— Я дочь Герона.
— Главного инженера? — Он вздохнул, но тут же бесстрашно поднял взгляд. — Ты очень красивая.
Её щёки вспыхнули. Юна физически ощутила жар румянца, внезапно проступившего на бледной, шелковистой коже лица.
— Мне надо идти… — произнесла она.
— Постой. Может быть, мы встретимся снова?
— Я… Я не знаю…
— Меня зовут Аргел. — Он продолжал восхищённо смотреть на неё, взгляд Аргеландера казался обжигающим, от него кружилась голова девушки, и что-то сладко замирало внутри.
Юнона, большую часть своего времени проводившая за книгами, не имела опыта общения с другими людьми, — они с отцом жили замкнуто, и это казалось нормой… но, несмотря на замешательство, она вдруг ответила, чувствуя, что совершает безумство:
— Я приду. Может быть, завтра, ладно?
— Я буду ждать.
Так произошла их первая встреча, а потом для юноши и девушки наступил сладкий головокружительный отрезок упоительного счастья, где перестали играть роль привычные временные циклы, — теперь они измеряли жизнь промежутками от встречи до встречи, всё глубже погружаясь в бездонный омут первой, чистой любви.
Счастье казалось безграничным, нескончаемым, а мир с его реалиями далёким, ненужным и призрачным.
* * *
Надпись на дверях гласила: «Сектор гидропоники».
Юнона хорошо знала древнюю письменность, отец научил её не только бегло читать на языке Селена, но вдобавок заставил выучить странный, лишь отдалённо похожий на настоящую письменность мёртвый язык сервов, на котором невозможно общаться; его, по словам Герона, следовало просто запомнить.
Для чего — Юнона не понимала, но спорить с отцом было бесполезно, и она покорно выучила всё, что предлагали её вниманию нетленные пластбумажные страницы старых книг из многотомной домашней библиотеки.
Откуда отец брал древние издания, оставалось загадкой, скорее всего, он добыл их в пору своей юности. В городе относительно личности Герона циркулировало множество слухов, но, в основном, они являлись досужими домыслами, и дочери главного инженера не пристало прислушиваться к ним.
Хотя некоторую информацию она всё же почерпнула из тех разговоров, что приходилось слышать на улице. Её мать вроде бы погибла от рук изменённых, а сам Герон чудом избежал жестокой смерти, успев спасти малолетнюю дочь.
Отец никогда не говорил с нею о прошлом. Она не помнила матери, лишь знала, что родилась не тут, а в другом городе — Аулии, который некогда являлся столицей сектора, а теперь лежал в руинах после многочисленных атак изменённых.
* * *
За спиной Нирона открылась дверь, и холодный каменный пол отчётливо передал гулкую вибрацию шагов.
— Это ты, Герон? — не оборачиваясь, спросил О’Релли, понимая, что лишь хранитель Солнечного Камня может войти к нему без предварительного доклада.
— Да, правитель.
Лицо Нирона исказила мгновенная гримаса неудовольствия. Он не любил Кая Герона за его независимость и резкость суждений, но ставленника могучего Кол Адра приходилось терпеть.
Десять лет… — невольно подумал О’Релли, глядя на экипировку выстраивающихся ровными шеренгами воинов. Серый, удивительно лёгкий и прочный металл брони, плавная, лишённая вычурности эстетика форм, герметичные шлемы с прозрачными ударостойкими забралами — всё это превращало фигуры обычных солдат в некий символ, постоянно напоминающий о существовании могучего союза городов-государств, объединившего под своей властью необозримые пространства Селена…
— Что ты собираешься предпринять, О’Релли? — раздался за спиной правителя глухой, хрипловатый голос Герона. — Зачем выстраиваются отряды шлюзовой стражи? Разве наблюдатели заметили изменённых? Или, быть может, дикие сервы забрели в кратер?
Нирон, наконец, обернулся. В противоположность Герону, правитель Регул а был высок, строен, его лицо несло отпечаток властности, в то время как перед ним стоял пожилой, низкорослый, полноватый человек, чьи черты, отмеченные первыми признаками старости, трудно было назвать привлекательными.
— Закат уже минул, а транспортный корабль торговцев не пришёл, — произнёс О’Релли. — Впереди долгая ночь, и наших запасов едва ли хватит, чтобы продержаться весь суточный цикл. Ты знаешь это не хуже меня, хранитель.
Кай Герон возмущённо посмотрел на правителя, но с таким же успехом он мог бы разглядывать холодный камень стен. Ни один мускул не дрогнул на бледном лице О’Релли, когда в наступившей тишине прозвучала его следующая фраза:
— Корабль торговцев должен был принять на борт двести человек, выделенных мной для работ в реголитных копях. Они уже исключены из расчётов суточного цикла и поэтому отправятся в сторону Аулии пешим порядком. Возможно, транспорт задержался по техническим причинам и подберёт их в дороге.
— Корабли торговцев не летают по ночам, — хмуро напомнил ему Герон. — Я пришёл, чтобы получить согласие на перерасчёт ресурсов. У нас есть резервы…
— Неприкосновенные резервы, — безжалостно уточнил Нирон, оборвав на полуслове фразу хранителя. — Ты можешь гарантировать, что следующий транспорт придёт вовремя?
— Нет, не могу, — ответил Герон. — Но я не вижу веского повода для принятия крайних мер.
— Мне безразлично, что ты думаешь по поводу моих решений, — неприязненно проговорил О’Релли. — У каждого из нас своё бремя, и я не указываю тебе, как следует распоряжаться энергией дневного светила. Так что будь добр, не вмешивайся в мои действия.
— Ты собираешься выгнать людей за стены города. Это верная смерть для них.
— Не преувеличивай. — О’Релли отошёл от окна, пренебрежительно взмахнув рукой. Остановившись подле массивного стола, искусно вырезанного из глыбы вулканической породы, он исподлобья взглянул на Герона и произнёс:
— Мне кажется, ты начал забывать те времена, когда в кратерах безраздельно хозяйничали орды изменённых, и каждый центнер воздушного камня приходилось добывать с боем. Люди в ту пору проводили вне городских убежищ по нескольку циклов и оставались живы…
— Те времена прошли, Нирон. Зачем подвергать опасности жизни двухсот человек? Им и без того придётся несладко на реголитных копях.
— Зато они станут приносить хоть какую-то пользу и научатся дорожить тем воздухом, который бездумно и бесплатно вдыхают сейчас. — В словах О’Релли прозвучал гнев и презрение. — Ты напоминаешь мне глупого горожанина, который ослеп, посмотрев на дневное светило. Разве ты не замечаешь, что в нашем городе скопилось слишком много бездельников? Они лишь поглощают воздух, расходуют драгоценные ресурсы, не давая взамен ничего, кроме постоянной угрозы бунта. Это чернь, Герон, опасная и бесполезная.
— Это живые люди!
— Столь же полезные, как канализационные грызуны, которых мы безжалостно травим.
