Время от времени Марка охватывало жгучее желание позвонить Шарлотте, насладиться нескончаемым потоком слов, осторожно поинтересоваться, как там у нее дела с Конрадом-как-его-там на... постельном фронте, успокоиться, утешиться, проверить, на что он способен.
Он так ни разу и не поддался искушению из страха быть отвергнутым, униженным сравнением с таким сексуальным и удачливым типом, как Конрад-дизайнер-по-интерьерам. Чтобы утешиться, Марк представлял, как прыгает в машину, едет на плато Обрак, паркуется во дворе фермы, стучит в тяжелую деревянную дверь и погружается взглядом в черные бездонные глаза Пьеретты. Это была не более чем мечта, облачко, набежавшее на небо его воспоминаний: мучимый угрызениями совести, он бы никогда не решился выдержать взгляд матери или сестры Христа из Обрака. Тут "бывшая № 1" не ошиблась —кишка у него была тонка.
ЖЖБ отпил глоток пива и вытер губы рукавом. Вблизи он не казался таким отталкивающим, в седобородом лице, в глазах под дымчатыми очками проглядывало нечто человеческое. Браль заказал антрекот с кровью, а Марк остановился на блюде дня —форели с миндалем.
Посетителей в пивной было совсем немного, но выкрики официантов, озабоченно курсировавших по залу, делали ее похожей на улей.
—Такой журнал, как "EDV", не может, да никогда бы и не стал претендовать на роль провозвестника истины, —продолжил Браль. —Впроче.м, единой истины в этом мире не существует, она многообразна и все время меняется. Мы можем только высказывать наши мнения, делиться своими ощущениями и чувствами. Люди, объявляющие себя объективными свидетелями, —просто кретины, наивные типы, опасные для своей профессии.
—Но именно это пытаются втемяшить в голову журналистам-подмастерьям: объективность информации, отказ от эмоциональной оценки фактов.
ЖЖБ отмахнулся, едва не задев рукой накладной пучок блондинки, в одиночестве обедавшей за соседним столиком.
—Полная херня! Объективность —не более чем метод, который использует система, штампуя маленьких преданных солдатиков с пустой головой, рядовых исполнителей.
Лично я предпочитаю такие понятия, как ясность и, если нужно, осознание.
—Что значит, если нужно? Разве ясность без осознания не есть цинизм?
ЖЖБ затянулся трубкой, и это движение можно было принять за улыбку.
—Ая предпочитаю циников идеалистам. Циники благоразумны, но они не боятся фактов, а с идеалистами сторговаться невозможно.
Марк сделал глоток белого вина —его вкус показался ему слишком терпким, закурил сигарету, чтобы перебить запах трубочного табака ЖЖБ, от которого к горлу подкатывала тошнота.
—Я так понимаю, себя ты записал в циники, а меня —в идеалисты?
ЖЖБ откинулся на спинку стула, развел руками, и на этот раз задел-таки блондинку. Она обернулась, не донеся до рта вилку, и метнула в него убийственный взгляд.
Браль посмотрел ей в глаза как маньяк-чистюля, заметивший пятнышко грязи на своем ковре. Ошарашенная его презрением, блондинка насупила выщипанные брови, но промолчала: если бы она затевала перебранку с каждым мужланом, перешедшим ей дорогу, жизни не хватило бы на выяснение отношений.
—Скажем так —будет продуктивнее... встать на позиции ясности.
—Продуктивнее для кого? Какой у тебя интерес в этой истории?
—Неважно. Я всего лишь хочу показать тебе проблему в ином свете, чтобы ты знал, во что собираешься вляпаться.
—Ты говоришь о Христе из Обрака?
ЖЖБ молчал, пока официант подавал им горячее. Он положил трубку на стол, в несколько глотков допил свое пиво, посолил и поперчил антрекот, похрустел жареной картошкой и наконец взялся за нож и вилку.
