Кто они — эти похожие на людей машины? Откуда, по какому праву они пришли в наш мир и начали убивать? Что им нужно?
Мысли принадлежали совершенно другому человеку, не той девушке, что сутки назад беззаботно поднималась по тропинке к вершине холма.
Ты дура. Что ты противишься? Сошла с ума? Тронулась от страха?
В том-то и дело, что страх исчез.
Не было ужаса, словно он рухнул в дорожную пыль вместе с фигурой дройда.
А что я стану делать в городе? Сидеть и ждать конца?
Господи… Господи, что же мне делать?!
Ей сейчас хотелось одного: решиться хоть на что-то, не мучить себя сомнениями, не изводить душу вариантами, а принять решение и следовать ему. До конца.
Удивительно, как сильно может измениться мировоззрение за краткий, ничтожный промежуток времени.
И тут же нахлынули воспоминания, обдав душу липким противным страхом.
Ты дура… — словно заведённый, твердил внутренний голос. — Беги, пока не поздно. Скажи себе «Наплевать» и беги!..
Как это здорово — дышать, ощущать себя живой.
Она посмотрела на небо, удерживая навернувшиеся слёзы.
— Ян…
— Да, Мари?
— Не нужно ехать в город. Я пойду с тобой. Туда… На станцию… — Она с трудом выдохнула последнее слово и отвернулась, чтобы он не видел смертельной бледности её лица и жгучих слёз, струящихся по щекам.
* * *
Несколько секунд он мрачно и пристально смотрел на Мари.
Она спиной почувствовала его взгляд. Мир всё ещё расплывался перед глазами, когда она обернулась, не в силах вынести наступившей вдруг тишины…
— В чём дело? Что тебя не устраивает? — Она не заметила, как повысила голос. — Тебе непонятно моё решение? Я ИДУ С ТОБОЙ. — Мари чуть понизила тон и добавила: — Можешь сколько угодно сверлить меня взглядом. Да, я не хочу в город. Я боюсь. Ты нарисовал такую перспективу, что лучше я останусь здесь с тобой, чем там.
— Ладно. — Взгляд Ковальского слегка потеплел. — Мы пойдём вместе. Но обещай, что будешь слушать меня беспрекословно. Ты действительно умеешь стрелять?
— Умею.
— Хорошо. Тогда запомни: будем прорываться к главному входу. Я веду машину, ты стреляешь в любой человекоподобный механизм. Договорились?
Она молча кивнула.
Разговаривать больше не хотелось.
Хотелось прижаться к груди Яна, поцеловать его, но на это у неё не хватило храбрости.
Наивная глупая девочка, повзрослевшая на добрый десяток лет, но ещё не потерявшая юношеских комплексов юности.
Она ещё не научилась мыслить категориями войны, когда есть только один миг существования — сейчас — всё остальное слишком неопределённо.
* * *
Вновь под колёса машины с шелестом стелился гравий просёлка, потом на очередном повороте он сменился бетонным покрытием автострады, и тут же они увидели первые признаки отбушевавшего пару часов назад жестокого боя.
Перегораживая автомагистраль, поперёк дорожного полотна стояли два обгоревших вездехода.
Ян притормозил, затем вовсе остановил машину, когда их взглядам вдруг открылась жуткая, с трудом воспринимаемая рассудком панорама: бетонную дорогу, ведущую к воротам энергостанции, густо покрывали обломки сервомеханизмов, они были повсюду, и, куда ни глянь — среди свежих подпалин и неглубоких воронок, выбитых гранатными взрывами, на посечённых осколками ветвях и листьях придорожного кустарника виднелись загадочные кляксы серебристой субстанции.
Разбитые, обгоревшие эндоостовы сервомеханизмов лежали среди обломков и серебристых лужиц, навек застыв в начатом, но не завершённом движении…
— Прикрой… — хрипло произнёс Ян.
Покинув машину, он метнулся к баррикаде, над которой ещё курился серый зловонный дым.
Через минуту, вернувшись, он тихим, абсолютно неестественным, будто заледеневшим голосом попросил Мари, усаживаясь за руль:
— Закрой глаза и пригни голову.
— Зачем?
— Вездеходы не объехать. Буду таранить.
Она послушалась, почувствовав, как машина рванулась с места, затем последовал удар, сопровождаемый протяжным скрежетом сминаемого металла, на миг показалось, что они остановились, застряли, но двигатель, взревев на высоких оборотах, всё же протащил легковую машину между бамперами вездеходов, и в эту минуту Мари, решив, что они успешно проскочили препятствие, приподняла голову, оглянувшись по сторонам.
Лучше бы она сидела не шелохнувшись.
Взгляду открылось чудовищное зрелище — десятки мёртвых защитников баррикады лежали на залитом кровью бетоне…
— Ян, останови!.. — невольно вскрикнула Мари.
Он лишь молча сжал зубы, стараясь не наехать колёсами на тела.
Мгновеньем позже Мари поняла, почему он не внял её словам: тут не было раненых — только трупы, потому что в каждого из павших защитников укрепления был произведён контрольный выстрел — все тела оказались перевёрнутыми лицом вверх, а в центре груди у каждого чернело пятнышко уже свернувшейся крови.
— Они добивали раненых… — простонала Мари.
— Не смотри. Умоляю тебя…
Поздно. Она уже увидела это.
Вскипевшее в душе чувство нельзя было назвать.
Имени ему не существовало. В этот жуткий миг первого знакомства с видом насильственной смерти Мари, наконец, поняла — прошлое невозвратимо. Она уже никогда не станет прежней, не сможет мыслить, как наивная двадцатилетняя девушка…
Взгляд не мог сосчитать павших. Казалось, этому кошмару не будет конца. Ян съехал с дороги, цепляя двумя колёсами обочину, а впереди уже росли приземистые постройки атомной электростанции, чьи реакторы располагались в толще земли.
Весь комплекс сооружений был обнесён высоким бетонным забором, дорога, ведущая на энергостанцию, упиралась в неплотно сомкнутые ворота, растительность по обе стороны магистрали выгорела, почерневшая земля курилась дымом, открывая взгляду обугленные человеческие тела и эндоостовы уничтоженных андроидов.
Кошмар продолжался.
Мари уже не могла поручиться, выдержит ли её рассудок увиденное, но закрыть глаза и не смотреть она не могла — Ян, будто окаменев, вёл машину, впившись в руль побелевшими пальцами, устремив взгляд на дорогу, где по-прежнему попадались тела павших, которые он объезжал, сбрасывая скорость, и следить за окружающей обстановкой в сложившейся ситуации могла только она.
Всё плыло перед глазами Мари, взгляд постоянно затуманивался из-за наворачивающихся слёз, но она так и не зажмурилась, как бы ни умолял рассудок, ни изнывала душа…
Внезапно впереди, метрах в ста правее въезда на территорию энергостанции, среди обгоревших, но не превратившихся в золу кустов, обозначилось непонятное движение.
