Уж Фиона-то отлично знала, что лишь дурак может поверить старому Джардину или Уиллу, но придержала язык, все еще теряясь в догадках, зачем он ее позвал. Разумеется, не для того, чтобы узнать ее мнение о Керкхилле.
— Полагаю, ты знаешь, что ходят слухи о нашем Уилле и о том, что с ним стряслось, — продолжал Джардин, сверля ее взглядом.
— Вы сами мне говорили, — напомнила ему Фиона.
— Мужчина не может помнить все, что говорил женщине. Но Ход сообщил, что люди болтают по всему Аннандейлу. Многие согласны со мной, что именно ты спровадила моего сына на тот свет.
— Вы это уже говорили, — заметила Фиона. — Вам не приходит в голову, что сам Ход скорее всего и распространяет эти сплетни?
— Если и так, ему многие верят.
— Люди меня не знают, — возразила Фиона, удивляясь, как может оставаться спокойной, когда ей в лицо бросают такие обвинения. Неужели она в самом деле убила собственного мужа? Ведь она его когда-то любила. Или думала, что любит.
— Узнаем больше, когда найдем Уилла, — сказал Джардин. — Разумеется, никто не думает, что ты убила его открыто. Но ты могла ударить его дубинкой по голове или отравить… — Он многозначительно умолк, не сводя с нее глаз.
— Почему вы так на меня смотрите? — возмутилась Фиона.
— Я сразу вижу, если кто лжет, — сообщил старый Джардин.
— Не сомневаюсь, — ответила она, глядя прямо в глаза старику.
— Придержи язык, — предупредил он.
— А что вы сделаете? Побьете меня? Или велите Ходу меня избить? Не боитесь, что навредите вашему будущему внуку? — спросила Фиона.
— Так ты думаешь, у тебя будет сын? — Сейчас у Джардина был по-настоящему довольный вид.
Фиона пожала плечами:
— Я не ведьма, откуда мне знать? Уилл хотел сына, он всегда говорил, что в счет идет только мальчик. Наверное, я привыкла думать именно так.
— Если родится сын, назови его Уильям, — сказал Джардин. — Это знак уважения — назвать сына в честь отца.
Фиона молчала.
— Обещай мне, — грозно потребовал старик.
— Нет. Такого обещания я не дам, — отрезала она. — Если Уилл вернется домой, то сам решит, как назвать малыша. Он всегда все решает сам.
— Да, это справедливо. Но если он не вернется, ты назовешь его так, как я сказал.
— Может быть, — уклончиво сказала Фиона.
Старик прищурился. Он силился подняться — даже лицо покраснело; он хватал ртом воздух. Собака встрепенулась и уставилась на хозяина, потом повернулась к Фионе и оскалила зубы.
Фиона словно приросла к месту, глядя во все глаза на старика. Она не могла ему помочь. Впрочем, насколько она знала свекра, он и не позволил бы ей. Ни он, ни собака не позволили бы ей даже попытаться.
Судорожно хватая ртом воздух, старик упал на подушки.
— Позвать Хода? — спросила Фиона.
Он уже хрипел, словно пытаясь заговорить.
— Я приведу его, — сказала она, поворачиваясь к двери, не забывая, впрочем, о собаке.
Когда она взялась за ручку двери, старик четко и ясно произнес:
— Берегись.
Она замерла возле двери, но не обернулась. Хриплый голос продолжал:
— Слухи… дойдут и до ушей шерифа. Тогда никто ему не запретит… если он решит показать, кто хозяин в Аннандейле… и вздернуть убийцу на виселице.
Сменив пыльный дорожный костюм на чистую одежду, Керкхилл торопливо направился в обеденный зал, где уже собрались его мать, сестра и гости, дожидаясь, когда подадут ужин.
Аннис, леди Керкхилл, была стройна как тростинка и все еще красива в свои сорок пять лет. В платье бледно-желтого цвета и яркой шали, с белой вуалью поверх седеющих светлых волос, она уже заняла место за столом.
Подойдя к матери, Керкхилл нагнулся и поцеловал ее в щеку.
— Простите, миледи, вашего непочтительного сына, — сказал он, тепло улыбнувшись.
— Все шутишь, мой дорогой Дикон. Я знаю, как ты занят. Тебе не за что просить прощения.
— Тем не менее, Аннис, тебе бы нужно устроить ему взбучку, — заявил Джеймс Сейтон. — Ему пошло бы на пользу.
— Джеймс, как ты можешь такое говорить? Дикон всегда так добр ко мне! Клянусь, он ни разу не дал мне повода его отругать.
Керкхилл обвел глазами огромный зал.
— Нэн еще не пришла?
— Уверена, милый, она сейчас придет, — поспешила успокоить его леди Керкхилл. — Наверное, забыла, который час.
— Нет, не забыла! — воскликнула Нэн, вбегая в зал. — Дикон отправил меня сменить платье. Вот я и выбирала — мне предстоит ужинать в обществе Тони, — добавила она, бросая лукавый взгляд на Маккейрилла.
Леди Керкхилл прикусила нижнюю губу и боязливо взглянула на сына. Но Керкхилл не стал играть роль домашнего тирана, которую, очевидно, предназначала ему сестра.
— Мы рады, что ты пришла, Нэнни, — сказал он. — Пожалуйста, займи свое место, и мы начнем есть. Ты ведь не хочешь, чтобы гости умерли с голоду.
— Помилосердствуй! Нет, конечно. Но ты только посмотри на Тони — у него челюсть отвисла.
Доблестный джентльмен усмехнулся.
— Моя дорогая, — сказала мать, снова бросая опасливый взгляд на Керкхилла, — разумеется, тебе следует обращаться к сэру Энтони более уважительно.
— О, да ему все равно! — воскликнула Нэн. — Не правда ли, Тони?
— Называйте меня как вам угодно, миледи, — ответил тот с легким поклоном.
— Вероятно, я использую ваше предложение к своей выгоде, — продолжила она. — Буду считать вас просто вторым противным братом.
Энтони ударил себя в грудь:
— Вы поразили меня в самое сердце, мисс.
— Тони, — ровным тоном произнес Керкхилл, — не поощряй ее. Ей нужно научиться вести себя более учтиво, прежде чем ты или я возьмем ее в Стерлинг или еще куда.
— Право же, Дикон, ты не отпустишь меня в Стерлинг в обществе Тони! Подумай, какой выйдет скандал — юная невинная девушка путешествует наедине с мужчиной, у которого не самая лучшая репутация.
— Сядь, Нэн, — велел Керкхилл. — Уже нарезают мясо. Бросив на брата загадочный взгляд, Нэн подчинилась.
Керкхилл обратился к дяде:
— Я хотел бы переговорить с вами после ужина, если не возражаете, сэр.
Джеймс Сейтон любезно кивнул.
— И со мной тоже? — спросил Тони.
— С тобой мы побеседуем позже, — мрачно заверил его Керкхилл.
— Дикон, я хочу услышать все о твоей поездке в Спедлинс-Тауэр, — сказала Нэн, когда слуги принялись суетиться вокруг них с блюдами. — Неужели дядя действительно такой неприятный человек, как говорят все?