—Я добыл некоторые сведения об Иисусе Мэнгро, он же —Ваи-Каи, он же —Христос из Обрака, —сказал он, пытаясь разрезать мясо. —А также об отце Симоне, том миссионере, который привез мальчика во Францию.
Мясо оказалось жестким —Браль жевал с выражением мученического старания на лице. Марк принялся расчленять форель, что оказалось непростой задачей: нежное мясо рассыпалось.
—Мы во Франции не имеем даже отдаленного представления о том резонансе, который эта история имела не только в Колумбии, но и во всей Амазонии, —продолжил ЖЖБ. —Колумбийская католическая церковь перебила —с благословения Рима —индейцев десана, а стервятники всех мастей, слетевшиеся на запах крови, продолжили ее черное дело, истребляя все подряд амазонские племена, хотя их защищают декреты ООН.
Все поживились —торговцы лесом, золотоискатели, нефтедобытчики, разработчики-биогенетики, пашущие на фармацевтических монстров... Теперь они дружно грабят девственные леса Амазонии, "легкие планеты".
—Я не понимаю, зачем совет шаманов предупредил Церковь о пришествии Ваи-Каи. Недоступна моему пониманию и позиция церковников. С чего бы им верить в пророчества колдунов, язычников?
—Церковь поражена паранойей —как все империи на закате. Официально они презирают шаманизм да и все остальные примитивные культы —или первичные, называй как хочешь! —но в действительности они их боятся, как чумы. Легитимность Церкви покоится на более чем хрупкой основе и может рухнуть в мгновение ока.
Церковь как институт с ума сходит при одной только мысли, что пришествие нового Мессии —языческого Мессии —прикончит ее. Ваи-Каи —это возвращение Матери-Богини, конец правления патриархов и догм, возвращение в сад Эдема, к эпохе "до первородного греха", отрицание жестокого принципа искупления, который попы три, а то и четыре тысячелетия вдалбливали в головы верующим. А ведь это единственный реальный способ выйти из того тупика, в который загнало себя человечество.
Форель оказалась несъедобной, и Марк удовольствовался горсткой клейкого риса, присыпанного миндальной стружкой, запивая его белым вином. Блондинка за соседним столиком безуспешно пыталась привлечь к себе внимание официанта, который притворялся, что в упор ее не видит. Темный продымленный зал ресторанчика напоминал волнующееся море.
—Тут на сцену выходит отец Симон, —рассказывал ЖЖБ. —Миссионер-расстрига, принявший шаманизм, жил с индианкой, она родила ему двух дочерей...
—Он мне рассказал, —перебил его Марк. —Но он наверняка не признался, что сначала согласился работать на архиепископа Боготы, —ему пообещали прощение и возвращение сана. Ему даже поручили готовить нападение на племя и убийство нового мессии.
Он понял, что натворил, когда увидел жену и дочерей изрезанными на мелкие кусочки, явился на совет шаманов и сказал, что поможет спасти и защитить Ваи-Каи.
—Откуда у тебя эти данные?
Прежде чем ответить, ЖЖБ расправился с еще одним куском непокорного антрекота:
—У меня в Колумбии есть хороший дружок-журналист.
В жизни не встречал человека, который был бы лучше информирован. Он как рыба в воде плавает среди политиков, картелей, военных, партийных функционеров, церковников, латифундистов, barrios... Он в любой момент может понадобиться одному из них, поэтому никто не смеет и волоска на его голове тронуть. Этот человек был в курсе сообщения совета шаманов, он знал о сговоре между Колумбийской католической церковью и Ватиканом, церковниками и лесными компаниями, архиепископом Боготы и отцом Симоном. В погоню за миссионером послали даже армию, но ему удалось добраться до Венесуэлы —никто не знает как. Потом его следы теряются, и появляется некий Иисус Мэнгро, ребенок родом из Колумбии, живущий в Лозере, называющий себя Ваи-Каи, Духовным Учителем из шаманических предсказаний.
