Глава 33
Я заставила Марка передать все, что обо мне говорили. Ничего нового – разве Монтойа не предупреждал? С каждым уничтожающим словом я все больше уходила в себя, вздрагивая от озноба, несмотря на беспощадную жару. Конечно, Марк, пытаясь пощадить меня, не рассказал худшего. Его чувства ко мне не изменились, он непрерывно повторял, что верит в меня и дядя тоже поверит, как только услышит мой рассказ.
– Кто знает, как начинается сплетня? Кто-то что-то сболтнул у костра, новый человек приехал в город и разговаривал в баре с нашими ковбоями. Всем было известно о набеге индейцев. Думали, что ты погибла, но когда узнали, что могло случиться, дядя назначил награду тому, кто скажет, где ты. А потом… Подобное мог замышлять только это животное, Люкас Корд! Объявил, что ты была его любовницей, хвастался, что вынудит Тодда заплатить, чтобы возвратить тебя.
– Чуточку поношенной, но для Шеннона и это хорошо? – перебила я так яростно, что Марк вскинул голову.
– Ровена! Как ты можешь! Я никогда не имел в виду…
– Зато я имею, Марк. Зачем пытаться скрыть неприятную правду? Ты сказал, что я не изменилась, а вдруг это не так? Что, если слухи правдивы? Я сразу становлюсь падшей женщиной в глазах твоего дяди. Может, он предпочел бы услышать, что я покончила с собой от стыда и унижения? Тогда все проблемы были бы решены, а честь спасена, не так ли?! – Я гневно рассмеялась в испуганное лицо Марка. – Бедняжка! – издевательски посочувствовала я. – Теперь даже ты шокирован!
Марк, подъехав еще ближе, сжал мне руку.
– Ради всего святого! Неужели ты такого низкого мнения обо мне и моей любви?! Ты была в плену, отдана на милость этого зверя… О, моя дорогая, что тебе только пришлось вынести?!
Я не ожидала такого тепла и понимания даже от Марка и на миг лишилась дара речи. Какая же я лицемерка! Почему не сказать правду? И Тодд этого заслуживает. Будь честной! Признай все откровенно! Но не знаю, что заставляло меня молчать. Гордость или трусость?
Марк заботился обо мне всю дорогу, не приставал с вопросами, как мог, оберегал от чужого любопытства. Я же словно окаменела, не чувствуя тягот пути, не сознавая, как летит время.
Наконец мы пересекли границу и добрались до Диминга. Марк извиняющимся тоном объяснил, что придется переночевать здесь, а с утра отправимся дальше. Нас встретили вооруженные люди, техасские наемники с «Ранчо ШД», как сказала Фло однажды, собственная армия Тодда Шеннона.
– Я должна быть польщена столь высокой честью – такой пышный эскорт! – сухо сказала я Марку.
Искоса взглянув на меня, он уклончиво ответил:
– Дядя считал это необходимым. Не хотел рисковать.
– Тем, что меня могут снова украсть?! И это после всех расходов!
– Ровена, тебе не к лицу быть циничной!
Я могла бы объяснить Марку, что цинизм – просто способ защиты от очередного разочарования, но, не видя в этом смысла, только пожала плечами и объявила, что устала и хочу спать.
Мы уехали из Диминга на рассвете и к полудню прибыли в форт Каммингз. Командующий фортом, старый знакомый Тодда, был очень любезен, хотя едва скрывал любопытство. Я убеждала себя, что придется привыкнуть к этому – на всей территории не осталось ни одного человека, кто бы не знал о том, что произошло. Мы обедали с майором и его женой. За столом майор рассказывал об участившихся набегах команчерос и индейцев.
– Приходится, леди Ровена, принимать все мыслимые меры предосторожности! Взвод кавалерии совершает патрульный объезд, и им, конечно, ничего не составляет проехать с вами несколько миль.
Жена майора была не столь деликатной. Отведя меня в спальню, чтобы я смогла немного отдохнуть перед отъездом, она не смогла удержаться от вопросов. Глаза так и светились любопытством.
– Наверное, вы теперь уедете в восточные штаты? То, что случилось… вы здоровы? Здесь так ужасно! Никогда не представляла, что такое может быть! Вы, конечно, скучаете по лондонскому веселью. Я всегда хотела путешествовать, и Бертон пообещал, что когда-нибудь… но на майорское жалованье…
Мне было почти жаль бедную, недовольную жизнью женщину и ее мужа, вынужденного рисковать жизнью за грошовую плату и сомнительную славу.
– Лондон не веселее других городов, – небрежно ответила я. – Что кому нравится. Я росла в Индии и всегда любила солнце и свежий воздух. Скорее всего останусь в Нью-Мексико, здесь по крайней мере можно узнать приключения и опасности, каких не встретишь в так называемых цивилизованных частях этой страны.
Я увидела ее потрясенное лицо в зеркале и улыбнулась. Почему вдруг захотелось шокировать ее? Может, потому, что все ожидали увидеть несчастное, опозоренное создание?
Остаток путешествия я молчала и ни на кого не смотрела, подвергая тяжелому испытанию даже терпение Марка.
Он расстроился, когда я настояла на том, чтобы возвратиться к себе, вместо того чтобы ехать в большой дом, где уже ждал Тодд.
– Но, Ровена, почему? Ты же понимаешь – чем раньше поговоришь с ним, тем… неужели хочешь, чтобы он подумал, будто ты…
– Виновата? Это хочешь сказать, Марк?
Я увидела оскорбленное, недоумевающее лицо и нетерпеливо махнула рукой.
– Прости, но я устала и не желаю ни ссориться, ни защищать себя. Если Тодд не позаботился приехать сам, значит, может подождать еще несколько часов, пока я не буду готова принять его. Можешь так и передать! – Глядя в глаза Марка, я сухо добавила: – Мне не за что извиняться. А если боишься за меня, не стоит. Твой дядя быстро поймет, что меня не так легко запугать!
Я вела себя неразумно и знала это. Тодд обозлится и сорвет гнев на Марке. Но я не лгала, когда говорила, что устала, и Марк, испытующе взглянув на меня, пожал плечами и, проводив в дом, распрощался. Марта и Жюль уже бежали навстречу со слезами на глазах.
– Мы знали, что вы вернетесь и все будет хорошо! – радостно бормотал Жюль. – Я так и говорил Марте: когда они узнают, что леди Ровена – дочь мистера Гая, волоса на ее голове не тронут.
Я чувствовала, что сильно люблю их обоих! Успокоив стариков, я долго бродила по дому. Ничего не изменилось. На письменном столе отца по-прежнему лежат его дневники. Теперь я прочитаю все с начала до конца. Никаких отговорок и лени!
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей о предстоящей встрече с Тоддом, я возвратилась в гостиную, посидела за шахматной доской, лениво передвигая фигуры, и решила идти спать. Кровать была застелена свежими простынями, платья аккуратно развешаны в старинном гардеробе. Неужели меня в самом деле так долго не было здесь? Сколько всего произошло с тех пор! Я невольно подняла голову и заметила запертую на засов дверцу чердачного люка.
О Господи! Почему воспоминания по-прежнему терзают меня? Наверное, я просто устала тогда и была не способна мыслить здраво, но почему-то позвала Жюля и попросила его снять засов. Бедный старик страшно удивился:
