Маркиз позвонил в маленький латунный колокольчик, который Густав оставил на столике возле кровати.
Густав, несомненно, подслушивавший у двери, вошел в комнату.
— Мистер Уотерсон, — объявил маркиз, — остается у нас на ночь, и я уверен, Густав, ты сделаешь все возможное, чтобы устроить его как можно удобнее.
— Конечно, месье, — ответил Густав.
Маркиз протянул руку.
— Я полагаю, что должен быть благодарен вам, — сказал он, — за то, что вы привезли мне детей. Остается лишь надеяться, что я сумею о них позаботиться. Если дела пойдут совсем плохо или я умру, кто-нибудь немедленно свяжется с вами.
— Я могу лишь поблагодарить вас, месье, и от всей души пожелать удачи, — ответил мистер Уотерсон.
Англичанин пожал маркизу руку и пошел к двери.
Густав подбежал к маркизу и, наклонившись к уху, шепнул:
— Хотите увидеть детей, месье?
— Ни в коем случае! — твердо возразил Жан-Пьер. — Определи их подальше от меня и скажи им, чтобы оставили меня в покое.
Он говорил почти зло, а потом закрыл глаза.
Густав поспешил вон из комнаты, тихонько прикрыв за собой двери.
Он знал, что хозяин не в том состоянии, чтобы переживать новые потрясения, и твердо решил, что больше никто не будет его беспокоить.
* * *
Прибегнув к помощи своего наркотического зелья, маркиз проспал всю ночь.
Проснувшись на следующий день, он понял, что рано или поздно должен лицом к лицу столкнуться с новой проблемой, которую преподнесла ему судьба.
«Дети! — ворчал он про себя. — Что, черт возьми, я о них знаю?»
Жан-Пьер ясно помнил, каким счастливым был в детстве, когда жил в Англии, и как ему нравилась школа, которую он посещал в Лондоне. В этой части Франции для Руперта вряд ли найдется школа, а значит, придется подыскать домашнего учителя, который будет не только дорого обходиться, но еще и лишний раз ему докучать.
Что до младшей девочки, ей понадобится няня.
Маркиз подумал, что месье Бове, наверное, сумеет отыскать в поселке какую-нибудь женщину средних лет, которая за ней присмотрит.
Маркиз терзался этими мыслями, без конца кружившими у него в голове.
Он пришел к выводу, что это новое обстоятельство только усугубило чувство беспомощности, которое он испытал, впервые увидев состояние замка.
Теперь на нем висит не только замок, но и трое детей! Это означает еще более острую потребность в деньгах.
А также проблемы со школой, домашними учителями, слугами и, конечно, одеждой для старшей девочки.
Слава Богу, у них есть свои деньги, хотя на шестьсот фунтов в год, оставленные им отцом, многого себе не позволишь.
«Почему, ну почему это должно было случиться именно со мной?» — спрашивал себя маркиз.
Этим вопросом в подобных обстоятельствах мужчины и женщины задаются с начала времен.
Поскольку Густав очень хорошо знал своего хозяина, он не заговаривал с ним о детях и о том, что с ними происходит.
Только ближе к вечеру маркиз заставил себя задать вопрос:
— С нашими гостями все в порядке?
— Им нравится все, что они видят, месье, — ответил Густав.
Маркиз решил, что слуга шутит, но тот продолжал:
— Они в восторге от самого замка, от озера и фонтанов, хотя те и не работают, а мисс Мариетта, самая старшая, разыскала травяной сад.
— Я даже не знал, что он у нас есть.
— Притом огромный, месье, окруженный кирпичной кладкой и с солнечными часами в центре.
Маркиз не слушал. Он думал о том, какое облегчение, что дети не плачут и не тоскуют по Англии.
В то же время ему не хотелось связывать себя с ними.
Ему и так слишком многое навалилось на плечи, слишком многое тревожило.
Почему он, неженатый мужчина, должен быть обременен детьми другого человека?!
— Вы не переживайте, месье, — говорил в это время Густав. — В конце концов, все наладится. А если загоните себя в могилу волнениями, толку от этого не будет!
Когда Густав отпускал подобные замечания, маркиз не мог не улыбаться.
— Сегодня я чувствую себя немного лучше, — неуверенно начал Жан-Пьер. — Быть может, завтра попробую встать с постели.
— Лежите, месье. Доктор сказал мне, когда мы уезжали из Парижа: «Пусть месье маркиз отдыхает и спит как можно больше». Если хотите поправиться — вот вам рецепт.
— Я все это понимаю, но так много нужно сделать, Густав, а я понятия не имею, с чего начать!..
— Думаю, у месье Бове есть на этот счет какие-то соображения, — подбодрил его Густав. — Он производит весьма приятное впечатление, и они с юной леди осматривают дом, чтобы раздобыть вещи для своих комнат.
— Где ты их разместил? — поинтересовался маркиз.
— В западном крыле, месье, как можно дальше от вас. Я сказал им, что здесь они могут шуметь сколько угодно и вы не будете на них кричать.
— Должно быть, это прозвучало несколько грубо, — возразил маркиз.
— О, они только рассмеялись, а мисс Мариетта в таком восторге от травяного сада, что сегодня днем провела там два часа.
Маркиз подумал, что, если ее это развлекает, не стоит беспокоиться. С другой стороны, он понимал, что невежливо уклоняться от знакомства с гостями.
Ну как он может справиться с шумными, здоровыми детьми, которые весело носятся по замку?! От этой мысли Жан-Пьеру стало еще тоскливее, потому что ему самому было очень трудно двигаться.
Боль, казалось, пронизывала все тело.
В такие моменты Жан-Пьер даже думал, что было бы лучше, если бы его убили в битве при Ватерлоо.
Он выжил, чтобы сражаться, но уже не с врагами, а с собственным телом.
«Я должен поправиться», — сказал он себе.
Вместе с тем маркиз чувствовал, что его окутывает какой-то туман и он не в силах противостоять ему.
Лежа в постели, Жан-Пьер вспоминал комнаты, которые Бове показывал ему в день приезда, их обветшалость и убогость. Как могло нечто столь прекрасное, каким был этот замок в прошлом, докатиться до нынешнего состояния?!
«Что я могу сделать? С чего начать?»
Казалось, этим вопросам нет конца.
Этой ночью Жан-Пьер не мог уснуть. Ему чудилось, будто вопросы огнем выжжены на потолке.
Каждый нерв его тела говорил, что он обязан принять вызов судьбы, хотя бы ради собственной гордости и веры в себя.
Но ум на это пока не откликался.
Маркиз боялся момента, когда должен будет подняться с постели и вплотную столкнуться с проблемами, ожидавшими его.
