– Ничего, – согласился Гмыря, – симпатично. Нет,
Серега, не годишься ты в следователи, тебе кино надо снимать детективное.
Фантазия у тебя – высший класс. Значит, так, работайте бабульку, выясняйте все,
что можно, в частности, проверяй и свое дикое предположение. У кого были
ключи от квартиры, кто мог подбросить фотографию, кто вхож в дом и пользуется
доверием настолько, что хозяйка оставляет его одного в комнате. Сколько времени
нужно, чтобы поднять диван и засунуть фотографию среди вещей?
Сергей задумался, мысленно повторяя собственные движения,
которые проделывал сегодня.
– Ну… если на диване ничего нет такого, что нужно
предварительно снимать, то секунд восемь-десять. Но он скрипит, Борис
Витальевич. Его слышно на всю квартиру, он старенький уже.
– А Романова у нас не глуховата?
– Вроде нет. Слышит хорошо.
– Значит, либо кто-то с ключами, либо кто-то очень
доверенный, кто остается в квартире один. Ищи, юноша, дерзай. Версия у тебя
мудреная, но красивая. Мне нравится. А знаешь почему?
– Почему? Я вообще-то догадываюсь, но вы лучше сами
скажите.
– Не потому, что нежно тебя люблю. А потому, что очень
не люблю господина Дударева. Ну не нравится он мне! Ну подозреваю я его, и с
каждым днем мои подозрения все крепче и мощнее. Понимаешь?
– Понимаю, – усмехнулся Зарубин. – Очень вас
понимаю, Борис Витальевич. Он мне самому не нравится. Может, я как раз от этой
нелюбви к нему и придумал свою версию.
– Вот и умница, – умиротворенно вздохнул Гмыря. –
Иди работай. Мы с тобой в первый раз вместе работаем, но чует мое сердце, не в
последний. Будь молодцом.
– Буду.
* * *
Адрес Центра защиты от стресса был указан на визитной
карточке, которую Артем Кипиани отдал Насте, но найти саму организацию
оказалось непросто. Насте пришлось обойти вдоль и поперек целый квартал, пока
она наконец не нашла нужную дверь. Сразу за дверью простирался длинный коридор,
залитый светом из комнат. Двери здесь, по-видимому, не запирали. Настя заглянула
в первую же комнату. Там сидела приятного вида женщина в очках и что-то писала
в толстой тетради.
– Простите, это Центр защиты от стресса? – негромко
спросила Настя. Женщина выглядела такой увлеченной своим делом, что страшно
было напугать ее неожиданными звуками.
Женщина тут же подняла голову и приветливо посмотрела на
Настю.
– Да. Я вас слушаю.
– Я ищу Вадима.
– Вадима? – переспросила женщина.
– К сожалению, я не знаю его фамилии, он молодой,
худощавый, в очках с сильными стеклами.
– Это Вадим Сокольников. Пройдите по коридору до конца,
комната справа. Он там занимается с малышами.
– Неужели у малышей тоже бывают стрессы? – с интересом
спросила Настя.
– Еще какие. И чаще, чем у взрослых. Они же маленькие
совсем, – женщина улыбнулась, – они пока еще не умеют справляться с
тем, что нам, взрослым, кажется сущей ерундой и с чем мы справляемся легко и по
десять раз в день. Я вам только один пример приведу: детишки, которых лет
в девять-десять привозят в Москву из сельской местности или маленьких городов,
где нет многоэтажных домов. А они боятся ездить в лифте. И боятся
переходить дорогу. Для них каждый перекресток и каждая поездка в лифте – это
такой стресс! Они и признаться стесняются, и помощи попросить стесняются,
и боятся почти до обморока, и очень быстро это все накапливается и
выливается в разные болячки. Заикание, хронические недомогания, отставание в
школе.
Настя прошла в направлении, указанном женщиной, и обнаружила
Вадима в компании десятерых детишек лет семи-восьми. Дверь этой комнаты, как и
всех других, тоже была открытой, и Настя остановилась на пороге, с любопытством
прислушиваясь к происходящему. Ребятишки сидели на стульях, а один из них стоял
рядом с худощавым молодым человеком в очках с толстыми стеклами и что-то громко
рассказывал.
– Итак, Алешенька, расскажи нам, что ты вчера делал.
