В днище гиганта открылись прямоугольные створы, и оттуда с ясно различимым визгом начали выезжать решётчатые приспособления. Они раздвигались, секция за секцией, пока с лязгом не вонзились в отвалы измельчённой породы. С гулкой, ощутимой по колебаниям почвы вибрацией заработали невидимые глазу механизмы, и тонны воздушного камня начали движение вверх, перетекая по лентам транспортёров внутрь грузовых отсеков корабля.
Процесс продолжался достаточно долго, и к его окончанию поднятая пыль успела затопить всё обозримое пространство. Единственными, кто не страдал от едкого праха, были облачённые в герметичную броню стражники, остальные же закрывали глаза и садились на землю, пытаясь дышать через ткань ветхих одежд, чтобы хоть как-то защитить лёгкие от ядовитой пыли.
Аргел не избежал общей участи: когда клубы пыли расползлись по всей площади, он сидел, крепко зажмурившись, стараясь вдыхать редко и неглубоко, а на фоне плотно смежённых век грезился образ корабля, который, в сознании юноши, нашёл внезапную ошеломляющую аналогию: исполин был похож на серва, он и действовал, будто серв, в нём, помимо людей, таились сотни различных механизмов, и одно лишь восприятие данного факта переворачивало сознание.
Люди внутри серва… Даже в мыслях это звучало неслыханно, неприемлемо для сложившегося мировоззрения, где все механические обитатели Селена были заранее отнесены к категории диких, враждебных и смертельно опасных существ, переносчиков древнего проклятия. Но новая реальность, день за днём открывающаяся разуму и взгляду, всё настойчивее опровергала стереотипы, не давая взамен ничего, кроме недоумения и инстинктивного ужаса.
Одно Аргел понял со всей очевидностью: ему казалось, что теперь он знает истинную цену каждого глотка воздуха, который вдыхали обитатели городов.
Юноша ошибался. Ему только предстояло узнать её…
* * *
По большому счёту Аргелу повезло — его распределили в одну из штолен, решив, что сухощавый юноша не подходит для вращения ворота или доставки добытой породы по длинным многокилометровым тоннелям.
Путь вниз к своему последнему, как казалось, пристанищу он запомнил навсегда. У тёмного зева тоннеля группу рабов поджидал надсмотрщик, который оказался вовсе не стражником, а изменённым. Оказывается, воины Кол Адра осуществляли лишь внешнюю охрану реголитных копей, а в глубинах мрачных тоннелей царила иная власть, грубо вылепленная управляющими Союза на основе самых древних человеческих инстинктов.
От одного взгляда на поджидавшего их проводника душу сжимал резкий неприятный холод. В отличие от вновь прибывших, изменённый не был закован в цепи, он стоял у входа в тоннель, скрестив руки на груди, и равнодушно наблюдал, как медленно двигается к нему вереница подавленных, оборванных, потерявших всякий жизненный смысл рабов.
Короткий приказ, сдобренный недвусмысленным ругательством-предупреждением, и их повели в глубь штолен, где численность колонны новичков начала быстро редеть. От основного ствола наклонной шахты то и дело ответвлялись узкие, чуть выше человеческого роста тоннели, у входа в которые стояли, ожидая прибытия свежей рабочей силы, начальники участков. Они бесцеремонно хватали первого, кто попался им под руку, и толкали в сторону, пока не набиралось нужное, по их разумению, количество рабочей силы.
Аргел, который поначалу двигался в центре редеющей колонны, продержался дольше многих. Спустя некоторое время он уже шёл в окружении всего десятка людей, а центральный тоннель начал внезапно сужаться, заканчиваясь невысокой штольней.
— Всё, стоять. Пришли.
Надсмотрщик с изуродованным лицом был немногословен, предпочитая лишний раз огреть раба больно жалящей плетью, от которой били синеватые сполохи, чем говорить с несчастным, хотя бы объяснив, что и как требуется делать.
Вместо этого он раздал целую серию шоковых ударов, явно наслаждаясь гримасами боли на лицах рабов, и лишь затем, указав в глубь сумрачного прохода, приказал:
— Туда, живо. Что делать, вам объяснят старые рабы. Кто покинет штольню без разрешения, убью.
Аргел возненавидел этого изменённого с первого взгляда, но в тот день он даже не помышлял о каком-то отпоре. Вместе с десятком других рабов он покорно ступил в сумеречное пространство низкой штольни, которая, как и главный тоннель, также ветвилась, разделяясь на множество узких лазов, в которые можно было попасть, лишь согнувшись в три погибели.
Здесь их встретил очередной надсмотрщик, рангом пониже. Цепко ухватив Аргела за плечо, он без слов толкнул его, да так сильно, что юноша, потеряв равновесие, влетел в узкий лаз, больно стукнувшись головой и плечом о его край.
Не желая терпеть издевательства и получать увечья, он справился с болью и пополз по изгибающемуся проходу. Спустя десяток метров тот стал неожиданно расширяться и вдруг вывел юношу в освещённую тусклым светом нескольких фосфоресцирующих шаров пещеру.
Аргел выпрямился, оглядываясь по сторонам.
Прямо перед ним высился фрагмент стены древнего здания, по бокам неровными угловатыми наростами нависали глыбы пронизанной голубоватыми жилками породы, в центре своеобразной пещеры, где была свалена куча прелого тряпья, стояла тачка с отполированными ручками и в беспорядке валялся инструмент: клинья, молотки и кирки.
Ни надсмотрщиков, ни рабов…
Ноги Аргеландера подкашивались от усталости, тело само просилось к куче ветхого тряпья, — хотелось упасть на прелую ветошь и лежать не двигаясь…
Он подошёл к дурно пахнущей подстилке.
Из вороха тряпья на него смотрели тусклые старческие глаза. В сумраке небольшой пещеры он разглядел тощие руки с морщинистой, прилипшей к костям кожей, но собственная усталость была сильнее любых запахов и впечатлений Аргелу по-прежнему неодолимо хотелось лечь, но в эту минуту откуда-то сверху раздался голос:
— Эй ты, новенький! Подбирай куски камня, которые я буду откалывать, и выволакивай их через проход к центральной штольне.
Аргеландер с трудом поднял голову и увидел говорящего. Им оказался такой же раб, но уже без цепей на лодыжках и запястьях. Он устроился на самодельных лесах и монотонно вбивал клинья в трещины на поверхности внушительной глыбы воздушного камня, откалывая от неё мелкие куски.
— Если не будешь работать, вечером не получишь еду. А этого брось — он подыхает. Принимайся за дело, я не могу одновременно добывать камень и таскать его по проходу.
Аргел повиновался, скорее машинально, чем осознанно. За истёкший месяц его научили повиноваться.
…Первый день, проведённый в пещере, он помнил смутно. Легковесный воздушный камень казался ему неимоверно тяжёлым, пальцы вскоре начали кровоточить, и он попробовал воспользоваться тачкой, но сверху раздался грубый окрик:
— Не смей!
— Почему? — подняв голову, угрюмо спросил Аргел.
— Надсмотрщик поймёт, что проход достаточно широк. Тогда он не снимет с тебя цепи и сам обязательно пролезет сюда посмотреть. Увидит эту древнюю стену, и всё — от него уже не избавишься, будет стоять за спиной, глядя, как бы ты не утаил какую-нибудь древнюю вещицу. Таскай камни руками и делай вид, что тебе неудобно.
