Каменская внимательно посмотрела на него, и под этим
взглядом Денису стало не по себе.
– Ты хорошо разбираешься в болезни Артема, – заметила
она. – И как, по-твоему, есть надежда, что у него состояние
стабилизируется?
Денис смягчился. Он сразу простил ее, эту чужую тетку в
милицейских погонах, потому что теперь она разговаривала только с ним и
задавала ему вопросы о том, чего сама не знала. Она тем самым признала его
первенство и превосходство. И он готов был сейчас часами рассказывать ей о
том, что такое атрофия зрительного нерва и к чему она ведет. Ведь он так много
знал об этой болезни.
– Пока неизвестно, – ответил он. – Это становится
понятным только годам к двадцати пяти, когда полностью заканчивается
формирование организма. Если, конечно, к этому времени человек не теряет зрение
полностью. У Артема в последние два года состояние не ухудшается, так что
надежда есть, хоть и небольшая.
– Пусть не видят глаза, как прежде. Суть не в зрении, а в
надежде, – задумчиво проговорила Каменская.
– Как вы сказали? – встрепенулся Артем.
Его глаза загорелись, он повернулся на своем вертящемся
стульчике, на котором сидел перед роялем, и стал крутить головой, чтобы поймать
Каменскую в то узкое поле, в котором еще мог что-то видеть.
– Это не я сказала.
– А кто?
– Ирина Астапкина, поэтесса и певица. Не слыхал?
– Нет. Я в современном искусстве не разбираюсь.
– И даже не интересуешься?
Денису не понравилось, что разговор опять шел как-то мимо
него, словно его здесь и не было. Надо это исправить.
– Артему неинтересна современная эстрада, – строго
сказал он. – Он классику любит.
– Что ж, это похвально. Но это вовсе не означает, что не
нужно интересоваться другими течениями. А вдруг в них обнаружится то, что
тебе понравится?
Денис собрался было ответить что-то грубое насчет того, что
нечего им указывать, чем интересоваться, но Каменская внезапно сама перевела
разговор на другое:
– Значит, договорились, Артем? Мы сегодня вечером выпускаем
на свободу человека, которого подозреваем в убийстве собственной жены. Мы
думаем, что он не сам взорвал машину, у него был сообщник, и мы надеемся, что
он захочет найти его и предупредить об опасности. Мы скажем ему, что есть
свидетель, который видел и хорошо запомнил того человека на скамейке. Твоя
задача – постараться не вступать в контакт с незнакомыми людьми, а если такое
случится, не подавать виду, что ты плохо видишь. Я очень надеюсь, что твой
друг тебе в этом поможет, во всяком случае, лучше вам все время ходить вдвоем.
– Мы и так все время вдвоем, – резко бросил Денис.
– И прекрасно. И еще одно. Пока мы не поймаем
преступника, воздержись от упражнений с шариком.
– Почему? – удивился Артем.
– Потому что это очень яркая твоя примета. Тот человек на
скамейке не обязательно хорошо разглядел твое лицо, зрительная память не у всех
развита, и твою внешность он может и не вспомнить. А вот шарик он
наверняка увидел и запомнил. Во всяком случае, мы тебя нашли именно по этой
привычке играть с шариком, тебя запомнила продавщица, у которой ты покупал
воду.
– Артему нужно тренировать пальцы, – снова встрял
Денис. – И вообще, ему нужно все время что-нибудь крутить в руке. Это
помогает ему сосредоточиться.
Каменская встала, и Денис с неудовольствием отметил, что она
почти одного с ним роста, ну, может, чуть ниже, буквально на пару сантиметров.
А с каким удовольствием он посмотрел бы на нее сверху вниз.
– И все-таки я попрошу вас обоих быть внимательными к
тому, что я сказала. Если уж Артем согласился нам помочь, то вам придется
прислушиваться к нашим советам. Не выносите этот шарик из квартиры, так будет
лучше.
* * *
Начиная с утра понедельника, когда муж вернулся с дежурства,
и до утра среды Ольга Ермилова твердила себе, что будет честной женой, если
Михаил сумеет ее простить. Однако звонок Георгия заставил ее забыть обо всех
данных обещаниях.
– Где ты? – спросила она сразу, едва услышав его голос.
– На улице. Меня только что выпустили.
– Значит, они поняли, что ты ни в чем не виноват?
– Да нет, выпустили под подписку. Надо заниматься
похоронами, я все-таки муж, а в милиции у нас большие гуманисты сидят. Оля, ты
можешь со мной встретиться?
– Где и когда?
– Прямо сейчас.
Конечно, она тут же побежала к старшему администратору
отпрашиваться с работы и уже через полчаса сидела на длинной полукруглой
скамейке возле памятника Пушкину. Георгий подошел через несколько минут. Лицо
его было осунувшимся и небритым, под глазами залегли темные круги. Он молча поцеловал
ее в щеку и сел рядом, глядя в сторону.
– Как ты? – спросила Ольга, не зная, с чего начать.
– Сама не видишь? Хорошего мало.
Георгий показался ей в этот момент чужим и незнакомым, и
Ольге стало страшно. Почему она так уверена в его невиновности? А вдруг?..
И в глаза не смотрит, отворачивается.
– Скажи… – Она запнулась.
– Что?
– Ты знаешь, кто это сделал?
– Понятия не имею, – он пожал плечами. – А ты
что, думаешь так же, как этот придурок следователь? Думаешь, я убил жену, чтобы
имущество не делить?
– Что ты, что ты, – торопливо заговорила она. –
Я так не думаю, я верю тебе. Я знаю, что ты не убивал Елену.
– Вот именно. Меня в любую минуту могут засадить обратно в
камеру, и вся моя надежда только на тебя. Ты должна мне верить, слышишь, Оля?
Ты должна мне верить и помочь.
– Конечно, конечно, ты только не волнуйся, – Ольга
ласково взяла его за руку. – Я все сделаю. Ты только скажи, что я
должна делать.
– Найди хорошего адвоката. Пусть он займется моим делом.
– Но где же я его возьму? – растерялась она. –
Я могу только прийти в юридическую консультацию и попросить. Я ведь
не знаю, какой адвокат хороший, а какой нет.
– Не валяй дурака!
Георгий начал сердиться, и Ольга испугалась, что он сейчас
встанет и уйдет.
– У тебя муж – следователь. Значит, есть друзья семьи,
тоже следователи, они наверняка знают адвокатов. Ты что, спросить у них не
можешь? У мужа спроси, в конце концов.
– Я не могу, – почти прошептала она.
– Почему?
– Он все знает.
– Откуда?
– Я ему сказала.
– Ты что, больная? Зачем ты это сделала?
– Я просила его помочь тебе. Это же он тебя арестовал.
Я на все была готова, только чтобы тебе помочь.