– У-уроки, – коротко, но с миной обстоятельности
ответствовал крошечный человечек.
– У тебя все получалось?
– Н-нет, я н-не м-м-мог выуч-чить стих-х-хотв-ворение.
– И как ты поступил?
– Я пок-качался нем-м-множко.
– Ну-ка покажи нам, как ты это сделал.
Рыжий Алеша вытянул руки, которые почти сразу же стали
плавно двигаться вперед и назад. Сделав несколько движений, он опустил руки и
начал покачиваться из стороны в сторону. Лицо его при этом приобрело выражение
глубокой задумчивости и отрешенности.
– А теперь, Алешенька, расскажи нам с самого начала,
что вчера произошло, – ласково попросил Вадим.
– Я делал уроки. Не мог выучить стихотворение. Нам
задали стихотворение выучить, а я никак не мог запомнить… Вот… Ну я покачался
немножко и потом быстро его выучил. Оно как будто само запомнилось.
Настя решила, что у нее галлюцинации. Мальчик говорил
совершенно гладко, заикание исчезло бесследно. Но она не бредила.
– Ну-ка, ребята, скажите, Алеша заикается? – тут же
отреагировал Вадим.
– Не-е-ет, – дружно протянули дети.
– А раньше заикался?
– Да-а-а!
«С ума сойти! – подумала Настя. – Ведь
сколько раз мне объясняли, что заикание является следствием внутреннего
напряжения. Именно поэтому оно пропадает, когда человек с удовольствием поет.
Удовольствие – враг напряжения. Мальчику помогли сбросить напряжение – и он
совершенно нормально разговаривает. Никогда бы не поверила, если бы не увидела
своими глазами».
Вадим заметил Настю и подошел.
– Вы ко мне?
– Да. Я подожду, пока вы освободитесь. У меня
долгий разговор.
– Вы хотите привести в группу своего ребенка?
– Нет-нет, я совсем по другому вопросу.
– Тогда вам придется подождать минут сорок, пока я закончу
занятие.
– Конечно, – кивнула Настя, – я на улице подожду.
Она пошла по коридору к выходу, бросая быстрые взгляды во
все открытые двери. В одной комнате занимались со взрослыми спортсменами,
в другой находились мужчины в военной форме, в третьей тоже были взрослые,
но они что-то записывали в блокнотах, и Настя поняла, что здесь, по всей
вероятности, занималась не проблемная группа, а специалисты-психологи, которых
обучали работе с группой. В последней комнате стояли два письменных стола
с компьютерами, за которыми работали две молодые девушки.
После прохладного, чуть сыроватого помещения улица охватила
Настю плотным ватным покрывалом влажной духоты. Она нашла раскидистое дерево и
встала в тени, прислонившись к мощному стволу. Вот так, наверное, стоял в тот
день Артем. Было так же жарко, он ждал Дениса, который зашел к однокласснику за
учебником. Стоял, прислонившись спиной к дереву, и крутил в пальцах шарик.
А в десятке метров от него сидел Костя Вяткин с плейером на поясе и
наушниками на голове, слушал Мендельсона и ждал жертву. Костя не мог отлучиться
со своего поста, это очевидно, поэтому он попросил Артема сходить к палатке и
купить ему воды. Какая мирная картина… Насте казалось, она видит ее воочию. Вот
Артем возле дерева. Вот Вяткин, сидящий на скамейке. Вдалеке стоит палатка,
торгующая сигаретами, напитками и расфасованными продуктами. А вот здесь –
«Шкода Фелиция» цвета «баклажан». Вот Елена Дударева выходит из подъезда.
Подходит к машине и открывает дверь со стороны водителя. Ей нужно взять
находящиеся в «бардачке» документы из строительной фирмы, со стороны
пассажирского места это сделать удобнее, но она открывает левую переднюю дверь,
а не правую, потому что в правой двери неисправный замок, он не открывается
снаружи ключом, и Елена об этом прекрасно знает, ведь это машина ее мужа, и она
часто в ней ездит. Елена открывает дверь и садится на сиденье, чтобы дотянуться
до «бардачка». Возможно, она даже прикрывает дверь, чтобы ее не задели
проезжающие мимо машины. И в этот момент раздается взрыв.