Если найти специалиста из центра доктора Алиева и попросить
его позаниматься с Денисом, то можно решить две задачи одновременно. Во-первых,
Денис научится справляться со своими эмоциями и не позволять им управлять его
разумом. А во-вторых, навыки саморегуляции дадут ему возможность быстро
поправиться после ранения и операции, причем настолько быстро, что все будут
изумляться и писать о нем статьи. Он попадет в центр внимания, он станет
необычным, он будет владеть методом, которым не владеет никто из его окружения,
и это вернет ему ощущение своей значимости. Может быть, это поможет ему легче
перенести перемены в жизни, которые неизбежно наступят уже осенью.
* * *
Утром жара стала уже совершенно невыносимой. Синоптики с
маниакальной настойчивостью каждый день обещали, что через три дня начнутся
дожди и грозы, но уже через два дня «меняли показания» и переносили вожделенную
непогоду еще на два-три дня. Но и эти дни проходили, а жара и не думала
отступать от завоеванных позиций.
Клавдия Никифоровна прибыла к следователю на опознание
изрядно уставшей. Ее мучила одышка, полная пожилая женщина обливалась потом и
явно страдала от повышенного давления.
Гмыря пригласил ее в кабинет и предупредил об
ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Клавдия Никифоровна охала,
вздыхала, держалась то за сердце, то за голову и выглядела совершенно
несчастной. Настя ее понимала, даже ей, относительно молодой и не имеющей ни грамма
лишнего веса, было тяжело, тем более в этом душном кабинете. Гмыря не переносил
сквозняков и почти никогда не открывал окна, и Насте оставалось только
удивляться, как это следователя до сих пор не хватил тепловой удар.
– Итак, Клавдия Никифоровна, вам предлагается посмотреть на
этих пятерых мужчин и сказать, не знаком ли вам кто-либо из них.
Свидетельница медленно оглядывала присутствующих. Было
заметно, что она сильно нервничает. Она дважды осмотрела опознаваемых, потом
подошла к Дудареву.
– Вот этот, кажется.
– Где и когда вы его видели? Откуда вы его знаете?
– Я его не знаю, но он приходил к Косте из соседней
квартиры.
– Поточнее, пожалуйста, – попросил Гмыря, быстро
записывая показания в протокол. – К какому Косте и из какой квартиры?
– К Вяткину Косте, он в шестьдесят восьмой квартире
жил, а я в шестьдесят девятой.
– Что за бред! – закричал Дударев. – Я не
знаю никакого Вяткина!
– Помолчите, будьте любезны, – оборвал его
Гмыря. – Вы потом скажете все, что захотите. Клавдия Никифоровна, когда вы
видели этого человека?
– Так я уже говорила, недели три назад в первый раз, а потом
еще два раза, спустя неделю примерно. Он к Костику в квартиру звонил. Я в
«глазок» видала.
– По каким признакам вы его узнали?
– Так по лицу же! – удивилась свидетельница. – Я же
лицо запомнила.
– Этого недостаточно. Вы должны назвать нам те черты лица
или другие признаки, по которым вы опознали этого человека.
– По шраму я узнала, – нервно сказала она. –
И вот по бровям еще, они густые такие и на переносице срослись.
И шрамик у него на щеке под ухом, длинненький такой.
– Хорошо, Клавдия Никифоровна, спасибо вам. Подпишите
протокол, и можете быть свободны.
Пожилая женщина на негнущихся ногах подошла к столу
следователя и склонилась над протоколом. В этот момент Дударев сделал шаг
вперед и вцепился в ее руку.
– Старая лгунья! – заорал он. – Мерзавка! Что ты
врешь? Где ты меня видела? У какого Костика? Я тебя убью, убью своими
руками!
Лицо его было страшным, искаженным злобой и яростью, глаза
сверкали. Еще секунда – и он наверняка прибил бы пожилую даму. Его схватили и
оттащили в другой угол кабинета.
– Дударев, вы сами себе подписываете постановление о
задержании, – сказал Гмыря, не поднимая головы от протокола. –
Я не могу оставлять на свободе человека, который не владеет собой и может
натворить черт знает что. Подписывайте, Клавдия Никифоровна.
Ручка выпала из ее пальцев, Клавдия Никифоровна начала
хватать ртом воздух, лицо ее сделалось багровым, и она, как мешок, бесформенной
кучей свалилась на пол.
– Уведите посторонних, – быстро скомандовал
Гмыря, – и вызовите врача. Дударева не отпускайте.
Через сорок минут Клавдию Никифоровну погрузили на носилках
в машину «Скорой помощи» и повезли в больницу.
– Пусть кто-нибудь съездит к ней домой и привезет туалетные
принадлежности, две ночные сорочки, полотенца, халат и тапочки, – попросил
врач.
Гмыря подошел к носилкам, держа в руках сумочку
свидетельницы.
– Вы слышали, что сказал доктор?
Та слегка кивнула, на большее у нее не было сил.
– Вы хотите, чтобы кто-нибудь поехал к вам домой и привез
все необходимое?
Снова едва заметный кивок.
– Ключи от квартиры в сумочке? Я могу их взять?
Получив безмолвное разрешение, Гмыря извлек из сумочки ключи
и положил ее рядом со свидетельницей на носилки.
– Вот псих этот Дударев, – сказал он Сергею Зарубину,
глядя вслед удаляющейся белой машине с красной полосой. – Надо же, старуху
до полусмерти испугал. Совсем себя в руках не держит. Бери ключи и поезжай к
ней домой, возьми там все, что нужно. А я пока Дударевым займусь, теперь
он не отвертится.
* * *
Сергей повернул ключ в замке и осторожно открыл дверь. Он
понимал, что в квартире никого нет, но все равно было отчего-то тревожно.
В квартире и в самом деле никого не было: Клавдия
Никифоровна жила одна. Сергей сосредоточился, припоминая, что именно велел
привезти врач. Туалетные принадлежности – это что? Зубная щетка, мыло, паста.
Что еще? Если бы речь шла о мужчине, он бы взял бритвенный прибор. А с
женщинами… Кто их разберет.
Зарубин внимательно оглядывал бесчисленные баночки и
флакончики, которыми была уставлена столешница вокруг умывальника в ванной. Что
из этого ей нужно? И вообще, зачем женщинам столько всего? Неужели
они мажутся всем этим одновременно? Смешные они! На всякий случай Сергей выбрал
один крем с пометкой «ночной» и один «дневной» и положил в пакет вместе с
зубной щеткой, пастой и мылом.
Покончив с туалетными принадлежностями, он вернулся в
комнату и стал искать ночные рубашки и полотенца. А неплохо живет Клавдия
Никифоровна, размышлял оперативник, оглядывая чистую, аккуратно прибранную
квартиру. Не бедствует дама – видно, дети помогают. Конечно, во многом видна
стариковская пенсионная бедность, но есть и дорогие вещи, причем явно новые,
купленные недавно. Вот эта ваза для цветов, например, стоит отнюдь не дешево,
Сергей видел точно такую же в ГУМе, хотел подарить своей девушке на 8 Марта, но
денег не хватило. А у тети Клавы хватило. Или ей тоже кто-нибудь подарил?
Телевизор огромный, «Панасоник», такой на пенсию не купишь. А немецкий
кухонный комбайн, совершенно очевидно, только что из магазина, коробка
распечатана, но техника так и не вынута, стоит на кухне в уголке. Зарубин
увлекся процессом изучения чужого имущества, он не рылся в вещах, а просто
ходил и рассматривал то, что было на виду. Ему нравилось по вещам и обстановке
составлять впечатление о человеке.
