– Давайте «Источник». Сколько с меня?
Девица назвала цену. Сергей долго рылся в кошельке,
отсчитывая деньги, при этом приговаривал что-то забавное, хитро поглядывая на
разморенную духотой девушку, и в конце концов втянул ее в разговор. Начали,
естественно, с обсуждения вопроса о том, как идет торговля в такую жарищу,
потом плавно перешли к постоянным покупателям – работникам близлежащих
учреждений. А потом Сергей, увидев, что настороженность его собеседницы
пропала, признался в своих истинных интересах.
– Ой, из милиции! – Девица отчего-то всплеснула руками
и рассмеялась. – Неужели таких маленьких в милицию берут?
– Конечно, еще как берут. Специально, чтобы никто не
догадался, что я из милиции, – доверительно сообщил Зарубин. – Так
как, Лялечка, вспомним что-нибудь про вчерашний день?
– Да чего там вспоминать-то, – она удрученно
вздохнула, – мертвый был день, конторы не работают, а жильцы все на дачах
отсиживались. Город-то пустой, вот и у меня торговля не идет.
– Тем более, – оживился оперативник. – Значит,
покупателей было мало, вот их всех и вспомните. Особенно утренних, тех, которые
к вам подходили до того, как машину рвануло.
– Пацан был, точно помню, и как раз перед тем, как
грохнуло, – уверенно сказала Лялечка.
– Что за пацан? Маленький?
– Да нет, не то чтобы очень. Лет восемнадцать, а может,
и больше. Он вообще-то худенький такой, субтильный. Но когда наклонился к
окошку, я заметила, что чисто выбрит. То есть не детское личико, а бритое,
понимаешь? И лицо очень напряженное, у детей такого не бывает.
– Замечательно! – обрадовался Сергей. – Еще что
можешь про него сказать? Как одет был?
– Одет обыкновенно, шорты светлые и майка с какой-то
надписью, я не разобрала. Да, в руке шарик крутил. Я еще подумала, зачем
ему шарик?
– Какой шарик?
– Красненький.
– Большой?
– Да нет, вот такой, – Лялечка сложила большой и
указательный пальцы, обозначая диаметр шарика. – Вроде пластмассовый.
– И ловко крутил?
– Еще как! – Лялечка завистливо вздохнула. – Если
б я так умела, я бы не сидела тут, а в цирке выступала. Прямо Акопян.
«Акопян, значит, – с удовлетворением подумал
Зарубин. – Чтобы так работать с шариком, нужно постоянно тренироваться,
все двадцать четыре часа в сутки. Стало быть, можно говорить о привычке. Уже
что-то».
Выпив залпом прямо возле киоска маленькую бутылку холодной
воды, Сергей прикупил с собой еще одну и отправился на поиски. Приметы,
конечно, аховые, но уж какие есть. Парень с шариком мог быть тем самым убийцей,
а мог быть просто прохожим, но его все равно надо найти, тем более что он,
вполне вероятно, видел убийцу.
И опять все сначала. Подъезд, лестница, этаж, дверь,
звонок, вопрос: «Не знаете ли вы худощавого юношу, который имеет привычку крутить
в руках шарик», слова благодарности, снова дверь, звонок, вопрос, лестница,
дверь… Ноги гудели, рубашка и брюки превратились во вторую кожу, которая
прилипла к телу так плотно, что, казалось, не отлипнет уже никогда.
К десяти вечера обход пришлось прекратить, люди не
очень-то любят открывать на ночь глядя дверь незнакомцам, даже показывающим
солидное удостоверение. Они нервничают и стараются ответить как угодно, ни во
что не вникая и не задумываясь, только чтобы незваный гость побыстрее ушел.
Вернувшись на следующий день утром, Зарубин продолжил
прерванное накануне занятие и к обеду, поскольку основная масса народу была на
работе и дверь ему никто не открывал, переместился в соседний квартал. Зашел во
двор дома и глазам своим не поверил. Прямо перед ним на скамейке сидели два
паренька. Один, высокий и плечистый, читал что-то вслух, а другой, худощавый и
пониже ростом, одетый в светлые шорты и майку, внимательно его слушал, вертя в
руке красный шарик. «И кто после этого будет говорить, что нет в жизни удачи?»
– подумал Сергей.
* * *
Они не были братьями, но они были больше чем просто
друзьями. Они были друг для друга всем.
Вследствие родовой травмы у Артема Кипиани началась
частичная атрофия обоих зрительных нервов. Сначала ребенок плохо видел вдаль,
потом вблизи, потом стали сужаться поля зрения. Ему было трудно читать и
писать, глаза быстро уставали, и приходилось делать большие перерывы, чтобы
отдохнуть. В начальных классах школы он еще как-то успевал с уроками, к
пятому классу проблема встала во всей своей остроте. Его впервые оставили на
второй год. Мальчик был более чем просто способным, он был безусловно
талантливым и дома занимался уроками без устали, даже в ущерб сну. Но
контрольные… На них время ограничено, и он, вынужденный все время прерываться,
чтобы дать глазам отдых, катастрофически не успевал записать решение задачи,
которую уже решил в уме. То же самое происходило на контрольных по русскому и
английскому.
Родителям Артема пришлось в тот момент принимать
ответственное решение. Отдавать ли мальчика в специальную школу для
слабовидящих или оставить в обычной школе? Собственно, спора как такового между
родителями не было, оба были согласны с тем, что нужно, как говорится,
упираться до последнего, чтобы попытаться дать сыну полноценное образование.
В школе для слабовидящих, как известно, программа обучения весьма щадящая
и далеко не все общеобразовательные предметы «отоварены» учебниками по Брайлю,
которые могут читать слепые. Но справится ли Артем с нарастающими нагрузками
обычной школьной программы? И как быть все с теми же контрольными?
С контрольными вопрос был решен раз и навсегда. Мальчик
должен получить образование, а не отметки, поэтому пусть ставят тройки и даже
двойки, ничего страшного в этом нет. А чтобы из школы не исключили за
неуспеваемость, нужно стараться получать за устные ответы и домашние задания
только пятерки. На алтарь выполнения этого решения Екатерина и Тенгиз Кипиани
бросили все свое свободное время, они читали Артему учебники вслух и диктовали
условия задач и примеры. Так проучились еще два класса, и снова мальчик
оказался второгодником по результатам годовых контрольных. Предметов по
программе становилось все больше, и родители уже не успевали после работы
заниматься с сыном. Нужно было искать человека, который мог бы посвящать Артему
все время с трех часов дня. Тенгиз пошел к завучу школы для серьезного
разговора.
– Мальчику будет лучше в спецшколе, – говорила
завуч, – он не справляется с нашей нагрузкой.
– Он справляется, – возражал отец, – ему легко
учиться, он все схватывает с полуслова и запоминает с первого раза. Он решает в
уме сложнейшие задачи по математике и физике. Единственное, что ему трудно, это
читать и писать, ему нужно на это в десять раз больше времени, чем всем другим.
Неужели из-за этого вы готовы лишить парня полноценного образования?
– Я могу пойти вам навстречу, – вздохнула
завуч, – если вы мне скажете, что я могу сделать для Артема. Поверьте, мне
и самой жаль было бы расставаться с ним, он чудесный мальчик и действительно
очень способный. Я же беспокоюсь только о нем, поймите. Ребенку трудно, а
в спецшколе ему будет легко.
