Мариетту испугало, когда Густав сказал, что маркиза мучают такие боли, от которых он хочет умереть.
Если это случится, ей придется увозить детей обратно в Англию, и останется лишь уповать на милосердие родственников, а те уже ясно дали понять, что дети им не нужны.
Мариетта согласилась с мистером Уотерсоном, что после отъезда во Францию их дом следует выставить на продажу.
Они еще не успели уехать, как кто-то начал вести переговоры с поверенным о покупке дома.
Так что дом вполне могли уже продать, а это значит, что им негде будет жить, если придется вернуться в Англию.
Прошлой ночью, перед тем как уснуть, Мариетта молилась, чтобы маркизу стало лучше.
И теперь новость, которую принесла Мейвис, показалась ответом на молитву.
— Ленч готов, — крикнул Руперт.
Мариетта решила, что отправится в травяной сад сразу же, как только накормит детей.
Трапезу нельзя было назвать обильной, но дети проголодались, а мадам Мало, без всяких сомнений, готовила хорошо. На десерт подали землянику из сада.
Мариетта надеялась, что среди жителей поселка, которые будут помогать с ремонтом, окажется кто-нибудь разбирающийся в садоводстве.
Едва они приступили к землянике, как в комнату поспешно вошел Густав и доложил:
— Прибыли люди из поселка, мадемуазель. Они пошли к черному входу, и я попросил их не шуметь поблизости от комнаты, в которой спит хозяин. Уверен, он расстроится, если узнает, что в замке так много народу.
— Я пойду поговорю с ними, — ответила Мариетта.
Девушка оставила детей доедать землянику и побежала в холл.
Большинство прибывших уже зашли туда через черный ход и теперь во все глаза глядели на изогнутую лестницу и огромный средневековый камин.
Месье Коти приехал с ними, и Мариетте было приятно видеть, что хозяин магазина месье Ренуар тоже здесь.
— А теперь, с вашего позволения, я покажу вам комнаты, — предложила девушка, — хотя месье Мало, который заботится о нас, знает их лучше меня.
Мариетта направилась в гостиную, и мужчины последовали за ней.
Они шли медленно, как будто громада замка внушала им благоговейный страх.
В солнечном свете, льющемся из окон, обветшалые стены и растрескавшиеся потолки смотрелись даже хуже, чем когда Мариетта видела их в последний раз. То же самое относилось к остальным комнатам, куда они заходили.
Когда они перешли из помещения, которое, очевидно, было когда-то кабинетом, в большую залу, присоединившийся к ним месье Мало сказал, что ее когда-то называли «комнатой с гобеленами».
Рядом оказалась музыкальная комната, и, наконец, в дальнем конце восточного крыла находился бальный зал. Высокие французские окна выходили в сад, маленькая сцена предназначалась дня оркестра. Это была огромная комната, которая в свое время наверняка отличалась особенной красотой.
— Мне рассказывали, — поведал месье Мало, — что в старые времена, до революции, месье маркиз с женой устраивали здесь в канун праздника рождественские спектакли, в которых принимали участие все сельские ребятишки.
— Такого, наверное, уже никогда не будет, — проворчал один из мужчин.
— Почему же никогда? — спросила Мариетта. — Если комнату восстановят, а я надеюсь, что это произойдет, я устрою рождественский спектакль для маленьких детишек, как раньше делала моя мама.
Девушка не уточнила, что пьесу ставили не в их крошечном доме, а в церкви. Мариетте нравилось играть в таких представлениях сначала роль кого-нибудь из детей, а потом роль ангела.
— Если то, о чем вы говорите, возможно, я займусь этой комнатой, и обещаю: вид у нее станет гораздо лучше теперешнего, — предложил кто-то из мужчин.
«Это будет трудно сделать, — подумала Мариетта, — когда во французских окнах выбиты стекла, каминная полка завалилась на бок, а из-за пыли и грязи, которыми покрыт пол, нельзя понять, пригодна ли комната для танцев».
Оставалось проверить еще множество помещений, в том числе громадную столовую.
Мужчины говорили очень мало, хотя и перешептывались о чем-то между собой, потом поднялись по лестнице, чтобы осмотреть комнаты второго этажа.
Мариетту охватило отчаяние: быть может, это для них слишком сложно, и, окончив осмотр, они скажут, что это чересчур масштабная задача и они не могут за нее взяться.
Реплика того мужчины в бальном зале слегка приободрила ее, но больше никто помогать пока не вызвался.
Теперь, когда люди устало переходили из спальни в спальню и смотрели на немногие уцелевшие кровати, девушка думала, что грязь и разруха их не воодушевляют.
Наконец, почти уверившись, что вся эта идея оказалась провальной, Мариетта показала свою спальню.
— У меня почти не было времени серьезно ею заняться, — сказала она, — но все в доме мне помогали, и вы увидите, что теперь, после уборки, комната выглядит намного более обжитой, а со временем, я уверена, она будет очень даже милой.
Ничего больше не говоря, девушка вошла в спальню, и все последовали за ней.
Солнечный свет лился в окна, словно осыпая золотом огромную резную кровать.
Вечером Мариетта поставила на туалетный столик несколько цветов, наугад сорванных в саду, а ее небесно-голубое платье, лежавшее на кровати, смотрелось ярким пятном.
И в самом деле, будучи убранной, комната выглядела вполне обжитой.
Девушка видела, что людям понравилось, насколько эта комната отличается от остальных, хотя вслух они ничего не сказали.
Оставалось увидеть еще несколько комнат — спальня Руперта была чистой, также и комната Мейвис, но остальные находились в плачевном состоянии.
Наконец все стали спускаться по парадной лестнице.
Мариетте бросилось в глаза, что холл, некогда такой представительный, выглядит еще запущеннее.
Спустившись на первый этаж, девушка посмотрела на людей, не осознавая, какой умоляющий у нее взгляд и как мило она при этом выглядит.
Ее волосы отливали золотом в солнечных лучах, проникающих в дом через открытую парадную дверь.
Мужчина, который выглядел немного старше остальных и, как потом узнала Мариетта, служил в армии в звании сержант-майора, заговорил первым:
— Мы начнем с большой гостиной, — сказал он, — чтобы у мадемуазель было какое-нибудь приличное место, где можно посидеть вечером.
— Правильно, — заметил другой. — Я тебе помогу.
— Я займусь комнатой, про которую сказали, что она была кабинетом, — подключился кто-то еще.
Остальные начали спорить, где лучше начать — вверху или внизу.
Мариетта ушам своим не верила.
Они сделают это, они ей помогут!
