Тщательно проверив экипировку – солдат, потерявший оружие или амуницию, не подвергался никакому наказанию, объяснили им офицеры-инструкторы, просто ему предстояло отправиться на фронт только с пенисом и ножом, – они расселись на матрасах нижних коек, друг против друга, как в поезде.
– Пора, – сказал Мишель.
– Что значит пора? – удивился Фабьен.
– Мама приготовила мне одну штучку для первого фронтового дня.
– Ах, матери, матери, – вздохнул Люк, и в его обычно веселых глазах появилось выражение глубокой грусти. – Я свою так и не видел, а как бы мне хотелось, чтобы она меня доводила своими наставлениями, доставала своими нежностями, портила мне жизнь.
Мишель вынул из своего ранца железную банку и несколько ломтей подового хлеба, который им выдавали в поезде.
– Наша домашняя гусиная печенка, – произнес он с детской улыбкой. – Надеюсь, ты это любишь?
Он восторженно кивнул, тщательно подобрал слова благодарности за их поддержку в грузовике и еще за дружеское отношение, но едва открыл рот, как заготовленная речь превратилась в нечленораздельное мычание. Люк хлопнул его по плечу.
– Не переживай, старик. Ты нам скажешь все, когда сможешь. Эта гусиная печенка очень кстати пришлась. Не знаю, когда нам сервируют обед, а я подыхаю с голоду. Он улыбнулся им в ответ и почувствовал, что напряжение исчезло. Он нашел наконец свою истинную семью, и впереди у него была целая ночь, чтобы насладиться этим счастьем.
29
– Гнев Божий обрушился на Македонию и Болгарию. Точнее, гнев человеческий. Оставим в покое Бога, он не отвечает за глупость людей. Водопад из бомб и ракет беспрерывно падал на эти земли больше пяти лет. Исламисты сначала обрушились на Босфорский пролив. Они намеревались освободить своих албанских братьев и одновременно создать плацдарм на европейском континенте. Они захватили Болгарию, затем Македонию, но были отброшены в Турцию после свирепой атаки легионов архангела Михаила, пришедших из Румынии и Венгрии. В этих местах погибли миллионы человек. Десятки миллионов. Это самая убийственная, самая отвратная из всех войн, какие только были.
Старик поднес ко рту стакан яблочной водки и звучно отхлебнул из него. Он предложил им посидеть на террасе кафе, сооруженного из листов железа на заросшем травой и колючим кустарником пустыре посреди тысяч бараков. Банды подростков, вооруженных штурмовыми винтовками и пистолетами, бродили по улицам поселения, которое некогда было Софией, столицей Болгарии. Их набивалось по двадцать человек в пестрые машины, рассчитанные на шесть или семь пассажиров. Из-за спиртного или химических препаратов у них были стеклянные глаза, поведение их было совершенно непредсказуемым.
– Местные «подонки», – определила Стеф. – Похоже, именно им принадлежит здесь вся власть.
Город, в котором прежде, по словам старика, насчитывалось более миллиона жителей, лежал в руинах. Ни одно здание не уцелело, новые, кое-как замощенные улицы были проложены вокруг кратеров, бетонных глыб, стальных заграждений и баррикад из камня.
– Ничего не осталось, – мрачно сказал старик. – Ничего. Нулевой уровень. Все исчезло: древние монастыри, средневековая церковь, шедевры архитектуры…
На горизонте за пеленой тумана пряталась внушительная горная гряда. Стеф и Пиб без особых затруднений добрались до Софии. В Скопле они заправились на единственной бензоколонке города, которую охраняли лучше, чем атомную станцию. Помимо бомбардировок и бесконечных боев, столица Македонии пережила еще и страшное землетрясение, уничтожившее последние целые дома. Выстояв четырехчасовую очередь, они въехали на бесценную заправку, где им залили в бак двадцать литров, ни капли больше, плохо очищенного бензина – три сотни за двадцать литров, кто-то здесь ковал себе золотые яйца. Охранники, зрелые мужчины в черной форме, похожей на обмундирование легионеров, окидывали их либо похотливым, либо подозрительным взглядом, но, к великому облегчению Пиба, никто не потребовал у них документов и не стал спрашивать, куда они едут. Штурмовые винтовки охраны, хоть и пребывали в жалком состоянии, игрушками не были.
