своеобразными – время от времени оба отправлялись в Новый Орлеан, Сан-Антонио или даже в Сан-Франциско, но всегда порознь. По словам Моники, в идеальном браке нет места ревности.
– Разве бывает такая вещь, как идеальный брак? – не удержалась я.
– Подождите! Вам еще многому нужно учиться, – посоветовала Моника.
И, тут же вскочив, предложила отправиться на прогулку верхом.
Я впервые заметила, что на ранчо никто особенно не занимался делами. Слуги были все мексиканцами, кроме повара, старого француза, приехавшего с Моникой из Нового Орлеана.
Но мужчины, болтавшиеся около дома, напоминали скорее наемников, чем ковбоев, и, казалось, не имели определенных обязанностей. Кроме того, меня поразила уединенность дома. Он находился почти в горах – слева и справа поднимался густой лес.
Мы направились по узенькой извилистой тропинке вниз. Моника весело сказала:
– Видите, почему у нас так редко бывают гости? Сюда почти невозможно добраться, очень тяжелая дорога. Помните, как вам было плохо вчера?
Да, вчера я была слишком больна, чтобы помнить подробности, но сегодня голова была ясной, и я невольно замечала слишком много сбивающих с толку вещей.
Неожиданно мы оказались на поляне, которую охраняли вооруженные до зубов люди, опустившие карабины только тогда, когда узнали Монику. Слишком много скота сбилось в одном месте, и на всех животных незнакомые клейма, хотя именно в этот момент ставились новые. Моника остановилась, с деловым видом ответила на несколько вопросов, и мы отправились дальше через рощицу и ручей на другую полянку.
– Тут у нас еще одна хижина, – небрежно заметила Моника. – Здесь живут иногда наши люди, но в основном… некоторые из друзей, которым нужно безопасное убежище на несколько недель. – Наверное, у меня был очень удивленный вид, потому что она рассмеялась. – Вижу, Марк вам не все рассказал. Может, предпочитает, чтобы я это сделала. По-моему, он вас побаивается, ну не глупо ли?!
Я согласно кивнула, ощущая, как ледяной холод ползет по коже. Наконец я поняла все. Марк должен подтвердить мои подозрения, когда вернется.
Глава 41
Неужели это тот человек, которого я привыкла называть «бедняжка Марк», а иногда «дорогой Марк»? Я начала замечать в нем определенное сходство с Тоддом – тот же рост, цвет волос, а теперь и такой же высокомерный, самоуверенный вид. Разница только в том, что Марк был гораздо умнее Тодда и с холодной логикой обдумывал каждый шаг, а Тодд в таких случаях начинал рвать и метать.
Наконец я получила разумное объяснение на терзавшие меня загадки.
– Почему нужно было притворяться? – спросила я Марка, и тот ответил кривой усмешкой.
– Разве у меня был выбор? Ты же знаешь дядю Тодда. Властный человек – это еще самый мягкий эпитет для него. Я был жалким адвокатишкой в его глазах. В конце концов, чего достиг мой отец? Всего-навсего судейской должности перед смертью. Тодд Шеннон – грубый, неграмотный, неотесанный ирландский драчун – имел все: землю, деньги, положение, власть. Да, ты права, я должен был играть роль его лакея, благодарного за то, что получу когда-нибудь наследство, ведь других родственников мужского пола Тодд не имел. Пришлось пожертвовать карьерой, друзьями, привычными удобствами. Все для того, чтобы приехать сюда и быть у него на побегушках. Выполнять приказы. «Да, дядя Тодд!» «Нет, дядя Тодд!» Делай как велено, Марк, даже если это означает отказ от любимой женщины. Пока не было иного выхода, Ровена, я делал, что велели, и учился. Точно как ты.
– Как я?
Мы были в спальне, и Марк с неожиданной жестокостью, заставшей врасплох, схватил меня за плечи так, что пальцы, словно когти, впились в кожу, оставляя отметины.
– Да! Думаешь, я не знаю, кем ты была для сэра Эдгара Кардона?! Я был в Париже, помнишь? Он там вел себя не так осмотрительно! Мне сказали, что ты его любовница! На окраине Парижа есть очень дорогой дом для избранных – помнишь его? Вы пришли туда как-то ночью. Я узнал тебя, несмотря на густую вуаль. Я был там и видел все, что видела ты, и влюбился еще сильнее. Ты меня заворожила, понимаешь? Женщина, которая может скрывать свои чувства, кажется словно высеченной из мрамора, гордая, умная, расчетливая! Знаешь, почему я так восхищался тобой? Почему хотел? Ты и я, Ровена! У нас будет все. Помнишь, ты сказала, что мы своими руками создадим будущее! Выстроим свою империю!
– А Тодд?
