– А ты? Хорошо?
– Во всяком случае, достаточно из того, что я видела.
– Она упертая, сварливая баба!
– А ты бессердечный убийца и насильник!
Шаман, чуть нахмурясь, вновь поднял руку.
– Это правда? Тебе известны наши обычаи и то, что я считаю эту женщину своей дочерью. Ты знаешь также…
– Я знаю, чего хотел Гай Дэнджерфилд, но она этого не желает. И клянусь, что не прикоснулся к ней!..
Как мог он лгать при мне так хладнокровно?! И вообще…
Ярость придала мне сил.
– Спросите его, кто сорвал с меня одежду в первую же ночь, угрожая избить, если не буду повиноваться, кричал, что я его собственность и он может делать со мной все, что пожелает!
– Она это заслужила! Я принес ей поесть, а она швырнула в меня тарелкой!
– Как ловко ты все оборачиваешь! Не помнишь, как сам довел меня до этого?!
Наши взгляды скрестились, в глазах Люкаса метались яростные зеленые блики, как крохотные огоньки.
– Вы словно дети, неразумные, оскорбляющие друг друга в припадке детского гнева! Дочь моя, он изнасиловал тебя?
От неожиданности я прикусила губу.
– Н-нет, хотя спал рядом каждую ночь. Должно быть, его друзья решили, что он зря отдал такую великолепную винтовку!
Старик кивнул:
– Хорошо. Пусть так. Думаю, ты понимаешь, что голова мужчины устроена иначе и думает он по-другому.
– Но этот… он…
– Вы повторяетесь, леди Ровена. Неужели больше нечего сказать?!
Я смерила Люкаса ледяным взглядом и отвернулась. Хочет вести себя как избалованный мальчишка, пусть!
И снова старик прочел мои мысли.
– Ты все еще не понимаешь, зачем находишься здесь и почему я заговорил о желании твоего отца. Может, выслушаешь спокойно, пока я закончу говорить? – Приняв молчание за согласие, шаман вздохнул. – Твой отец и я говорили о мире. Это удивляет тебя? Нас, апачей, становится все меньше, все больше бледнолицых приходит на нашу землю, вместо одного, убитого моими людьми, появляются двое или трое. Я старик и знаю, что, если война не кончится, народ апачей исчезнет с лица земли. Мы говорили об этом с твоим отцом. Он записал все свои мысли в книги, которые оставил дочери, и, хотя знал, что дни его сочтены, верил: она приедет и поможет исправить старые ошибки и обратит зло в добро. Ты не читала эти книги?
Чувствуя презрительный взгляд Люкаса Корда, я покачала головой.
– Начала читать… но потом так много всего случилось, что не было времени.
– Зато на Шеннона и его племянника время нашлось, – бросил Корд.
Но я даже не посмотрела на него.
– Тодд Шеннон – партнер отца. Я собиралась выйти за него замуж.
Лицо шамана оставалось бесстрастным.
– Шеннон – старый человек с сердцем, полным ненависти. Отец твой видел это. Он так надеялся, что тебя оставят в покое. И строил планы, как покончить со старыми обидами и восстановить справедливость. Жаль, что ты не узнала его мысли.
– Все говорят это! Но…
– Будь терпелива, дочь моя, как отец. Я шаман племени, но Гай был мудрее меня и превыше всего ставил правду и справедливость.
– Но почему мне не откроют правды? Загадки, тайны. Никто не хочет объяснить, чего желал отец!
– Ты женщина, и хотя разумом равна мужчине, однако должна научиться выжидать и слушать. – Он снова кивнул; изможденное тело медленно раскачивалось. – Твой отец любил мою дочь. Всегда любил. Дочь моя отвернулась от своего народа и пошла путем белых людей. Я отпустил ее. У нее ум воина и характер мужчины – настойчивый, упрямый, независимый. Она тоже ненавидит. Вот почему твой отец знал: единственный способ покончить с ненавистью – поступить как велят старые обычаи. Отец твоего отца был вождем, и сын женился по его приказу. Гай тоже желал, чтобы ты стала женой одного из сыновей моей дочери.
– Только не этого! – вырвалось у меня.
– Об этом можно не беспокоиться. Я сам выбираю, на кого охотиться.
– Хочешь сказать, добычу.
– Значит, вы двое не будете принадлежать друг другу, – спокойно объявил шаман. – А Хулио женат. Остается Рамон. Он не апачи – долго жил с белыми, получил образование. Настоящий джентльмен. Он сможет существовать в твоем мире. Но все же Рамон – мой внук. Он видел тебя, говорил с тобой и понимает свой долг, как и ты должна его понять.
– Нет! – вскочила я. Нельзя допустить, чтобы эта комедия продолжалась. Это невозможно! Как можно стать женой человека, которого не знаешь?! И все из-за старой вражды, начавшейся еще до моего рождения?!
– У тебя будет время все взвесить, познакомиться с Рамоном, тогда, наверное, этот брак не покажется тебе таким странным. Я видел – ты легко можешь перенимать наши обычаи и поймешь, почему это необходимо. Ведь и в твоей стране заключаются подобные браки. Твои родители… разве они не стали мужем и женой?
– Это верно, но посмотрите, что произошло! Они не любили друг друга! Отец…
– Твой отец был мудрым человеком, а ты его дочь. И приехала, потому что он послал за тобой.
– Чтобы выдать замуж за незнакомого человека? Стать пешкой в чужой игре?
– Ты сильная женщина, как и моя дочь. Если бы она вышла замуж по моему желанию… но потворствовал я ей потому, что у нее материнские глаза… ну что ж, все это в прошлом. Но я сдержу слово, данное брату. – Глаза впились в меня, заглушая гневные протесты. – Ты непокорна, дочь моя, и тебя нельзя заставить пойти на такой брак или силой выдать замуж. Но тебе нужно дать время и возможность узнать человека, выбранного отцом, и, может быть, выслушать обе стороны. Иди и подумай о том, что я сказал.
Я попыталась протестовать, выкрикнуть что-то резкое, но пальцы Люкаса, словно клещи, сомкнулись на моей руке, чуть не сломав запястье. Старик взглянул на нас сквозь полуприкрытые веки.
– Она твоя сестра, ты ее брат. Уважай и защищай ее. Мы поговорим еще, до того как ты уедешь отсюда.
Я очутилась снаружи, до сих пор не в силах поверить услышанному. Невероятно!
Должно быть, я выкрикнула последнее слово вслух, потому что Люкас встряхнул меня.
– Попробуй только завопить или устроить сцену – я врежу тебе и не посмотрю, сестра или не сестра!
Я охнула от боли; губы Люкаса дернулись в жестокой усмешке.
– Лучше снова начинай притворяться послушной и покорной! Тебе это идет гораздо больше! Будь ты моей женщиной, давно бы отрезал тебе язык!
Я постаралась взять себя в руки и даже улыбнулась в искаженное яростью лицо.
– Но я не твоя женщина, и тебе лучше об этом помнить.
