От его слов у Фионы потеплело на душе. Значит, он на нее не сердится? Ей даже захотелось поблагодарить его за хвалебные слова.
Но Керкхилл не дал ей такой возможности. Напротив, когда он заговорил снова, его голос показался Фионе очень суровым.
— А вот вмешиваться в стычку Хода и Дэви — тут не было никакой храбрости или просто здравого смысла. Не спорьте, — добавил он, когда Фиона открыла было рот. — Одно дело — действовать быстро и инстинктивно, чтобы защитить родных, и совсем другое — вмешиваться в ссору между собственным дворецким и мальчишкой на побегушках. И это особенно неосмотрительно, когда дворецкий вдвое крупней вас, да еще вооружен кинжалом. К тому же он был разозлен. Вы наверняка заметили, как быстро он разоружил мальчика. И вы совсем не подумали о том, что Ход может на вас напасть, как, собственно, и произошло.
— Я действительно об этом не думала. Не было времени. Я просто действовала, как и в тот раз.
— Юный Дэви ни при каких обстоятельствах не имел права замахиваться на Хода кинжалом. А Ход был вправе его наказать. Вы вмешались напрасно. Но, будь вы даже и правы, вы все равно повели себя глупо. Рядом слуги, мои и ваши. Если вы испугались за жизнь мальчика, следовало просто закричать. Вы хозяйка и можете приказать слугам вмешаться в случае опасности.
— Но я велела Ходу не…
— И вы думаете, что он выполнил бы ваш приказ? — ледяным тоном перебил ее Керкхилл. — Должен был, но не подчинился. И, когда он ослушался вашего приказа, вам, маленькой и слабой женщине, следовало трижды подумать, прежде чем вмешиваться.
Фиона нахмурилась, понимая, однако, что Керкхилл прав. И опять он отнял у нее возможность сказать ему об этом.
— Фиона, настало время взять себя в руки, — сказал он. — Действительно пора. Вы не бережете себя, грубите. Сегодня вы вышли за рамки допустимого, вашим гостям уж точно незачем такое терпеть. Вы часто кричите на Флори. Кричите на меня. Я слышал, как вы кричите на мать, даже на матушку Битон и бог весть на кого еще! Попробуй я хоть раз заговорить в подобном тоне с матерью, отец тут же окоротил бы меня так, что я запомнил бы это на всю жизнь. Вам придется научиться себя вести, пусть даже без хорошей взбучки.
Слезы снова не заставили себя ждать, но Фиона их быстро утерла. Незачем ему видеть, что она плачет! Ясно, он прав. Угодил в самую точку.
— Вы должны перед ними извиниться, девочка.
Ее глаза мгновенно высохли.
— Перед всеми?
— Да, и поскорее. Я подозреваю, что завтра в это время их здесь уже не будет.
— Они уезжают! Из-за меня?
— Нет. Просто я собираюсь отправить Джеймса назад в Керкхилл, чтобы приглядывать там за делами, как и было между нами условлено. Он заберет с собой Нэн. Ваша матушка собиралась уезжать назад в Данвити-Холл еще в тот самый день, как они приехали, но я уговорил ее остаться и быть за хозяйку, пока вы не оправитесь. Однако я не сомневаюсь — она отбудет, как только уедут Нэн и дядя Джеймс. Очень скоро приезжает ваша сестра — еще до Дня урожая, как сказала Фелина. Но Фелина обещала вернуться, если вам понадобится ее помощь.
— Мне нужно идти извиняться сейчас же? — спросила Фиона. Сама мысль об этом приводила ее в уныние.
— Нет. Но к ним вы выйдете не раньше, чем будете готовы принести извинения. Можете воспользоваться черной лестницей, чтобы подняться к себе. До утра достаточно времени, чтобы вы обдумали, что и как будете им говорить.
Фиона встала, надеясь, что Керкхилл закончил. Она чувствовала себя пристыженной и разбитой. Казалось, у нее больше не осталось сил, чтобы выслушивать его холодные, ранящие слова. Все тот же ровный, холодный тон — и когда он заставил ее гордиться собой, и когда вынудил почувствовать жгучий стыд. Больше всего ее терзала мысль, что она сама довела его до белого каления; оставалось лишь горячо надеяться, что такого впредь она не допустит.
Тяжело вздохнув, Фиона осмелилась взглянуть ему в лицо:
— Могу я принести извинения вам прямо сейчас, сэр? Я…
— Нет, Фиона. Сначала подумайте о других, о том, что ваше собственное поведение вынудило меня пойти на этот разговор. Мне не нужны извинения, которые приносятся второпях, после вполне заслуженных упреков. Приходите потом, когда действительно почувствуете раскаяние.
Фиона словно получила пощечину. На что она надеялась? На сочувствие? Напрасно! Ни от кого и никогда она не дождется сочувствия.
Фиона резко повернулась и выбежала из комнаты Керкхилла, громко стукнув дверью.
— Фиона!
Но она не слышала, как Керкхилл позвал ее. Спотыкаясь, Фиона помчалась наверх. Ее слепили слезы, которых она не могла остановить.
Керкхилл чуть не бросился за ней вслед, но поборол себя, припомнив кое-какие драматические моменты общения с Нэн и признание самой Фионы, что она очень напоминала Нэн, когда была в том же возрасте. Интересно, приходилось ли раньше Фионе давать отчет в собственных неблаговидных поступках? Он тут же оборвал себя — разумеется, Уилл Джардин и старый Джардин тоже карали ее самым жестоким образом, судя по признакам, которые он замечал в ней с самого момента приезда сюда. Тем не менее, Фиона, казалось, так и не приобрела привычки их уважать. Впрочем, вряд ли стоило ее винить за это.
Он вспомнил слова Хода, что «теперь» ударить Фиону служит основанием для увольнения, как будто раньше было не так! Похоже, он имел в виду нечто серьезное, когда говорил, что со смертью старого Джардина порядки в доме изменились. Неужели старик действительно приказывал Ходу избивать Фиону? Если можно кого-то заподозрить в подобном, то как раз Джардина. Хорошо, что Хода скоро здесь не будет. Знай Керкхилл раньше, что тот способен поднять руку на леди Фиону, он бы вышвырнул его из дома в первый же день или придушил бы негодяя собственными руками. Но в любом случае не может же он сидеть всю ночь, думая о Фионе, хотя с недавних пор мысли о ней не давали ему покоя. Более того, она постоянно присутствовала и в его снах, о чем теперь тоже не следовало думать… или вообще вспоминать.
Без сомнения, дядя и сестра, да и все остальные, все еще дожидаются его за столом. Им не терпится узнать, что произошло, но он, однако, ничего не расскажет. С другой стороны, совсем игнорировать их тоже нельзя, тем более что он намеревался вскоре избавиться от их присутствия. Решительно выбросив из головы Фиону, Керкхилл направился в обеденный зал. Сидящие за столом не успели накинуться на него с расспросами — странно, однако, что никто из них не решился заговорить первым.
— Джеймс, прости мою дерзость, но я прошу тебя вместе с Нэн завтра же вернуться в Керкхилл, — сказал он, обращаясь к дяде. — Всегда рад тебя видеть, но мне предстоит всерьез заняться делами. Нужно привести в порядок дом и натренировать людей Джардина, на тот случай если Арчи призовет их к оружию. Твоей же обязанностью будет держать наготове моих людей в Керкхилле и своих — в Лотиане. Кроме того, я не хочу, чтобы моя матушка подумала, что вся семья ее бросила.