Стеф направила грузовик по скверным горным дорогам, которые вроде бы вели в Болгарию, расположенную по другую сторону гряды. Обвалы вынуждали их двигаться в объезд, иногда на довольно значительное расстояние. Они спрашивали дорогу в горных деревушках, жители которых были поголовно вооружены охотничьими ружьями и пистолетами, однако встречали их без явной враждебности. Грузовик поляка начал сдавать в ущельях. Стеф выбивалась из сил на некоторых участках, потому что даже на первой скорости машине уже не хватало мощи для преодоления особо крутых подъемов. С наступлением темноты они ложились в кузове прямо на доски и засыпали в одуряющем запахе слив. Несмотря на жесткость этого ложа, несмотря на голод, несмотря на присутствие Стеф, Пиб проваливался в глубокий сон и утром с трудом открывал глаза. Во время бесконечного спуска к болгарским долинам их сопровождал белый густой туман. На въезде в один из городков Стеф купила одежду в какой-то невероятной пещере Али-Бабы. Широкую блузу с ярчайшими узорами, просторные черные шаровары и ботинки телесного цвета. В этом наряде она походила на крепких болгарских крестьянок, работающих в поле или стирающих белье в ручьях.
– Я почти сорок лет был корреспондентом одного американского телеканала на Балканах, – продолжал старик. – Сорок лет в этом скорпионьем гнезде. Я был здесь во время войны в Косово, во время резни в Боснии. И когда христианская Европа аннексировала Албанию по этому сучьему пакту об унификации земель. И когда началась война против Нации Ислама. Тысячу раз проклятая, тысячу раз уничтоженная земля.
Допив водку, старик попросил хозяина кафе, тучного черноволосого и черноглазого мужчину, вновь наполнить его стакан.
– Тогдашние события на Балканах и Ближнем Востоке в малом масштабе предваряли то, что происходит сейчас в мире. Как только религия проникает в дела людей, надо ожидать худшего. Религии, все религии без исключения, основанные на Библии и другие. Нет среди них ни лучшей, ни худшей. Они стоят друг друга. Все они – машины для произвола, угнетения, истребления. Все провозглашают своего Бога или богов истинными, предъявляют права на все земли, границы, привилегии, истины, догмы, все нужно сунуть в один мешок и утопить в море слез.
Старик закурил сигарету – хотя трудно было назвать сигаретой самокрутку из толстой желтоватой бумаги, набитую тошнотворным табаком. Его глубокие морщины походили на шрамы, нанесенные безумным лезвием. По лысому темени расползались коричневые и черные пятна. На сморщенном лице выделялись лишь блестящие быстрые глаза. Когда Стеф и Пиб спрыгнули с грузовика, он пригласил их за свой столик жестом ресторатора или бакалейщика. Спросил у них, сначала по-английски, потом по-французски, что они хотели бы заказать, и перевел на болгарский хозяину. Через несколько секунд тот принес глубокие тарелки с аппетитным рагу, два стакана коричневого пива с сильным запахом хлеба.
– Быть может, этого безумия удалось бы избежать, если бы моя страна и некоторые из ее европейских союзников не подлили масла в огонь. На теракты 11 сентября 2001 года они ответили войной. Сначала они говорили о войне против терроризма, потом о превентивной войне против стран-изгоев, потом, пустив в ход понятия добра, потрясая Библией и читая молитвы, они объявили, что их поддерживает Господь, и возродили архаическую идею крестовых походов. О, дело не ограничилось возможностью, предоставленной событиями, нет, они хотели утвердить моральное превосходство западной цивилизации, реализовать давно задуманный план, проект для нового американского века, осуществить теорию плодотворного хаоса. Они хорошо подготовились и, приравняв мусульман к террористам, играя на инстинктах и страхах, получили полную поддержку общественного мнения. Все стали поносить мусульман: политики, священнослужители, интеллектуалы, псевдофилософы, художники; все кричали, что Ислам не совместим с ценностями западной демократии. Великая исламская сабля ковалась в иракских, саудовских, иранских, сирийских, палестинских горнах. Затем секретные службы умело направили мусульманские клинки на Европу, чтобы вовлечь ее в смертельную схватку, затем создали символическую фигуру, христианского лидера, архангела, чтобы получить настоящую религиозную войну. Кроме населения европейских и мусульманских стран, все в выигрыше: Соединенные Штаты избавились от своей старой европейской матери и соперницы, еврейское государство смогло беспрепятственно аннексировать Палестину и осуществить свои безумные мечты о Великом Израиле, католическая церковь вновь утвердила свое господство под крыльями архангела Михаила. Убедитесь сами: все три религии Книги победили. Они перекроили границы, распределили между собой земли и души, создали простые и ясные параллели – добро и зло, верующие и безбожники, избранные и отщепенцы. Хаос всегда благоприятствует реакции, утверждению традиционных нравственных ценностей. Инь, ян, большое, малое, притяжение противоположностей. Какое значение имеют миллионы жизней перед лицом таких ценностей? Простите меня за болтливость, я так давно не говорил по-французски.
