С тех пор "чужой" никак себя не проявлял. Матиас начинал думать, что, использовав его для устранения желтоглазого румына, он навсегда убрался из его головы.
От этой мысли Матиас испытывал невероятное, почти космическое счастье: "голос" не помешает ему забрать Хасиду из больницы и отвезти ее на встречу с Христом из Обрака на подземной стоянке здания Tele Мах.
"Международный джихад" тоже не подавал признаков жизни, и Матиас, наплевав на советы Блэза, продолжал каждый день посещать клинику Субейран.
—Вы можете зайти, —сказала появившаяся в дверях палаты медсестра. —Я закончила. Я слышала, как вы разговариваете с ней —не слова, только звук голоса.
Это не доказано, но врачи считают, что регулярный контакт с родным голосом помогает некоторым выйти из комы. Я тоже с ними говорю, когда мою, но у нас нет общей истории, нет прошлого, а это не одно и то же.
Женщина была настроена поговорить и не могла остановиться, но потом наконец вспомнила, что у нее еще гора работы, и поспешно удалилась по коридору.
Матиас вошел в палату, подошел к кровати и отдернул простыню. На Хасиде была дешевая хлопчатобумажная рубашка —такое белье надевают на пациентов практически во всех клиниках, а потом выбрасывают, как использованный одноразовый шприц. Ее кожа показалась Матиасу очень белой —возможно, из-за холодного свет а , просачивавшегося в помещение из окна. Лицо Хасиды было таким умиротворенно-расслабленным, что Мат и а с вдруг засомневался, имеет ли он право вытягивать ее на поверхность мучительной реальной жизни. Он решительно отогнал сомнения: они не смогут быть вмес т е , если она останется в коме, и у человечества не буд е т шанса избежать наказания. А с другой стороны, стоит ли позволять людям и дальше неутомимо разрушать планету? Может, пора позволить Земле заселить себя rvieHee вредоносными формами жизни?
Сомнения улетучились, как только он снял с Хасиды рэубашку и достал из спортивной сумки одежду. С невероятным трудом ему удалось натянуть на нее брюки и кл&шу —тело безвольно заваливалось то в одну, то в другую сторону, стоило ему отпустить руки. Обуздав расходившиеся нервы, Матиас довел дело до конца и поднял Хасиду с кровати —она оказалась неожиданно тяжелой. Перехватив тело поудобней, Матиас несколько минут прислушивался к звукам, доносившимся из короидора, и наконец вышел. В этой части клиники, где лежали только живые мертвецы, редко бывало многолюдно.
Как говорила медсестра, посетителям быстро надоедало беседовать с больными, которые никогда не отвечали, не реагировали ни на цветы, ни на шоколадку.
Он пошел не направо, как обычно, а налево, к маленькому служебному лифту: сев в кабину, можно было попасть прямо к пожарному выходу. Судя по густому слою пыли, им давно не пользовались.
—Эй, вы! Куда это вы направились?
Матиас услышал за спиной стук каблуков, почувствовал запах духов, смешанных с потом, и опознал медсестру прежде, чем она догнала его и заступила дорогу, гневно морща нос и лоб. Женщина ткнула ему в нос сумку, которую он бросил в палате.
—Вы отдаете себе отчет в том, что делаете?
У Матиаса появилось желание положить Хасиду на пол, достать глок и "решить проблему": пуля в голову —и путь свободен. Но эта простая женщина ему даже нравилась, и он решил попробовать другой путь.
—Вы слышали о Христе из Обрака?
Она судорожно кивнула, встряхнув седыми волосами, тихо звякнули серьги —широкие цыганские кольца.
—Говорят, этот человек творит чудеса, и сегодня он будет в Париже. Я только хочу показать ему Хасиду и обещаю —если ничего не выйдет, я верну ее в клинику.
—Меня обвинят в профессиональном преступлении, если случится несчастье. Эта история может стоить мне работы.
—Для нее это единственный шанс поправиться, сами знаете. Вы мне часто говорили, что не одобряете терапевтических мучений, разве не так?
—Возможно, но моя работа...
—Вы меня не видели и ничего не знаете. Дайте мне десять минут, а потом поднимайте тревогу.
Она покусывала нижнюю губу, переминаясь с ноги на ногу.
—Даю вам четверть часа, —сказала она наконец, глядя куда-то в пустоту. —В ответ окажите мне одну услугу: если этот Христос ее вылечит, я хочу увидеть вашу девушку, услышать ее голос.
Матиас что-то невнятно пробормотал, соглашаясь, и продолжил свой путь к лифту. Он не обернулся —ни нажимая на кнопку, ни садясь в тесную кабину, но в последнее мгновение перед тем, как закрылась дверь, увидел застывшую в нерешительности женщину.
* * *
Матиас черепашьим шагом продвигался под проливным дождем по окружной. Он целый час добирался от ворот Баньоле до ворот Берси, застряв в левом ряду и не имея возможности срезать путь через центр Парижа, хотя из-за закрытия набережных в езде intra muros тоже наверняка мало хорошего. Водители давали выход своей ярости, изо всех сил давя на клаксоны. Некоторые в отчаянии выглядывали в окна, как пассажиры корабля, медленно погружающегося в пучину вод, Другие на каждом метре дороги рывком трогались с места и тут же резко тормозили, шепча беззвучные ругательства.
Матиас считал пробки верхом человеческой глупости.
В зрелище вереницы машин, суетящихся и мешающих друг другу проехать, было что-то по-детски забавное.
Ему казалось бессмысленным и само преклонение человека перед машиной. Из-за автомобиля человек не только уродовал природу, прокладывая серые ленты дорог через леса и поля, строя в городах подземные стоянки, похожие на ядовитые цветы, нагромождая смятые жестянки ставших ненужными четырехколесных друзей на автомобильных кладбищах и ежесекундно отравляя воздух ядовитыми выхлопами углекислого газа, но и лелеял своих личных демонов, подогревая жажду власти и подчинения. Любовь и привычка к езде на машине была чем-то сродни пристрастию к наркотикам.
Матиас взглянул на Хасиду: она сидела, пристегнутая ремнем, на пассажирском месте и, казалось, мирно спала. Чистое лицо любимой на время примирило его с остальным человечеством. Если Христос из Обрака согласится ее исцелить, у человечества останется шанс.
Нетерпеливый гудок за спиной приглашал Матиаса немедленно преодолеть просвет в пять метров, образовавшийся между ним и шедшей впереди машиной. Он с трудом удержался от неприличного жеста —сейчас не время светиться, срывая зло на нетерпеливом кретине-автовладельце. Машина, которую он угнал, —белая "Рено-клио", была банальна до невозможности —хозяин даже не потрудился ее запереть, но не стоит затевать ссору, которая может плохо кончиться и привлечь к нему внимание.
Около двенадцати Матиас оказался у здания Tele Мах —у него ушло три часа на отрезок пути между клиникой Субейран и парком Андре-Ситроен. Несмотря на ливень, в XV округе царило непривычное оживление. На бульваре было полно машин и прохожих. Многие были одеты по моде новых кочевников —Матиас видел их по телевизору, но в их присутствии на улицах столицы было нечто эксцентричное, словно амазонские джунгли каким-то чудом материализовались в великом каменном асфальтовом храме, имя которому —Париж. Новые кочевники шли к зданию телекомпании, не обращая внимания на дождь, чтобы встретить Христа из Обрака.
