Тодд… Почему я так давно не думала о Тодде? Неужели потому, что боялась? Если бы я только послушалась его, если бы обратила внимание на предостережение Марка! В памяти всплыли сокрушающие объятия Тодда, его безумные поцелуи, лишавшие меня дыхания и разума. Что я делаю здесь, в стране насилия и темных интриг, словно сошедших со страниц греческих трагедий?
Глава 23
В кухне было жарко, по лицу и спине струился пот. Я нетерпеливо откинула со лба прядь влажных волос. Какие руки мокрые! Хоть бы было чуть прохладнее!
И тут все произошло. Нож соскользнул. Сначала я не почувствовала боли, только тупо уставилась на льющуюся по столу кровь – на двух пальцах виднелись глубокие раны. Я подумала, что нельзя стоять, нужно перевязать руку, но, вероятно, шок был так силен, что сдвинуться не хватало сил.
Неожиданно дверь с шумом распахнулась, я подняла голову и сквозь пелену боли заметила единственного человека, которого не желала видеть.
– Луз! Куда все провалились?
Дверной проем был настолько низким, что Люкасу пришлось наклонить голову, а глаза его, видимо, не привыкли к полутьме после ослепительно яркого солнечного света. Я была одета в платье Луз, и неудивительно, что Люкас принял меня за нее.
– Иногда мне кажется, здесь все с ума посходили! Где Рамон? И что ты наговорила Хулио? Он просто не в себе! Кстати, мне пришлось пристрелить одну из лошадей.
Он подошел к горшку, сунул туда ковш и стал жадно пить, проливая воду.
– Конечно, именно ту, на которой ехал, и пришлось идти пешком, по такой жаре! Я-то думал, у Хулио хватит совести меня подвезти, но он только проворчал что-то и даже не остановился! Что ты уставилась на меня?
И только теперь его глаза над краем ковша едва заметно расширились, в них заиграли зеленые искорки.
– Ровена?! Увидеть тебя на кухне…
Должно быть, я уже ослабла от потери крови, так что, попятившись к стене, едва не упала, красные капли забрызгали юбку. Люкас одним прыжком очутился рядом и схватил меня за руку. Я вскрикнула.
– Иисусе! Что ты делаешь? Ждешь, пока истечешь кровью? Если не можешь нарезать мясо, не изранив себя… Идем скорее.
Он потащил меня через всю кухню с такой силой, что я едва не упала. Сорвав с меня косынку, он смочил ее водой, не заботясь о гигиене.
– Не нужно… – пролепетала я, но он, не обращая внимания, попытался остановить капавшую на пол кровь.
– Черт! Как тебе удалось сделать такую глупость?! Порезаться почти до кости! Счастье, что еще вообще не отрезала пальцы напрочь!
Я поняла, что смогу держаться на ногах только с закрытыми глазами.
– Тебе лучше сесть… сейчас.
Послышался скрежет дерева по полу, и меня бесцеремонно усадили на стул.
– Пригни голову к коленям, – наставлял он, подтолкнув меня в шею. – Держи обе руки перед собой. Возьми правую за левую и подними вверх. Я сейчас приду. Где же эта девчонка Луз? И Рамон?
– Они… пошли отнести обед… и нечего было возвращаться так рано!
– Ох, опять ты пытаешься спорить! Полумертвая от потери крови – и еще чем-то недовольна. Клянусь, в жизни не встречал более неуклюжей, упрямой, сварливой женщины!
– Ох!
Я попыталась поднять голову, но он не дал… Сжала зубы от боли и не смогла сдержать слабого стона, когда он грубо промокнул кровь мокрой тканью.
– Истекаешь кровью, как… – Люкас проглотил конец фразы, снова выругался и наконец хрипло объявил: – Можно сделать только одно, чтобы остановить кровь, но будет очень больно, так что, если привыкла падать в обморок, лучше сделать это сейчас!
– Я никогда не теряю сознания, – тихо, прерывисто прошептала я.
– Тогда готовься.
И не успела я ничего сообразить, как он поднял меня и бросил на пол.
– Что?..
Я попыталась сесть, но он уже стоял надо мной с ножом в руках; кончик лезвия тлел ярко-красным огнем.
– Заткнись и сиди тихо, а то придется повторить.
Я не поняла, о чем он, но Люкас уже схватил меня за кисть и провел раскаленным железом по истерзанной, кровоточащей ране. Он сделал это так быстро, что я не успела отдернуть руку, и в следующий момент уже ловко и быстро обертывал влажную ткань вокруг пальцев.
Не помню, когда я лишилась сознания – в ту минуту или позже.
Он вновь поднял меня и понес куда-то… помню, как пыталась сопротивляться и шептала, что не позволю, никогда не позволю, чтобы именно он был тем самым…
– Какого дьявола ты бормочешь? И прекрати дергаться, а то уроню – сломанную шею не так легко залечить, как порезанные пальцы.
– Почему ты так злишься? И ты вовсе не спас мне жизнь. Люди от этого не умирают!
– Ну что за проклятая девка! Слушай, если бы я считал, что перевязка спасет тебе жизнь, ни за что не сделал бы этого! Чтобы всю жизнь на шее висела такая жена, как ты?!
– Конечно, нет! Ты ведь мечтаешь о другой жене, Илэне?
Я немедленно пожалела о том, что сказала. Руки Люкаса конвульсивно сжались, мускулы напряглись… И почему я так доверчиво прислонилась головой к его плечу?!
– Я должен бы сбросить тебя вниз, злобная тварь!
Я открыла глаза… и встретила угрожающе-холодный взгляд. Ноздри едва заметно расширились, и на секунду показалось, он сейчас выполнит свою угрозу и придушит меня. Не знаю, что произошло бы дальше, но мы были уже наверху, и дверь в комнату Илэны неожиданно открылась.
– Люкас? Мне показалось, я слышу твой голос.
И внезапно я почувствовала, что не в силах больше видеть ни ее лицо, ни его, особенно эти глаза, голодные, отчаянные, какими Люкас всегда смотрел на Илэну. Поэтому я отвернулась, закусила губу и обмякла, притворившись, что потеряла сознание, хотя, конечно, не обманула Люкаса.
– Она сильно порезалась. Внизу никого не было, и мне пришлось прижечь рану.
– Да Ровена в обмороке! Боже, Люкас, когда я увидела тебя, подумала…
Он оборвал Илэну, потому что знал: я подслушиваю и понимаю, какие между ними отношения. Люкас ненавидел меня за это; я чувствовала ненависть словно что-то живое, физически ощутимое.
– Я отнесу ее в спальню, а потом вернусь и обо всем расскажу.
– Люкас!
Во мне закипело торжество, когда он прошел мимо, не отвечая, но продолжалось оно недолго. Зачем я сказала те слова? Правда они или нет, нельзя было вести себя так неосторожно.
Он сильным пинком открыл дверь и почти бросил меня на кровать.
– Как только Луз вернется, пошлю ее сюда. А ты… лучше держи рот на замке, перестань вмешиваться в мою жизнь, задавать вопросы, или… клянусь Богом, я…
