Мари, пусть это не покажется странным, любила жизнь, но не страшилась смерти. Каждое утро она, просыпаясь, думала: ещё один день. Загадывать дальше не приходилось, ибо там, где пролегали её пути, один неосторожный шаг мог обернуться вечным покоем.
Ложась спать, расставляя ловушки, она закрывала глаза и думала:
«Ещё одна ночь…»
За нею охотились. И любая ночь могла стать последней.
Со временем чувство обострённой опасности притупилось, стало будничным и привычным, причиняя ровно столько же неудобств, как стесняющий движения старый костюм биологической защиты.
Шаг…
У одного глаза серые, у второго карие. Оба смотрят не на неё — их взгляды упёрлись в затылок Яну.
Ещё один шаг.
Под тканью дорогих костюмов взгляд не улавливает характерных признаков оружия.
Браслет всё сильнее покалывает запястье. Каждый разряд микротоков означает один отслеженный бортовым компьютером «Акцепта» сигнал, соответствующий эталону вооружённого человека.
Мари случайно нашла эту программу и долго не могла понять, каким образом она действует. Потом, когда разобралась, включила её в собственную систему контроля безопасности, одновременно пополнив и без того длинный список загадок.
Кто и зачем создал компактный, отлаженный комплекс мониторинга, распознающий не просто вооружённого человека, а вдобавок оценивающий его поведение: позу, дистанцию до объекта охраны и десятки иных нюансов, позволяющих отсеять ложные сигналы, не поднимая напрасной тревоги?
Будь в распоряжении Мари портативный компьютер, она смогла бы увидеть точную диспозицию блокировавших ресторан бойцов, но при ней по понятным причинам оказался только браслет, который покалывал кожу так часто, что надежда на чудо таяла, как дым…
Ян сидел, не шелохнувшись.
Двое незнакомцев остановились за его спиной.
Мари даже не порывалась бежать, она лишь сделала вид, что поправляет платье.
— Капитан Ковальский? — Левая рука цепко сжала плечо Яна, в то время как правая неуловимым движением выхватила оружие. — Вы арестованы.
Мари одёрнула платье, фиксируя взглядом происходящее.
Лицо Яна приобрело землистый оттенок.
Его глаза смотрели на Мари, взгляд был печальным, потерянным, он словно прощался с ней… навеки.
— Всё в порядке, мэм. Мы вынуждены забрать вашего спутника. Ни о чём не беспокойтесь.
Не человек.
До этого Мари не встречала в городе андроидов, которых по внешним признакам было бы невозможно отличить от людей.
Но всё когда-то происходит впервые. Однажды она видела подобных существ, но то происходило в «запретке».
Голос. Глаза. Жесты. Слишком правильное построение фраз, отсутствие интонаций… и, как наглядное сравнение, — взгляд Яна, отчаявшийся, безмерно усталый, человечный, до непроизвольного спазма в груди.
Они пришли не за нею.
Ян медленно покачал головой.
«Не дёргайся, Мари. Ты ничего не изменишь», — вот что говорили его глаза.
Он устал. Устал жить, потеряв смысл, утратив цель, сам не веря собственным доводам о справедливости каждодневных деяний.
Ян, так нельзя. Ты…
Мари не ожидала, что чувство, оставшееся где-то в глубинах памяти, вдруг рванётся на волю, будто раненая птица, решившая либо погибнуть, либо проломить прутья клетки.
На её глаза внезапно навернулись слёзы.
Инстинкты. Извечная борьба души и рассудка, когда ситуация вдруг идёт вразрез с чувством самосохранения и разум тонет…
— Я думаю, мне лучше уйти.
— Мы вас не задерживаем.
В глазах Яна медленно таяла угасающая искра надежды.
Он, как безумец, в глубине души надеялся… на что? На чудо?
Нет, она всё делала правильно. Нет смысла погибать. У неё есть смысл жить, он же потерял его, утопил в кровавых буднях…
Злое и сладкое слово жизнь.
Почему в такие секунды обыденные вещи становятся особенно острыми, желанными — дышать, мыслить видеть, осязать…
Мари уходила.
Звук её тонких каблучков тонул в ковровом покрытии пола… и тем отчётливее, неожиданнее ударили два сухих выстрела, и, вторя им, звонко отозвался прошибаемый пулями металлокерамический сплав.
Ковальский резко обернулся, вскакивая, выворачиваясь из-под судорожно рвущих одежду пальцев, он успел увидеть глаза дройда, которые уже потускнели, став похожими на мутное стекло…
Машины.
По нервам ударил истошный женский визг, полупустой зал на секунду замер и тут же наполнился движением — посетители вскакивали со своих мест, Мари всё ещё стояла спиной ко входу, фиксируя взглядом падение двух искусственных тел, а двери уже начали открываться…
Мгновенья.
Ян вырвал оружие из скрюченных пальцев дройда, ладонь ощутила холод рукоятки, обострённое восприятие впитывало блаженное ощущение веса — в руку лёг привычный надёжный «АПС»
[2]
, и мир изменился, меняя краски…
— Пригнись!
Мари резко присела, над головой оглушительно, уверенно, с оттенком злого облегчения в металлическом звуке дважды рявкнул «АПС», вбивая отнюдь не полимерные пули в открывающийся дверной проём.
Движения Яна были отточены до той степени смертельного автоматизма, когда рассудок выпадает из темпорального потока реальности, позволяя телу полностью выработать усвоенный с годами рефлекторный навык: автоматические двери, снабжённые объёмным детектором, послушно начали смыкаться, как только пули отшвырнули назад человеческое подобие, облачённое в экипировку специальных подразделений службы правопорядка, а Ковальский уже был рядом с Мари — подхватив второй «АПС», он прижался спиной к её спине, защищая собой от вероятного огня на поражение…
Немногим дано испытать в своей жизни подобные мгновенья, когда сквозь тонкую материю вечернего платья чувствуешь напряжение мышц закрывающей тебя спины, и сама вздрагиваешь, невольно считая ритмичные толчки отдачи.
Спина к спине.
Будто не было десяти лет разлуки и время обернулось вспять.
Девять…
Последние два патрона в стволах.
— Прикрой, перезаряжаю!
Смертельное движение, похожее на танец.
Шелест вечернего платья, тонкое кружево мыслей, запах… острый запах стреляных гильз, смешавшийся в воздухе с тонким ароматом духов, бледные испуганные лица — карусель образов на периферии сознания, — она развернулась, по-прежнему ощущая его спину, и оружие в руках Мари заговорило часто и сипло, короткими очередями отвечая на неприцельный огонь со стороны парковочной площадки.
